6 декабря Мещанский районный суд Москвы вынес приговор троим участникам акции 27 июля за допуск независимых кандидатов в Мосгордуму — 35-летнему Егору Лесных, 26-летнему Максиму Мартинцову и 32-летнему Александру Мыльникову.
По версии следствия, они повалили на землю нацгвардейца, а Лесных также пнул ногой еще одного силовика. При этом защита представляла в суде запись, на которой видно, что Лесных промахивается.
Тем не менее Егор Лесных получил самый большой срок — три года колонии общего режима. Максиму Мартинцову назначили два с половиной года колонии, а отцу троих детей Александру Мыльникову — два года условно.
Подсудимые отрицают вину. Лесных и Мартинцов обжаловали решение первой инстанции.
Судья Евгения Жигалева перечисляет заявки на видеосъемку, их обсудят с участниками процесса позже.
Адвокат Мыльникова Татьяна Тятова говорит, что будет присутствовать в зале в качестве слушателя. Сам ее подзащитный не обжаловал приговор и сегодня не пришел в суд.
Устанавливаются личности осужденных. Лесных представляется и говорит, что он «самозанятый, ИП еще недавно было»; после него на просьбу судьи четко отвечает Мартинцов.
— А почему вы в одежде, вам холодно? — уточняет судья.
— Да, — говорит Мартинцов, который стоит в куртке.
— Вы себя плохо чувствуете?
— Я смогу присутствовать, все нормально.
— Готовы к заседанию? — интересуется судья Жигалева.
— Да, — говорит подсудимый Егор Лесных.
— Нет, — отвечает второй подсудимый Мартинцов. — Не готов, как и моя защита, в связи с тем, что отсутствуют нужные нам протоколы. Защита точнее выскажет.
Его адвокат Василий Очерет встает и жалуется, что был извещен о дате заседания только 27 или 28 января, после чего судья говорит: «Не лукавьте, вам звонили в моем присутствии 21 числа». Жигалева оглашает телефонограммы об извещении адвокатов.
Потерпевшие силовики Максим Косов и Алексей Федоров в заседании принимать участие не захотели.
Судья спрашивает стороны, можно ли, по их мнению, проводить заседание при такой явке.
Адвокат Егора Лесных Эльдар Гароз считает, что без потерпевших заседание проводить невозможно, они в Мещанском суде неясно выразились насчет прекращения уголовного преследования. Это единая позиция защиты.
Однако судья решает рассмотреть жалобу на приговор без потерпевших.
Первое ходатайство у защитника Мартинцова Василия Очерета.
— Имеются обстоятельства, препятствующие рассмотрению. Адвокатами неоднократно заявлялись в суд первой инстанции обращения о предоставлении полного протокола судебного заседания. Защите был предоставлен протокол без постановлений суда, которые суд выносил, удаляясь в совещательную комнату.
Также Очерет говорит, что от узнал от своего подзащитного, что он подавал дополнительную апелляционную жалобу 25 декабря, которая также не была предоставлена защите по неизвестным причинам.
В связи с этим Очерет просит вернуть дело в Мещанский районный суд.
Адвокат Максим Игнатьев поддерживает ходатайство коллеги Василия Очерета и перечисляет постановления судьи Мещанского суда, которые никто из защитников не видел: об отказе в проведении судебно-медицинской экспертизы, отказе в технической экспертизе, отказе в прекращении преследования в связи с примирением сторон, отказе в возвращении дела в прокуратуру, а также основания отказа в отводе судьи.
Он добавляет, что протокол был изготовлен и представлен ему лишь 13 января без постановлений, при этом само постановление уже направлялось в Мосгорсуд, в суде ему отказали в ознакомлении.
— Протокол выдали всем, постановления — никому, — подчеркивает защитник.
У адвоката Гароза на этой стадии ходатайств нет. Его подзащитный Егор Лесных просит дать ему три минуты на общение с адвокатом. Судья говорит, что перед заседанием была возможность поговорить, но уточняет, нужна ли ему конфиденциальность. Лесных говорит, что нет, и судья разрешает ему пообщаться с защитником.
— Ваша честь, ходатайства отпали у меня, — обращается Лесных к судье после общения с защитником.
У Мартинцова тоже нет ходатайств.
Прокурор говорит, что защите можно предоставить время для ознакомления с материалами, а для снятия уголовного дела с рассмотрения оснований нет.
Судья Жигалева сообщает, что дополнительная жалоба Мартинцова действительно дошла до суда «в двадцатых числах». Она продолжает оглашать документы, там сообщения из СИЗО о передаче протокола, расписки.
— Мартинцов получил все протоколы, Лесных протоколы не просил и не получал.
В связи с этим суд отказывает адвокатам Игнатьеву и Очерету в снятии дела с рассмотрения, никаких препятствий не имеется.
Судья Жигалева также пеняет адвокатам, что десять дней назад они во время заседания по мере пресечения свое право на ознакомление с протоколами не реализовали — и не обращались с просьбами за эти дни. Тем не менее она соглашается дать им 15-20 минут на ознакомление.
Очерет говорит, что 13 января через систему ГАС «Правосудие» подавал ходатайство о предоставлении материалов, но оно не было передано в Мосгорсуд.
— Это все понятно, вы мне для чего это даете? — спрашивает судья.
Очерет с ней пререкается.
— Вы будете со мной спорить об этом?! — возмущенно повышает голос судья. Адвокат Очерет не останавливается и заявляет ходатайство о снятии дела, поскольку «15-20 минут, очевидно, нарушают права защиты».
Судья пытается понять ходатайство адвоката Василия Очерета, задает ему уточняющие вопросы. Он говорит, что хочет, чтобы Мещанский суд выдал ему те процессуальные документы, об ознакомлении с которыми он ходатайствовал ранее.
— Нашему подзащитному в изолятор дело не привозят, и он ознакомиться ни с чем не мог. Я предлагаю вернуться в канву нормальности… — говорит второй адвокат Мартинцова Максим Игнатьев.
— То есть ходатайство о возвращении, об одном и том же… Понятно, — обрывает его судья.
Прокурор повторяет, что считает возможным предоставить сейчас защите время для ознакомления с интересующими их материалами.
В итоге судья отказывает по ходатайству защитников. Жигалева решает объявить перерыв, но перед этим интересуется, есть ли у сторон еще ходатайства.
Адвокат Василий Очерет встает с места и просит предоставить защите время, чтобы не только ознакомиться с материалами, но и подать дополнительную апелляционную жалобу в рамках ознакомления. Он распаляется и выступает с длинной речью.
Подсудимый Мартинцов поддерживает своих адвокатов и говорит, что даже 30 минут не хватит для просмотра всех дополнений к апелляционной жалобе и ознакомления с протоколами — нужен «хотя бы месяц».
Перерыв закончен. Судья спрашивает адвоката Василия Очерета об ознакомлении с материалами в перерыве.
— Уважаемый суд, даже не приступал к ознакомлению, — отвечает защитник. Он называет действия судьи незаконными и просит занести это в протокол.
— Я видела, вы демонстративно вышли из зала заседания. Я вас услышала, ваши возражения в протокол занесены.
Адвокат Михаил Игнатьев «с учетом незаконного ограничения по времени — да, ознакомился». Подсудимый Мартинцов не читал, Егору Лесных «это неинтересно, честно говоря».
У адвоката Очерета еще одно ходатайство о снятии дела с рассмотрения, потому что в деле нет расписок третьего осужденного Александра Мыльникова и его защиты об ознакомлении с дополнительной апелляционной жалобой Мартинцова.
Суд не усматривает оснований для удовлетворения ходатайства.
Судья переходит к рассмотрению запросов на аккредитацию прессы для видеосъемки. Против прессы никто не возражает, и по решению суда на оглашение пустят фотографов и операторов.
Судом по собственной инициативе был направлен запрос в СИЗО №5 о состоянии здоровья обвиняемых. В справке начальник медчасти Иващенко пишет, что состояние Лесных и Мартинцова расценивается как удовлетворительное, Мартинцов находится под присмотром, ему назначено лечение, рассматривается вопрос о госпитализации для общего обследования и установления диагноза. Лесных выставлен диагноз и назначено соответствующее лечение.
Адвокат Эльдар Гароз указывает, что 1 октября в медчасть его подзащитный Лесных не мог обращаться, потому что был задержан только 14-го.
Адвокат Очерет просит повторно запросить сведения, чтобы ошибка была исправлена.
Судья спрашивает у Лесных, когда он обращался в медицинскую часть. Тот говорит, что не помнит, но наверно 31 октября. Очерет начинает снова что-то говорить, его прерывает судья.
— Объясните всем присутствующим, прессе — почему вы дело не хотите слушать? Почему препятствуете? — не выдерживает судья.
— О нас на протяжении всего процесса вытирали ноги…
— И вы решили сейчас сами…
Очерет продолжает говорить, что защите не предоставляются материалы, о которых он ходатайствовал. В итоге он просит озвучить листы дела о том, что осужденный Мыльников был извещен о поданной защитой Мартинцова апелляционной жалобе.
Следующее ходатайство от имени Мартинцова. Судья прерывает адвоката Очерета и говорит, что Мартинцов сам может выступить. Подсудимый встает и говорит, что за него ходатайство заявит адвокат. Судья позволяет Очерету продолжить. Тот просит дать Мартинцову возможность нормально ознакомиться с упомянутыми документами, поскольку сейчас суд «предложил нам показывать материалы через стекло».
Судья оглашает заявление невесты Лесных Дарьи Блиновой, она просит предоставить им свидание. Судья отвечает, что нужно составить заявление от сегодняшней даты и принести его в канцелярию сегодня же.
Заявление от Лесных, который просит вернуть мобильный телефон Блиновой — «я его взял попользоваться». Судья разъясняет ему, что ходатайства надо направлять в Мещанский суд. Лесных встает и говорит, что направлял и туда.
Еще одно заявление Лесных о свидании с Блиновой и разрешить бракосочетание в СИЗО №5. Судья говорит Блиновой, что ей все можно оформить сегодня в канцелярии суда.
Адвокат Очерет выступает с очередным ходатайством. Он просит изучить в суде расписки от Мыльникова, и его адвокатов Татьяны Тятовой и Марины Гапченко об ознакомлении с поданной Мартинцовым дополнительной апелляционной жалобой
Судья снова воспринимает его в штыки, прокурор не видит основания для обозрения в отсутствии Мыльникова. Ходатайство отклонено.
Стороны переходят к судебному следствию.
Судья приступает к докладу по материалам. Она говорит, что Лесных и Мартинцов были осуждены по части 1 статьи 318, получили три и два с половиной года колонии. Далее Жигалева перечисляет обстоятельства применения насилия к силовикам Максиму Косову и Алексею Федорову.
В апелляционной жалобе защита Мартинцова указывает, что необоснованно было отказано в допросе психолога, не дана оценка жестоким действиям сотрудников полиции, которые применяли насилие к мирным гражданам, а граждане действовали адекватно ситуации. Также адвокаты считают, что суд не учел данные о личности Мартинцова при назначении наказания, а также он не был участником митинга. Суд не дал оценки избиению Бориса Канторовича, во время которого произошел эпизод с Косовым. Показания полицейских противоречат видеозаписи, настаивает защита
Назначенное наказание является крайне несправедливым в сравнении с наказанием Мыльникову, получившему условный срок, отмечает в своей жалобе адвокат Игнатьев.
Далее жалоба адвоката Эльдара Гароза в защиту Лесных: никто из задержанных не совершал правонарушений, а следовательно, полицейские действовали незаконно, и Лесных пытался воспрепятствовать незаконным действиям сотрудников. Удар Косову по видеозаписи не доказан. Показания свидетелей противоречивы. Наказание несправедливо, не учитывается семейное положение и наличие иждивенца.
Первым в поддержку жалобы выступает адвокат Егора Лесных Эльдар Гароз.
— Ключевой вопрос — вопрос законности действий сотрудников Росгвардии. Из приговора следует, что они действовали априори законно, потому что есть приказы — но документов о том, что митинг был не согласован, предоставлено не было. Также не было установлено, были ли подвергнуты какому-либо наказанию лица, которых вели сотрудники Рогвардии. Более того, задержанных вели в «позе 90», в которой водят в тюрьме пожизненно осужденных, а не административно задержанных.
По второму эпизоду Лесных. На видеозаписи видно, что Лесных, несмотря на разбег и замах, промахивается и не попадает по телу сотрудника. Неверно была дана квалификация действий Лесных. Считаем, что они действовали в условиях крайней необходимости и защищали граждан от действий сотрудников Росгвардии.
Следующим выступает адвокат Мартинцова Василий Очерет. Он сразу хочет заявить ходатайство, но судья его прерывает, уточняя, что сейчас выслушивает мнения по жалобам. Очерет собирается все равно читать ходатайство, судья ему не разрешает как несвоевременное, они пререкаются.
— Тогда мы хотим заявить об отводе председательствующего! — говорит адвокат.
— Ну не спешите вы, одно, другое заявляете
Судья говорит, что будем разбирать порядок по УПК, как студенты первого курса. Очерет продолжает говорить, что хочет заявить об отводе. Судья просит занести в протокол, что Очерет не желает высказывать мнение по жалобе. После этого судья позволяет ему заявить отвод.
Адвокат требует отвода судьи Жигалевой в связи со служебным подлогом, так как в материалах дела отсутствуют данные об ознакомлении Мыльникова с жалобой Мартинцова, а также нарушается порядок судебного разбирательства, пропущена стадия ходатайств перед высказыванием мнения.
Игнатьев односложно поддерживает коллегу.
— Заявление вроде коллега заявил, мы его не заявляли, — говорит адвокат Гароз.
— Вы его поддерживаете? — уточняет судья.
— На усмотрение суда.
— Не поддерживаю, — говорит Лесных.
— Поддерживаю, — говорит Мартинцов.
Судья удаляется в совещательную комнату.
Наконец, выступает адвокат Очерет.
— Так как у моего подзащитного тяжелое состояние, он не слышит на одно ухо, ему не оказывается медпомощь, ему сложно участвовать в заседании, начну с той жалобы, которую подал Мартинцов на приговор Мещанского суда.
Очерет говорит, что Мартинцова признали виновным в нанесении удара с разбега, но в материалах дела нет каких-либо медицинских документов, которые подтверждали бы нанесение удара. Вопрос этот ставился в суде, но потерпевшие сказали, что не считают нужным по таким поводам обращаться к врачу, а руководство не следит за их состоянием здоровья. При этом потерпевший нацгвардеец Максим Косов говорил, что у него были синяки, но защита полагает, что само насилие не подтверждено.
Также Очерет говорит, что в приговор попали показания омоновцев и сотрудников МВД и суд, не сомневаясь в их правильности, принял эту позицию.
— Потерпевшие указывают, что у них хотели отбить задержанного, а толпа кричала обидные высказывания: «Позор», «Долой» и так далее. При просмотре видеозаписи этих обстоятельств обнаружено не было. Не было установлено каких-либо автозаков — их не было на расстоянии нескольких километров. Толпа, люди, которых согнали в это место, не высказывали каких-либо лозунгов, а сами высказывания начались только после необоснованного избиения Бориса Канторовича — диагноз показывает, что ему были причинены повреждения средней тяжести.
Очерет настаивает, что никаких попыток кого-то отбить Канторович не предпринимал и это очевидно по видеозаписи. Допрошенная подруга Канторовича Инга Кудрачева не видела момент избиения, но в приговоре суд сослался на ее показания, что она якобы знает, что Канторович положил руку на плечо задержанного.
— Суд утопающе схватился за соломинку, а соломинка является оговоркой Инги Кудрачевой, но суд приводит ее слова, — продолжает выступать адвокат Максима Мартинцова Василий Очерет.
Он напоминает, что нацгвардеец Козлов сломал свою дубинку о голову человека и сделал прицельный удар по голове Канторовича уже сломанным спецсредством: «Если спецсредство сломано, надо его заменить, а не пытаться обрубком бить человека».
Очерет говорит, что эти действия вызвали возмущение, но это не было отражено в приговоре — следовательно, он изначально был составлен с обвинительным уклоном.
Адвокат продолжает рассказывать суду про обстоятельства акции, когда людям некуда было идти. Судья его прерывает и объясняет, что он должен высказывать мнение, а не пересказывать жалобу дословно. Адвокат пререкается.
— Мое мнение по доводам жалобы такое, что суд не выполнил свою работ, — продолжает адвокат Очерет. — Суд должен был вынести справедливый приговор, но он вынес несправедливый приговор.
Адвокат упоминает условный срок Мыльникова и говорит, что по социальному положению он ничем не отличается от Мартинцова. Защитник не понимает, почему его подзащитного «необоснованно деклассировало государство», почему ему не оказывают помощь в СИЗО.
— Это пыточные условия за преступление, которого мой подзащитный не совершал. Мой подзащитный не бил никакого Косова! Он сам сказал, синяки это наша работа. На видео этого нету. Все, что есть у следствия, это показания сотрудников правоохранительных органов, это предвзятые показания.
Лесных тем временем начинает читать книжку.
— Это дело, получается, перешло в некую политическую плоскость, из которой мы не можем выбраться, — продолжает Очерет.
Адвокат Очерет обнаруживает в действиях силовиков на акции 27 июля «признаки эмоционального выгорания», потому что нормальный человек не будет сломанной дубинкой бить другого в обычной ситуации. Он просит либо оправдать своего подзащитного, либо назначить условное наказание.
Судья обращается к Лесных:
— Егор Сергеевич, а что вы там с интересом читаете?
— Я извиняюсь, но мне книга больше интересна. Я своего адвоката послушаю.
— А что за книга?
— Джек Лондон, мой любимый писатель.
В зале аплодируют.
Пока выступает второй адвокат Мартинцова Михаил Игнатьев, Лесных продолжает читать Лондона.
Защитник в это время пересказывает свои аргументы, которые он приводил в суде первой инстанции.
«Наши подзащитные действовали в рамках чрезвычайно стрессовой ситуации, максимального нервного напряжения, граничащего с психозом», — говорит Игнатьев, которому непонятна причина отказа в допросе специалиста, явка которого была обеспечена. Вероятно, он говорит о психологе.
Также адвокат Михаил Игнатьев указывает, что в его отсутствие после задержания была проведена портретная экспертиза Мартинцова и два допроса — хотя допросы в итоге в материалы дела не вошли.
Игнатьев хочет заявить ходатайство о вызове свидетеля.
— Такое ощущение, вы меня простите, что вы первый раз участвуете в рассмотрении апелляции? Уважаемые коллеги, что происходит? — удивляется судья.
Участники процесса обсуждают необходимость повторного исследования доказательств — прокуратура выступает против, а вот защита на этом настаивает. Адвокаты Очерет и Игнатьев требуют исследовать все доказательства.
Гароз просит повторно исследовать две видеозаписи, заключение специалистов и расписку специалиста Черепенько, где он предупреждался об уголовной ответственности. На видео видна картина происшествия, на которой по движениям Лесных заметно, что он не попадает ногой по потерпевшему Алексею Федорову. В заключении рассказывается о том, что происходило, и утверждается, что на видео не зафиксирован удар. Доводы Черепенько суд отмел, потому что он якобы не был предупрежден об уголовной ответственности — а на самом деле он был, настаивает Гароз.
Прокурор не видит необходимости исследования: «Сомневаюсь, что что-то новое появилось в этих доказательствах»,
Судья считает возможным рассмотреть жалобу на приговор без повторного исследования доказательств.
Адвокат Очерет хочет представить новые доказательства.
— В Мещанский суд заявлялось ходатайство о том, что видеозапись из ютуба на канале [блогера Ильи] Варламова по событиям, которые произошли 27 числа… На видеозаписи имеются обстоятельства, указанные Канторовичем, о той ситуации, которая с ним произошла на месте его избиения сотрудниками ОМОН — он там не говорит, что он кого-то хватал, и мы считаем это обстоятельство важным, поскольку суд в приговоре сослался на слова Кудрачевой о том, что Канторович положил руку на плечо задержанного.
Адвокат просит приобщить и осмотреть диск.
Лесных с улыбкой переглядывается с невестой.
Судья просит заявлять все ходатайства. Далее у Очерета ходатайство о приобщении заключения судебного специалиста Марии Еничевой. Защита обратилась в экспертное бюро «Версия» с запросом об ответе на вопросы в ее компетенции — Еничева работала в МВД в качестве штатного психолога. Она заключила, что действия сотрудников ОМОН при избиении граждан обнаруживают признаки чрезмерной жестокости и профдеформации, а действия массы людей носят адекватный содеянному омоновцами характер.
Очерет предупреждает, что у него еще много ходатайств. Он считает необходимым запросить дело по 212-й статье (массовые беспорядки), по которому никто не привлечен.
Следующее ходатайство касается видеозаписи свидетеля-полицейского Антонова, которая «непонятно каким образом появилась в материалах дела» — Антонов сказал, что не передавал запись следователю Кравченко или замначальника по оперативной работе Половинке А. Ю.; тем не менее запись Половинко Кравченко передал. Очерет просит запросить эту запись, диск на который она сохранена, упоминался в материалах дела.
Адвокат Очерет просит допросить еще одного специалиста из бюро «Версия» Сергея Пичугина по видеозаписи. Следующее ходатайство — просит судебную техническую экспертизу видеозаписи с Мартинцовым.
Сам Мартинцов тем временем застегивает рубашку, кутается в куртку и опускает голову на грудь.
Егор Лесных просит перерыв минут на 10, чтобы выйти в туалет. Судья говорит, что сначала дослушаем адвоката.
У Очерета же следующее ходатайство — по потерпевшему нацгвардейцу Косову, который утверждает, что у него были повреждения после акции. Защита полагает, что это обстоятельство не исследовалось судом, «огульно объявляется о том, что Мартинцов совершил нанесение удара, но нельзя нанести удар без последствий».
— В этой связи мы хотим исследовать, действительно ли он не обращался за помощью. Нужно провести судебно-медицинскую экспертизу, — говорит адвокат.
И последнее ходатайство — о назначении судебно-криминалистической экспертизы обмундирования Косова.
Судья объявляет перерыв на 25 минут.
Перерыв закончен. Теперь ходатайства заявляет второй адвокат Мартинцова Михаил Игнатьев. Первое — о вызове и допросе командира 3-го оперативного батальона ОМОНа Нацгвардии Федора Дудаладова, о котором говорил на допросе свидетель-нацгвардеец Козлов. Далее по поводу вещдока, жесткого диска LaCie — просит допросить замначальника Центра «Э» А. Ю. Половинко, следователя П. Кравченко и следователя В. В. Фадеева, который осматривал жесткий диск 21 августа.
Теперь выступает защитник Лесных Эльдар Гароз. Он также просит вызвать в суд Дудаладова: потерпевшие сказали, что писали своему командиру рапорты о применении физической силы. Как и прежде он просит провести следственный эксперимент с участием свидетелей. Наконец, он указывает, что суд отказался допрашивать свидетеля-полицейского Сушина по видео, которое он снял. Гароз указывает, что свидетель говорил, что снимал на видеокамеру, хотя эксперт установил, что съемка велась с использованием операционной системы Android, на которых камеры не работают.
Прокурор Березина возражает против всех ходатайств.
Суд Жигалева удовлетворяет ходатайства частично: приобщает заключение специалиста-психолога Еничевой, но необходимости в вызове и допросе нет; приобщать диск отказывается, «Канторович вообще не участник нашего процесса»; по остальным судья также отказывает.
Адвокат Гароз хочет заявить еще одно ходатайство — об истребовании доказательств у правительства Москвы, был ли митинг согласованным или несогласованным.
Следом защитник Василий Очерет просит приобщить копии твитов мэра Москвы Сергея Собянина, в которых говорилось, что «готовятся серьезные провокации» и «попытки ультиматумов ни к чему хорошему не приведут». В связи с этим он просит вызвать на допрос Сергея Собянина, чтобы он пояснил, кем готовились провокации — правоохранительными органами или еще кем-то. О том же он просил в суде первой инстанции и получил тогда отказ.
Стороны переходят к прениям. Первым выступает защитник Егора Лесных Эльдар Гароз.
— Это дело и все уголовные дела, которые называют «московским делом», касаются основополагающих прав — мирно собираться и мирно протестовать. От этого далее зависит квалификация действий осужденных. Мы считаем, что акция является абсолютно законной, не противоречащей Конституции РФ: в связи с этим сотрудники Росгвардии не имели права задерживать граждан, которые мирно гуляли.
Защитник считает, что согласование или несогласование акции — ключевой момент для уголовного дела, неустранимое противоречие. Скриншот твитов Собянина — это не официальная информация, и мы не знаем, действительно ли принадлежит аккаунт мэру. Ни СК, ни судом статус акции не был установлен.
Гароз снова говорит о том, что задержанного вели в «позе 90», и реакция общественности на это поведение была адекватна: сотрудники «врезаются» в толпу, видимо, считая, что толпа должна разойтись — хотя нет закона, который бы требовал расходиться при виде сотрудника правоохранительных органов. Адвокат допускает, что это была провокация.
Гароз ссылается на заключение экспертизы: Лесных спокойно стоит в стороне и вмешивается только тогда, когда сотрудники начинают избивать людей. Когда избиение прекращается, Лесных не применяет никакого насилия.
Адвокат продолжает настаивать, что нога Лесных пролетела мимо сотрудника, никакой инерции и ответного движения не было. Защита уверена, что действия можно характеризовать как покушение на удар, не более. По второму эпизоду удар не зафиксирован: свидетель Сушин, который смотрел в телефон, почему-то утверждает, что Лесных бил Косова по спине, хотя сам Косов говорит в живот.
— Очевидно, что свидетель Сушин попросту лжет. Суду в первую очередь.
Наконец, он переходит к тому, что Лесных и остальные действовали в рамках крайней необходимости и защищали третьих лиц.
Мартинцов сидит, скрестив руки на груди, склонил голову и впадает в сон.
Адвокат Гароз в прениях возмущенно говорит, что на записи видно, как один из силовиков сначала примеряется палкой к шее, а затем бьет по ней — здесь не может не быть превышения должностных обязанностей.
Защитник переходит к несоразмерности реального наказания. Лесных является постоянным донором, сдал кровь 60 раз, есть документы об этом. Он уверен, что пострадавшие так не делали. Ссылаясь на приговоры с условными сроками: за пытку «слоник» и удары током 0 в Бурятии, за удары по телу с разрывом селезенки — в Архангельске, за удары электрошокером — в Альметьевске, за более чем 100 ударов одному из подсудимых — в Ярославле. При том, что на одной стороне граждане без спецсредств, а на другой — сотрудники в обмундировании, подчеркивает Гароз.
— Считаю, что невозможно назначить Лесных наказание, связанное с реальным лишением свободы. У Лесных устойчивые социальные связи, он сделал своей гражданской супруге предложение. Суд первой инстанции выдернул человека из жизни на три года. Считаем, что состава преступления нет, они действовали в рамках крайней необходимости. Даже если есть состав, мы считаем, что было покушение. И в-третьих, невозможно назначить реальное лишение свободы.
Адвокат просит отменить приговор и оправдать Лесных.
Слово берет Егор Лесных:
— Я хотел бы по свежим следам дополнить адвоката. Я не считаю своей большой заслугой, что я донором являюсь, но есть какие-то еще характеристики. Я всю жизнь не употребляю ни сигареты, ни наркотики, ни алкоголь. Во мне насилия меньше, чем в среднем сотруднике Нагцвардии. Когда-то мне приходилось ухаживать за бабушкой, которая была парализована. Всю жизнь я собирал животных, пристраивал их. Никогда не попадал в драки на улицах, ни в чем таком не замечен. Все мои положительные качества проявляются в поддержке общества — присутствующие лица пришли сюда, чтобы поддержать нас, потому что верят, что если мы и виноваты, то не настолько сильно. Несоизмеримое наказание с нашими действиями.
Касательно всего произошедшего, я считаю, что те товарищи, которые избивали мирных граждан, они тоже какую-то подготовку должны пройти прежде, чем поступить на службу. Их действия были неоправданно жестокими, и нужно было вступиться за пострадавших от их действий людей. Сначала меня в этом никто не обвинил, хотя меня задержали на Трубной площади — также я прошелся буквой «Г», дельфинчиком, было неудобно, хотелось валяться по земле. Двое суток ко мне претензий не было — осудили, отпустили, назначили штраф 10 тысяч. А потом, видимо, решили делать политическое дело.
Собрали какие-то нелепые вещдоки, какие-то книги исторические, брошюру Григория Явлинского, хотя в СИЗО мне книги те же исторические заходят без проблем, у цензоров нет претензий.
Касательно обвинения, до конца видео не было изучено, никому не интересна позиция наша. Видно, что когда сотрудник Косов избивал Бориса Канторовича, я теоретически даже не мог попасть ему в область живота. Я бы поверил, если бы в район ягодицы попал… Но показания потерпевших путаются и совсем не похожи на правду.
По второму эпизоду тоже — если бы я попал ногой, он должен был бы как-то отклониться от своей траектории. А он отвлекся — моя задача была отвлечь его от насилия. Я не отрицаю попытки, но если развернуть этот вопрос по-другому, как можно оставаться в стороне от таких событий и уважительно отнестись к сотруднику Росгвардии, когда они так жестоко избивают безоружных, мирных молодых людей, которые по каким-то причинам собрались в этом месте?
Хотелось бы, конечно, более мягкое наказание, потому что, я считаю, что для нас это очень жестокое наказание, которое больше всего понесут родные и близкие люди, пока мы будем в тюрьме. Мне не хочется сидеть ни у кого на шее, я бы хотел это все сам на воле делать. Не понимаю, почему мне нужно три года сидеть в тюрьме, когда я мог бы условно или в колонии-поселении наказание понести. Прошу объективно рассмотреть.
Теперь выступает адвокат Максима Мартинцова Михаил Игнатьев. Он начинает со ссылки на 19-й лист приговора, где говорится, что «к подсудимым никто насилия не применял, в связи с чем они не могли сделать вывод о противоправности действий полицейских».
— Это что означает? «Ребята, если вас конкретно не бьют, идите дальше». Это же просто здравой логике [противоречит], не говорю уже про закон. Суд эту мысль проводит, а она не столько про наше дело: если тебя не трогают, сиди, молчи, отведи взгляд и иди дальше. Эти ребята не отвели взгляд и попытались что-то сделать — мне кажется, это правильно. А эта позиция мне кажется деструктивной — и с общечеловеческой точки зрения, и с точки зрения закона.
Игнатьев продолжает: надежды на цивилизованный процесс не оправдались, так как заседания продолжались несколько дней подряд с утра до вечера, и у подсудимых было по паре часов на сон и мало возможности поесть в ужасных условиях. Затем защитник обращает внимание на чрезмерную суровость наказания — даже если суд пришел к выводу о доказанности преступления, приговор оказался жестоким: Мартинцов судим не был, не является человеком криминального склада характера. «Он до сих пор не уволен, его работодатель до сих готов принять его на работу, его место сохранено», — подчеркивает Игнатьев.
— Мы с вами прекрасно понимаем, что иногда тюрьма делает с людьми. Исходя из цели наказания, исходя из того, что это преступление средней тяжести без ущерба, считаю обоснованным применение положения об условном осуждении. Я абсолютно уверен, что этот человек в течение испытательного срока будет вести себя примерно и исполнять все необходимые ограничения, — заключает адвокат.
Игнатьев просит отменить приговор в связи с непричастностью, но если нет, то заменить наказание на условное.
Слово берет коллега Игнатьева, адвокат Максима Мартинцова Василий Очерет. Он начинает с того, что приказа о назначении потерпевшего Косова суд так и не увидел, в связи с этим он подвергает сомнению наличие «распорядительных полномочий» у Косова. Затем защитник обращает внимание на то, что лозунги [со стороны митингующих] начались после того, как силовики стали избивать людей. Очерет упоминает случай Павла Устинова, которому «подбросили наркотики».
— Это мэр так считает, что ломание дубинок о головы граждан — это нормально? — говорит Очерет о событиях у «Детского мира». — Мой подзащитный приехал в Детский мир, какой митинг? То, что он подобрал плакат, он стал митингующим?
Далее защитник говорит, что в толпе не было места для разбега, в этом месте находились как минимум трое сотрудников отдела документирования, которые ждали «интересный момент» — значит они понимали, что именно в этом месте будет «интересный момент».
— Все произошло после того, как мой подзащитный предотвратил более тяжкое преступление — Канторович мог стать инвалидом, — добавляет адвокат.
Адвокат Очерет переходит к делу о массовых беспорядках по статье 212, УК по которому проводились все первоначальные следственные действия: «Если мы не хотим формулировки “политический процесс”, где “деклассированным элементам первый ряд”, то любой юрист усомнится в том, что происходит.
— Вот его жизнь: с 9 до 9 на работе. проверяет бетон. в тот день имел неосторожность выехать в центр, не посмотрел твит Собянина, не пользуется он инстаграмом и твиттером, — говорит Очерет о своем подзащитном Мартинцове. Следом адвокат напоминает, что все мы смотрим боевики, где Ван Дамм и Шварцнеггер дерутся на смерть — но ведь это только на видео, в жизни все не так.
Судья ожесточенно трет виски, глядя в стол, пока Очерет рассказывает, как Мартинцов спас Козлова от срока за убийство Канторовича.
Адвокат Очерет рассказывает про диск, который попал в приговор, но суду представлен не был. Он продолжает разбирать приговор по строчкам, судья прерывает его и говорит, что выступление в прениях предсталвяет собой «несколько иной формат», чем цитирование текста приговора с комментариями. Очерет вступает с судьей в перепалку.
— Ваши выводы [сделаете ] в прениях.
— К выводам мы еще не подошли, мы находимся на 17-й странице, а всего их 25, — отвечает судье защитник.
Мартинцов переглядывается с Егором Лесных и разводит руками на словах защитника «Как мне не анализировать [приговор], как вы прикажете мне смотреть в глаза его маме».
Адвокат Мартинцова Очерет замечает, что суд мог обойтись с его подзащитным так же, как и с Мыльниковым, который получил условный срок, и тогда не было бы никакой апелляции. Он распаляется, и судья вмешивается:
— Я прошу вас потише и менее эмоционально!
— Я это делаю…
— Я понимаю, для чего вы это делаете.
Председательствующий угрожает прервать речь адвоката, и просит его перейти к выводам. Очерет, произнеся еще несколько доводов, просит подзащитного оправдать и садится на место.
Теперь встает сам Мартинцов, он поддерживает защитника:
— Полностью согласен с доводами защиты, они много чего сказали. Я не совершал то, в чем меня обвиняют, я работал, платил налоги, не состоял в политических движениях, партиях, аполитичный человек был. Так уж вышло, не то место и время. Надеюсь на понимание и на более справедливый суд, это страшная ситуация, Никто не застрахован от этого. У меня все.
Теперь выступает прокурор Березина. Она говорит про избитого на акции Бориса Канторовича, который «проходит красной нитью» в выступлениях защиты, и утверждает, что этот случай не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу.
Березина считает, что суд первой инстанции дал обоснованную и мотивированную оценку, потерпевшие дали подробные и последовательные показания, на видео видно, как осужденные наносили удары сотрудникам нацгвардии.
— Полагаю, что судом проверялась версия осужденных и их защитников об их непричастности, — говорит прокурор. Также она обращает внимание суда на то, что про донорство Лесных говорилось в суде первой инстанции.
Прокурор просит оставить приговор без изменений.
Адвокат Эльдар Гароз хочет сделать реплику.
— Прокурор говорит, что не представлено доказательств защитой, что Канторовича задержали незаконно — но не доказана и законность его задержания! <...> Априори говорить, что здесь действия законны? Не доказано стороной обвинения.
Затем Гароз говорит про донорство и предлагает представить, сколько за три года заключения человек бы сдал крови и скольким людям он бы помог.
Суд предоставляет последнее слово Егору Лесных
— Хотелось бы к залу вопрос задать просто. От кого наши доблестные нацвардейцы охраняли общественный порядок? Я так и не понял, честно говоря. Оценивая их действия, всем понятно, что они были неправомерные и неоправданно жестокие. Я не вижу смысла начинать задержание с избиения. В органы правопорядка надо более квалифицированных людей брать и тестировать психотестами.
Так получилось, что тот поступок, который я совершил, по факту не особо значительный — в том плане, что я кого-то спас от увечий или что-то там. Мне жалко больше людей, которые меня поддерживают, ходят на пикеты, что-то делают, резонанс пытаются поднять. На одном из таких пикетов Даша встретила маму Канторовича, и она поблагодарила нас за то, что мы вмешались и помогли прекратить произвол со стороны росгвардейцев. В принципе, это достаточная характеристика наших действий.
Конечно, тюрьма может быть и не такое ужасное место, как ее представляют. За то время, что я в СИЗО, я добился, что у нас камера некурящая, ОНК о нас заботится, дело на контроле как явно политическое. Мы сидим и едим бесполезную баланду, здоровье теряем и мало двигаемся. Не представляю, каким образом система может нас изменить. Да, мы больше времени спим, читаем, смотрим те же новости по телевизору — всегда печальные. Не понимаю, как система должна нас перевоспитать.
Своим примером я своих сокамерников заразил, чтобы ходить, тренироваться — из трех камер нас собрали некурящих вместе. Какие-то такие примеры личные, — говорит Лесных.
Подсудимый добавляет, что сортирует мусор, машиной пользуется в крайних случаях и участвовал в инициативе нуждающимся «Еда вместо бомб». Затем он вспоминает выступление президента Путина, который цитировал Конституцию.
— Закон против нас только работает. Гражданку Израиля Путин помиловал, а половина тюрем забита людьми, которые по 228 сидят.
На этом у Егора Лесных все.
Теперь — последнее слово Максима Мартинцова.
— Уважаемый суд, я не буду вдаваться в политику, я не отношусь к политике. В довольно неприятную попал ситуацию, но после этого меня начали поддерживать много людей. Конечно, приговор был несправедливо завышен, необоснован, с чего можно получить два с половиной года? Я все равно надеюсь, что у нас время перемен в стране, и может быть ситуация поменяется в лучшую сторону, — кратко говорит он.
Судья удаляется на решение.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке