На прошлом заседании допросили двух потерпевших бойцов ОМОНа, в применении насилия к которым (часть 1 статьи 318 УК) обвинили Егора Лесных, Максима Мартинцова и Александра Мыльникова. Первый из них, сержант Максим Косов, рассказал, как 27 июля протестующие пытались отбить у него задержанного и повалили на землю, отчего он испытал боль. Нацгвардеец не вспомнил, кто именно наносил ему удары, и сказал, что готов примириться с обвиняемыми «на усмотрение суда».

— Предупреждали ли вы граждан о применении физической силы? — уточнили у него.

— Применяли! Ой, предупреждали, конечно, — поправляется Косов.

Вторым показания давал коллега Косова, боец Алексей Федоров. Следствие считает, что этого сотрудника на акции пнул Егор Лесных. Потерпевший рассказал, что пытался прийти на помощь своим коллегам, которых окружили протестующие, и в этот момент почувствовал удар сзади. Он не понял, кто его ударил, и не стал обращать на это внимание, но чувствовал «дискомфорт» от случившегося еще несколько дней. Федоров также сказал, что не имеет к обвиняемым никаких претензий.

Последним в суде допросили сотрудника Центра «Э» Владимира Сушина. Он рассказал, что наблюдал за участниками акции. В частности, он сопровождал «организованную группу», которая двигалась по указанию «конкретных лиц» в сторону Мосгордумы. По словам Сушина, в этой группе были и обвиняемые, которые напали на силовиков, якобы используя приемы самбо. Оперативник также предположил, что один из обвиняемых ударил Федорова «с удовольствием».

Защита все заседание просила допросить силовиков после просмотра видео, по которому опознали обвиняемых, но судья Ирина Аккуратова отказала им и отпустила потерпевших со свидетелем.

​Спустя час после назначенного времени слушателей и журналистов зовут в зал.

Судья Ирина Аккуратова входит в зал и сообщает, что заседание продолжается в том же составе. Прокурор Максименко встает и тихо говорит, что пришел свидетель Антон Антонов, и предлагает его допросить.

Антонов, инспектор группы фиксации и документирования второго оперативного полка ГУ МВД по Москве, выступал свидетелем по делу Евгения Коваленко, которого осудили за применение насилия к силовикам на той же акции 27 июля. Тогда Антонов рассказал в суде, что на акции снимал на камеру действия протестующих. Также он проходит свидетелем по делам еще двух участников акции — Андрея Баршая и Владимира Емельянова.

Свидетель Антон Антонов заходит в зал, это невысокий мужчина в темно-серых брюках и серо-голубой водолазке. Ему 28 лет, он из Подмосковья, работает «инспектором службы» во втором оперативном полку ГУ МВД по Москве.

По просьбе судьи Ирины Аккуратовой он смотрит на подсудимых и называет их фамилии: Мыльников, Мартинцов и Лесных.

— Антон Олегович, расскажите, пожалуйста, суду об обстоятельствах 27 июля, как развивались события? — начинает допрос гособвинитель.

Антонов рассказывает, что 27 июля на Тверской улице в 12 часов дня начался несогласованный митинг. Участников предупреждали, что он не согласован, просили разойтись, но они на это никак не реагировали.

— Участники начали движение по центру Москвы. Около 17 часов большое количество граждан остановились на пересечении Рождественки и Тверского проезда, можно сказать, возле «Детского мира». Я находился там с 17 до 18 часов и фиксировал действия собравшихся.

Антонов вспоминает, что полицейские снова требовали от участников акции разойтись.

— Я увидел, как сотрудники Росгвардии осуществляли доставление задержанных. В этот момент на них набросились митингующие и попытались отбить несколько задержанных, после чего произошла небольшая перепалка, в которой участвовали вот… — говорит Антонов и кивает в сторону подсудимых.

​По просьбе прокурора полицейский Антонов уточняет, что нацгвардейцев было шестеро, по три пары.

— Кто-то схватил сотрудника Росгвардии, начал толкать, хватать руками, ногами, — отвечает он прокурору.

Свидетель стоял примерно в 5-10 метрах от происходящего.

— Сам задержанный, [которого пытались отбить], сопротивление оказывал?

— Поначалу нет, потом — да.

Адвокат Максима Мартинцова Василий Очерет встает и просит снять этот вопрос, так как личность задержанного не установлена. Судья Аккуратова с ним не соглашается.

Прокурор продолжает допрос и просит вспомнить, что именно делали подсудимые.

— В основном, удары наносились... Все действия наносились со спины, в основном. Я видел, как Мыльников схватил сотрудника Росгвардии со спины...

— За что схватил?

— За бронежилет и за форму двумя руками. Лесных наносил удар ногами, также хватал его за бронежилет и за форменную одежду.

— В какую часть тела?

— Опять же, это было со спины, ногами в нижнюю часть спины, возможно, в область ног. Мартинцов наносил удары ногами тоже в нижнюю часть, куда именно... Ниже бронежилета.

— Удары были одному сотруднику?

— Точно сказать не могу, много времени прошло, но, по-моему одному. Они работали в сцепке, в сцепке наносили удары...

По словам Антонова, от действий подсудимых нацгвардеец упал на землю, а задержанный убежал. К упавшему подбежали его коллеги и «попытались его защитить».

Продолжая отвечать на вопросы прокурора, свидетель Антонов не слишком детально описывает одежду, в которой 27 июля были подсудимые. Он рассказывает, что подсудимые пытались не дать подняться упавшему нацгвардейцу.

— Вы видели, чтобы кто-то из подсудимых наносил удары каким-то другим сотрудникам Росгвардии?

Адвокат Очерет снова возражает: это не входит в предъявленное обвинение. Судья Аккуратова что-то говорит себе под нос и не прерывает Антонова, когда тот отвечает, что был только в то время и в том месте. Тогда прокурор уточняет: речь о событиях на Рождественке.

— Там еще был инцидент один у Лесных, когда... — вспоминает Антонов.

Адвокаты снова пытаются его прервать, судья молчит, прокурор просит полицейского рассказывать поподробнее.

— Одному из сотрудников Росгвардии, который пытался еще одного митингующего задержать, Лесных нанес еще один удар, — утверждает Антонов.

​Прокурор спрашивает, были ли действия подсудимых слажены; полицейский Антонов отвечает, что это оценить сложно, но, скорее всего, да.

— Они действовали сообща, была ли у них договоренность заранее, я не знаю, — отвечает полицейский.

Теперь прокурор спрашивает, что было с записью, которую сделал свидетель. «Ее приобщили к уголовному делу», — говорит Антонов. Затем он вспоминает, что на силовиках были знаки отличия: «Шевроны, погоны, на ногах берцы, шлем».

— Участники акции мешали проезду транспортных средств на улице Лубянка. Местные жители были очень недовольны данной акцией, — отвечает Антонов на вопрос, совершали ли участники акции правонарушения. На этом у обвинения все.

​Теперь допрос ведут защитники. Первым вопросы задает адвокат Егора Лесных Эльдар Гароз. Он просит свидетеля Антона Антонова уточнить свою должность. Полицейский говорит, что работает в отделении фиксации и документирования, в его должностные обязанности входят фиксация действий митингующих и полицейских.

Гароз спрашивает, находились ли в момент происшествия между свидетелем и потерпевшими другие люди; тот отвечает — человек 20. Следом адвокат просит вспомнить, как Антонов был одет; тот говорит, что был в футболке, джинсах, кедах.

— Скажите, пожалуйста, вы являетесь оперативным сотрудником?

— Нет.

— Объясните, пожалуйста, нам и в первую очередь суду, почему вы, не являясь оперативным сотрудником, в рабочее время не носили форму?

— Снимается вопрос, — тихо говорит судья Аккуратова.

Адвокат Гароз расспрашивает свидетеля про модель камеры и ее серийный номер, свидетель отвечает невнятно. Следом защитник уточняет, были ли у нацгвардейцев и полицейских надписи на спине — например, «ОМОН». Антонов не помнит.

Гароз уточняет, что свидетель имел в виду, когда сказал, что местные жители жаловались на акцию.

— Ко мне обращались, спрашивали. Как к гражданину, не как к сотруднику. Спрашивали, что произошло, почему так много людей, — отвечает Антонов.

Адвокат Гароз спрашивает у свидетеля Антонова, по каким признакам он опознал подсудимых. Тот говорит, что у него «хорошая память на лица». Вопрос, почему он в тот день выделил среди всех людей именно подсудимых, судья снимает.

— Как происходит передача материала от вас дальше? — продолжает допрос защитник.

— Всегда по-разному.

— Хорошо, как было в этот раз?

— По-моему, это был то ли акт добровольной выдачи, то ли…

— Кому?

— Своему руководству, а те отдали в Следственный комитет, я не помню.

Адвокат Гароз уточняет, на каком носителе и как была передана информация.

— С камеры я копирую всю информацию на компьютер служебный, после этого отдельные видеофрагменты я переношу на компакт-диск

— Я правильно понял, что вы из общей записи вырезаете [какие-то фрагменты]?

— Нет. Видеозапись всего дня большая, есть какие-то фрагменты.

— Я сейчас об этом и спросил.

— Нет, я ничего не вырезаю. Я снимаю.

— Почему вы в этот раз прекратили?

— Инцидент закончился.

Вдруг звонит телефон, установленный в зале. Пристав поднимает трубку, затем судья Аккуратова объявляет перерыв из-за эвакуации здания суда.

Всех слушателей просят покинуть помещение. Из здания суда к столпившимся слушателям и работникам суда выходит полицейский и кричит: «Это не учебная тревога, всем отойти».

Через два часа после эвакуации посетителей вновь пускают внутрь. У входа с одиночным пикетом стоит бывший фигурант «московского дела» Владислав Барабанов.

Участники процесса возвращаются в зал. Адвокат Василий Очерет просит вызвать «скорую», так как из-за эвакуации его подзащитный Максим Мартинцов два часа находился в неотапливаемом автозаке. Адвокат говорит, что у Мартинцова ОРВИ, которая прогрессирует.

Мартинцов встает в «аквариуме» и говорит, что он болеет. Вчера ему уже вызывали скорую.

— Мне не нужна скорая помощь, у меня поднялась температура. Вчера скорая помощь приезжала, это мне не помогло.

— Вы не можете продолжать участие в процессе?

— Не могу. У меня очень болит голова.

Суд объявляет перерыв в 30 минут для вызова скорой помощи. Егор Лесных просит сделать так, чтобы его не поместили в конвойное помещение с курильщиками. Судья Ирина Аккуратова лишь повторяет: «Перерыв 30 минут», — и уходит.

«Леш, всем привет передавай. С 14-й хатой все в порядке», — говорит Егор Лесных бывшему фигуранту «московского дела» Алексею Миняйло, который стоит напротив «аквариума».

Слушателей и участников процесса снова зовут в зал после перерыва. Судья Ирина ​Аккуратова что-то тихо говорит о результатах вызова скорой помощи: температура 37, состояние не угрожает жизни. Заседание продолжается.

​Продолжается допрос полицейского Антона Антонова. Вопросы задает адвокат Михаил Игнатьев. Он просит свидетеля Антонова описать камеру, которую он использовал для съемок на митинге. Тот затрудняется ответить на вопрос и объясняет, что камеры у него две — обычная и GoPro на штативе.

— Интересует камера, которой снималось данное [видео], сейчас эта камера где находится?

— На работе.

— Сами записи, непосредственно вами сделанные, сохранились на носителях каких-то?

— Прошло уже несколько месяцев... Нет.

— На какой именно компьютер скидывали видео, помните, не помните?

— Нет.

Адвокат объясняет судье, которая пытается вмешаться в допрос: необходимо понять, как запись попала в материалы дела.

— Вы скинули на компьютер. Дальше что было с видеозаписью, знаете?

— Нет.

— Кто мог дальше заниматься этой видеозаписью?

— Я не знаю. Я передал в ГУ МВД по Москве данные, все, что было дальше, не в моей компетенции.

— Подскажите, пожалуйста, касаемо вашего допроса. Вы так точно описали обвиняемых, вам перед допросом видео показали?

— Сегодня описал? — уточняет судья.

— Хорошо, вы после съемки просматривали видео? — переформулирует вопрос адвокат.

— Я снял, пересмотрел интересующие меня моменты, [больше не пересматривал], — говорит Антонов.

— А какие моменты? Для чего?

— Понять, что произошло.

Антонов вздыхает и уточняет, что «понял, что дальнейшие будут разбирательства», и «пересмотрел видеозапись, чтобы для себя понять».

​Адвокат Игнатьев расспрашивает полицейского Антонова про опознание Мартинцова в Следственном комитете. Свидетель вспоминает, что было два статиста и подсудимый.

— Лиц азиатской, кавказской внешности не было?

— Не могу вспомнить.

Адвокат Очерет просит уточняющий вопрос и напоминает свидетелю про его слова о том, что в час дня участники митинга ушли с Тверской. Защитник спрашивает, означает ли это, что толпа начала расходиться после предупреждений полицейских. Антонов отвечает, что митингующие ушли на другие улицы, так как у них «были конкретные координаторы».

— У вас конкретный координатор был? — говорит Очерет.

— Нет.

— Почему вы решили, что он был у других? Вы можете как-то доказать это?

— Я слышал людей из толпы, которые призывали идти на ту или иную улицу.

— Кто-нибудь из подсудимых призывал кого-то идти на другую улицу?

— Нет.

​Адвокат Очерет продолжает расспрашивать свидетеля Антонова про видеозапись, которая попала в уголовное дело.

— Где сейчас полная запись? Начиная с 12 часов и до вечера.

Судья Ирина Аккуратова, защита и прокурор препираются: прокурор говорит, что на этот вопрос свидетель уже отвечал.

— Я скидывал ее на служебный компьютер, который находится в служебном кабинете на Петровке, 38, — говорит Антонов.

— Он сейчас находится там?

— Не знаю. Это не мой компьютер.

— Где он находился, этот компьютер?

— Петровка, 38. Я кабинет не запомнил, бываю редко там.

— Этаж?

— Этаж четвертый.

— А кто вам сказал скинуть туда?

— Начальник. Я не помню, кто именно.

— Вы, наверное, должны были рапорт составить...

Судья Аккуратова делает замечание.

— Затрудняюсь сказать, если составлял, то он попал к старшему, это капитан полиции Орлов.

Защитник спрашивает у полицейского Антонова, могла ли в материалах дела запись с его служебной камеры фигурировать как запись с его телефона; тот говорит, что не знает. Тогда Очерет просит свидетеля предъявить суду его телефон; Антонов спрашивает у судьи, можно ли ему отказаться. Та говорит адвокату, что он должен только задавать вопросы.

Тогда Очерет задает еще несколько уточняющих вопросов о том, как именно Антонов снимал происходящее. Затем он присаживается на место, вопросов пока нет.

​Допрос продолжает адвокат Александра Мыльникова Татьяна Тятова. Он просит свидетеля Антонова еще раз вспомнить последовательность событий возле «Детского мира»; тот отвечает на ее вопросы.

Следом адвокат Марина Гапченко спрашивает про опознание Мыльникова: просит вспомнить, когда это было и где. Полицейский Антонов вспоминает дату очень примерно, говорит, что это был «обычный кабинет», там были статисты, примерно похожие на Мыльникова.

— В чем они были одеты?

— Затрудняюсь сказать.

— Почему вы затрудняетесь сказать? Это ведь для вас нестандартная ситуация, вы не каждый день опознаете людей... Поясните, пожалуйста, по какой причине вы так подробно помните события 27 июля, а то, что происходило в сентябре-октябре, вы плохо помните?

Антонов объясняет, что не ставил своей целью запоминать статистов, тогда как работая на митинге он, наоборот, старается все запомнить.

​Теперь вопросы задает судья Ирина Аккуратова. Она узнает у полицейского Антонова, разбегался ли подсудимый Мартинцов перед тем, как ударить нацгвардейца. Антонов не помнит, но считает, что «вряд ли».

Адвокат Эльдар Гароз просит еще один уточняющий вопрос. Он интересуется, пересматривал ли Антонов все видеозаписи, сделанные им в тот день. Полицейский говорит, что не все и что некоторые из них видел, например, в СМИ.

— Как они туда попадают, в СМИ? Вы отдаете?

— Нет.

— Неприятность.

— Большая.

— Скажите, пожалуйста, вы в подчинении состоите у полковника ЦПЭ Рогожина? — задает вопрос адвокат Очерет.

— Нет, это не мой руководитель.

— Вообще, вы в подчинении находитесь у кого-то из ЦПЭ?

— Нет.

Адвокат спрашивает, мог ли он отдать видеозапись кому-то из Центра «Э»; Антонов говорит, что не мог.

Защитница Гапченко просит описать, как именно Мыльников хватал нацгвардейца. Антонов затрудняется ответить.

— У вас в руках были плакаты какие-то? Может, вы что-то повторяли, кричали за демонстрантами?

— Нет.

— Вы в этом уверены досконально?

— Да.

— А вы видели какие-либо плакаты в руках наших подзащитных? — снова уточняет Гапченко.

Свидетель Антонов говорит, что были «какие-то плакаты».

— Вы в процессе съемки не отбирали какой-то плакат? В частности, «Хватит врать», — снова встает адвокат Очерет.

Прокурор просит снять вопрос.

— Я полагаю, что свидетель мог выполнять другие функции: задерживать, отбирать, держать плакат, в частности, «Хватит врать», — объясняет адвокат.

Антонов отвечает, что плакат не держал и никого не задерживал. После еще нескольких уточняющих вопросов от Тятовой его отпускают.

Следующий свидетель — Александр Козлов, полицейский-боец ОМОНа управления Нацгвардии по Москве. Это высокий, крепкий, коротко стриженный мужчина в кофте бутылочного цвета, джинсах и с цепочкой на шее.

Он рассказывает, что в день митинга около 17 часов увидел группу людей, которые переходили Театральный проезд в неположенном месте.

— Была команда на задержание данных лиц, особо активных, — вспоминает нацгвардеец Козлов. Свидетель уточняет, что задержал мужчину в паре с одним из потерпевших, фамилию произносит тихо.

— Затем группа граждан преградила путь, — продолжает Козлов. По его словам, на его коллегу напали сзади, начали тянуть; кто именно это был, он не видел.

Прокурор продолжает задавать вопросы, но свидетель отвечает очень тихо — слышно, что он говорит, что применил спецсредство «палка резиновая». Нацгвардейца просят говорить погромче, он снова говорит, что его напарника били со спины.

— Вы что делали в этот момент?

— Пресек сопротивление.

— Где задержанный в этот момент был? — уточняет судья Аккуратова.

— Он находился между нами.

— Вы видели, Косов падал или нет? — продолжает прокурор.

— Да, он упал, когда его потянули на себя.

— Сколько ударов вы видели?

— Около двух.

Козлов говорит, что поспешил на помощь напарнику, чтобы дальнейшего нападения не произошло. На помощь также прибежал Федоров.

— Когда все началось, Федоров прибежал.

— Сколько это все было?

— Минуту, две.

— Кому-либо еще удары из ваших коллег были нанесены?

Козлов отвечает невнятно, он говорит очень тихо.

​Теперь встает адвокат Мартинцова Игнатьев.

— Вы должны человека в целости и сохранности отвести до автозака или чтобы его попинали по дороге?

Козлов молчит. Затем он просит повторить вопрос и повторяет за адвокатом «отвести в целости и сохранности». 

— Вы когда применяли дубинку... Не попал ли этот человек под вашу дубинку?

— Нет, не попал.

— А кого вы били дубинкой?

— Того, кто оттягивал, наносил удары.

— Кто оттягивал, наносил удары?

— Я не помню.

— То есть вы били, кого, не помните?

— Да.

— А кулаки использовали?

— Да.

​Теперь вопросы задает адвокат Очерет. Судья Аккуратова почти сразу делает ему замечание за то, что он засыпает свидетеля вопросами так, что тот не успевает на них отвечать. Они коротко обсуждают, как адвокат должен вести допрос: Аккуратова настаивает, что нужно спросить и ждать ответа, а Очерет говорит, что хочет получить правдивые ответы и поэтому может задавать вопросы быстро.

После этого обсуждения Очерет долго выясняет у Козлова, как именно он задерживал человека, как выкручивал ему руки, где был его корпус и прочее; Козлов бубнит. Наконец, Аккуратова делает адвокату замечание за повторяющиеся вопросы. 

— Я прошу внести в протокол то, что мне сделали замечание за то, что я допрашивал свидетеля, — встает Очерет.

— Защитник! — строго говорит Аккуратова.

— Что — защитник?

— Не устраивайте цирк.

Очерет говорит, что не устраивает цирк и лишь просит наиболее полно донести то, за что ему делают замечание. Затем он спрашивает у свидетеля, как долго он поднимал потерпевшего.

Адвокат выясняет, писал ли Козлов рапорты по поводу нападения на них; свидетель вспоминает только, что составлял рапорт о задержании.

Теперь вопросы задает адвокат Игнатьев. Он спрашивает, в какую сторону был направлен корпус свидетеля при задержании; тот говорит, что в сторону клумбы.

— Как вы тогда могли видеть, что Косову наносились удары?

— Боковым зрением.

— Оно у вас 180 градусов?

Вопрос снимается.

Игнатьев спрашивает, почему свидетель и его коллеги не пытались задержать людей, которые их били.

— Мы находились в меньшинстве, — бубнит нацгвардеец.

После еще нескольких уточняющих вопросов Игнатьева допрос ведет адвокат Тятова.

— Когда к вам и к Косову применялось физическое воздействие — до того, как вы начали применять спецсредства или после?

— До.

Тятова спрашивает, где он давал показания; Козлов вспоминает — Следственный комитет, метро «Бауманская», больше ничего не помнит.

— Как давно вас допрашивали?

— Ежемесячно почти.

— В августе давали показания?

— Не помню.

— Вам кто-то подсказывал?

— Нет.

— Вы давали показания в виде рассказала или вам задавали вопросы?

— Задавали вопросы.

— Вам представлялись видеофайлы?

— Да, представлялись.

— Вы давали показания до или после?

— И до, и после.

У Тятовой больше нет вопросов.

​Адвокат Гапченко спрашивает, происходило ли задержание и связанные с ним события на тротуаре или на проезжей части; Козлов говорит, что на тротуаре.

— Крики чьи-то, символизирующие то, что кому-то грозит опасность, вы слышали? Призывы о помощи?

— Нет, не слышал. 

— Когда вы вели задержанного, он что-то кричал? — спрашивает судья Аккуратова. 

— Нет.

— Резиновую палку и кулаки беспричинно применяли?

— Нет, не применял. 

— У судьи нет вопросов.

Прокурор встает и просит огласить показания Козлова, данные на следствии, в связи с противоречиями.

Защита против. Адвокат Гароз считает, что это «абсолютно недопустимо», так как в протоколе допроса Козлова, по его мнению, содержатся показания, которые, по сути, дал следователь;  сейчас же Козлов сказал то, что мог сказать на самом деле. Коллеги Гароза тоже против и говорят, что свидетель видел видео, которое в суде еще не исследовали. Судья соглашается с ними в этом вопросе и отказывает в оглашении протокола допроса.

Прокурор задает еще несколько уточняющих вопросов про события у Детского мира.

— Наверняка, действовали сообща, — бубнит омоновец в ответ на очередной вопрос прокурора. 

Адвокат Очерет напоминает свидетелю про его слова о том, что они были в меньшинстве, и спрашивает, сколько было вокруг полицейских, а сколько — нападавших.

— На скамье подсудимых — три человека. Считаем [силовиков] еще раз: вы, Косов, Федоров. Сколько еще полицейских-то было? — уточняет защитник.

— Не знаю.

​Адвокат Гароз спрашивает у Козлова, с какой силой он бил протестующих. Тот отвечает, что бил «соразмерно сопротивлению».

— Что это значит? Можете показать? Бой с тенью — я думаю, сотрудники Росгвардии знают, что это такое.

Аккуратова вопрос снимает.

— Вы писали рапорт о применении вами физической силы и спецсредств? — продолжает Гароз.

Кто-то из потерпевших кричит с места о том, что свидетель уже отвечал, но судья вопрос не снимает. Козлов мычит что-то, что воспринимается сторонами как «да». Тогда Гароз просит назвать фамилию человека, которому он подал этот рапорт. Козлов сперва отказывается отвечать, когда его переспрашивает судья, он все же неразборчиво называет какую-то фамилию.

Адвокат Тятова спрашивает у нацгвардейца, к кому именно применялась сила после нападения на Косова; Козлов говорит, что именно к нападавшим.

Защитница Гапченко спрашивает, как во время митинга Козлов идентифицировал своих коллег; тот отвечает — по росту, телосложению.

— У кого-то были маски, у кого-то — нет, — отвечает адвокату Козлов.

— У Косова была маска?

— У Косова была.

— Это называется не маска, — вставляет Косов.

Адвокат спрашивает, почему Козлов решил, что подсудимые действовали одной группой.

— Они действовали организовано, — мнется свидетель.

— Почему вы так решили?

— Не могу вам сказать.

— Почему?

— Я не знаю.

— Такое мнение сформировалась после просмотра видео?

— Нет.

— Когда мнение сформировалось?

— После происходящего.

​Адвокат Гапченко спрашивает, где находился в момент задержания свидетель Козлов. Тот пытается вспомнить. Следом Гапченко уточняет, как нацгвардеец понял, что действия подсудимых согласованы. Он мнется.

— Вы сами видели... — подсказывает свидетелю судья Ирина Аккуратова. Защита протестует.

— У вас мнение сформировалось о согласовании их действий только потому, что вы видели их в этот момент? — продолжает допрос Гапченко.

Козлов отвечает что-то невнятное.

— Вам кто наносил удары, когда вы вели задержанных? — спрашивает судья.

— Удары?

— Вы сегодня говорили, что вам наносили удары.

— Да.

— Вы на удары вам как-то отвечали?

— Спецсредства, да.

Судья Аккуратова обращается к потерпевшему Косову и спрашивает его про маску. Он говорит, что на нем была не маска, а подшлемник, который он носил для комфорта, а не чтобы скрыть лицо.

— Рот, нос открыт? — уточняет судья.

— До середины носа [подшлемник].

Адвокат Игнатьев просит свидетеля Козлова объяснить противоречие в его словах: он говорит, что не видел в точности, кто и как наносил удары, но при этом утверждает, что действия подсудимых были согласованы. Судья вопрос снимает, так как Козлов на него уже якобы отвечал.

​Адвокат Очерет спрашивает у нацгвардейца Козлова, мог ли задержанный зацепиться за других людей при проходе через толпу.

— Нет, не мог.

— Не могли ли вы неправильно интерпретировать действия людей тогда на улице? Что они хотели у вас отобрать задержанного?

Судья Аккуратова снимает вопрос, так как свидетель рассказывал обо всех обстоятельствах.

— Вы видели оружие в руках тех лиц, против которых применяли спецсредства, физическую силу? — спрашивает адвокат Гапченко.

Козлов мнется, прокурор пытается что-то сказать, но адвокаты просят его не подсказывать. Наконец, свидетель говорит, что не видел. Телосложение тех, кого бил, он вспомнить не может.

— Вы сказали, что [потерпевшего] Косова били трое. К вам и к другим те же лица применяли насилие, или другие?

— Я не помню.

— Можно уточняющий еще. Причина какая-то была, почему вы вели задержанного с заломленными руками, согнутым... Он сопротивлялся как-то? С чем это было связано?

Свидетель молчит.

— Как учили, так и вели, — наконец, выдавливает он из себя. В зале смеются, свидетель присаживается. На этом допрос нацгвардейца Козлова закончен.

Полдевятого вечера в зал заходит следующий свидетель. Это коренастый мужчина в черной кофте и джинсах. Он встает за свидетельскую кафедру, представляется: капитан полиции Орлов, второй оперативный полк.

Он узнает подсудимых, говорит, что видел их 27 июля.

— Расскажите, пожалуйста, что вы видели 27 июля, — начинает допрос прокурор.

Орлов говорит, что около 17:30 возле «Детского мира» услышал крики, шум и суету, которые привлекли его внимание. Затем он увидел, как сотрудник Нацгвардии пытался задержать «гражданское лицо, которое лежало на плитке»; рядом с ним была девушка.

— Сотрудник Росгвардии пытался гражданское лицо в розовой майке поднять. В этот момент толпа граждан... Из толпы напали на сотрудника Росгвардии, было два удара. Молодой человек в белой футболке тянул сотрудника Росгвардии, тянул за правую руку.

Свидетель говорит, что первым ударил человек «во всем черном», и показывает на Мартинцова. Затем человек в белой майке «то ли прием пытался провести» — тянул сотрудника за руку.

— Последнее, что помню — человека, что был во всем черном, его оттянул напарник, сотрудник Росгвардии, — говорит Орлов.

Он отвечает на стандартные вопросы прокурора о том, что сотрудники полиции были в форменной одежде, предупреждали о том, что акция не согласована и прочее.

— Вы какую-либо видеофиксацию производили? — продолжает допрос свидетеля прокурор.

— Да, в соответствии с моими должностными инструкциями, — отвечает полицейский Орлов.

Он уточняет, что снимает только «интересные моменты». Прокурор переходит к вопросам про избиение потерпевших; Орлов говорит, что кто-то из подсудимых бил с разбега, и следом подробно описывает, кто и что делал.

— Там интересный был захват — за правую руку взялся, за предплечье. Как болевой прием [применял], — рассказывает Орлов.

После этого его внимание привлекла «ситуация с мусорным баком». Вероятно, свидетель говорит об инциденте с Евгением Коваленко, который бросил в сторону силовиков мусорную урну.

— Вы видео просматривали потом?

— Да.

— Видео не смотрели, ваша честь, — возражает против вопросов о записи адвокат Тятова.

У прокурора больше нет вопросов.

Теперь вопросы задает адвокат Гароз.

— Вы являлись оперативным сотрудником?

— Нет, — отвечает свидетель Орлов.

— Скажите, пожалуйста, полицейский должен носить форму во время исполнения обязанностей?

Судья Аккуратова снимает вопрос. Гароз возражает; он настаивает, что это важно, так как у него «складывается впечатление, что там было больше полицейских, чем участников митинга».

Следом защитник спрашивает, были ли между Орловым и потерпевшими сотрудниками Нацгвардии люди; тот вспоминает, что слева кто-то был.

— Вы сказали, что митинг был несогласован. Вы откуда это узнали?

— На инструктаже донесли.

— Кто?

— Руководство.

— Фамилия?

Орлов негромко отвечает.

Затем Гароз расспрашивает про судьбу снятого видео. Свидетель говорит, что поступило распоряжение сдать все материалы в «определенный отдел» в ГУ МВД Москвы.

— Как он называется, этот отдел?

— Я могу не отвечать?

— Если это секрет, можете не отвечать, — вмешивается судья Аккуратова.

— Какие секреты могут быть от суда? — недоумевает адвокат.

— Отдел ООПа. Отдел охраны общественного порядка, — говорит Орлов после небольшой паузы; потом он бурчит в ответ на какую-то реплику защитника. — Вы ж нам ничего не рассказываете, только спрашиваете.

Адвокат Эльдар ​Гароз спрашивает, что именно делали сотрудники Нацгвардии, на которых напали. Свидетель Орлов точно сказать не может.

— Я обратил внимание только на тот момент, когда начались крики, шум, когда группа граждан быстро-быстро-быстро побежали.

— Скажите, пожалуйста, видели ли вы контакт ноги правой Лесных с телом потерпевшего Косова?

— Его контакт видел.

— Опишите, пожалуйста, обувь Лесных.

— Кеды. Какого цвета были точно, сказать не могу. Помню, что он был в серой майке...

— Темные или светлые были кроссовки или кеды?

— Затрудняюсь ответить... Можно посмотреть видео.

— Видео мы посмотрим, просто мы там момент касания ноги Лесных с потерпевшим не увидели, — замечает защитник.

— Можно провести следственную экспертизу, — предлагает Орлов.

— Идеально! — говорит Гароз. Больше вопросов у него нет.

​Слово берет адвокат Очерет, он спрашивает про расстановку полицейских и расстояние, на котором свидетель Орлов был от места происшествия.

— На видео, которое вы снимали, вы смотрели куда?

— У меня экшн-камера. Мне не надо смотреть, куда она снимает...

— Вы хотите сказать, у вас штатив был?

— Небольшой. 30-40 сантиметров.

— Как селфи-палка?

— Да, телескопический.

— Вы поручили Антонову скачать видео [с его камеры на компьютер]?

— Да.

— Как это происходило и где?

— На Петровке, 38. Я не буду говорить, в каком кабинете.

— Вы не можете отказаться отвечать на вопросы, — говорят адвокаты.

Судья делает им замечание за то, что они выкрикивают.

— Почему вы не хотите ответить на вопрос? — продолжает Очерет.

— Потому что вы спрашиваете номер кабинета.

— Известно ли вам, куда Антонов дел видео? — задает вопрос судья Аккуратова.

— Конечно, известно, мы вместе поднимались.

Орлов говорит, что в кабинете были еще сотрудники «с принимающей стороны», они взяли камеру и перенесли запись.

— Как вы можете объяснить, что в протоколе осмотра указано, что видео у Антонова получено с телефона?

— Я знаю, что Антонов снимал видео на экшн-камеру, на телефон и на камеру.

​Теперь вопросы задает адвокат Игнатьев. Он просит вспомнить подробнее, кто был между свидетелем и потерпевшими в момент происшествия; Орлов подробно описывает.

— Видели ли вы иных росгвардейцев, кроме двух, которые участвовали в инциденте? — спрашивает адвокат. Орлов говорит, что всего их было четверо, но хорошо он видел двоих.

Следом по просьбе Игнатьева свидетель описывает одежду Мартинцова в тот день: подсудимый был одет во все черное. «Пока больше нет вопросов», — говорит Игнатьев.

Адвокат Татьяна Тятова просит разъяснить словосочетание «прямой контакт», которое Орлов употребил ранее.

— Это физический контакт.

— Можно сказать, что прикосновение?

— Такое прикосновение, от которого сотрудник Росгвардии попятился назад, а потом согнулся.

Тогда Тятова спрашивает, что делал он сам.

— Я производил наблюдение.

— Это ОРМ?

— Я — не сотрудник оперативной службы.

— Вы проводили ОРМ?

— Я — не сотрудник оперативной службы.

— Вы можете ответить — да или нет?

— Смотрите, есть разные службы... — Орлов начинает объяснять адвокату разницу между оперативниками и другими полицейскими, но та его прерывает и говорит, что знает это и что он не отвечает на вопрос. Судья Аккуратова вмешивается и говорит, что на вопрос уже дан ответ.

— Скажите, пожалуйста, кому принадлежали телефоны, на которые производилась запись — они личные или вам выдавались?

— По части Антонова точно не могу сказать, надо у него уточнять, так как у нас есть как свои телефоны, так и служебные.

— 27-го июля служебные телефоны вам и вашим сотрудникам выдавались?

— У некоторых сотрудников были, они находятся постоянно в пользовании.

— Как вы разграничиваете видеозаписи с личных и со служебных телефонов?

Орлов говорит, что это вопрос к техническим специалистам, надо смотреть по названию файла и прочее. Во время передачи видео на Петровке, 38 свидетель тоже не заметил, с чего скидывал видео его подчиненный.

Адвокат Татьяна Тятова интересуется, как часто удаляют информацию с камер.

— Четкого регламента нет. В первую очередь материал скидывается нам в архив, если есть запрос, скидывается в ООП (отдел охраны общественного порядка — МЗ), — объясняет полицейский Орлов.

Если материал скопирован в архив, он удаляется с камеры по мере заполнения, добавляет он.

— Вы намеренно отворачивались от сотрудников Росгвардии, применявших спецсредства к мирным гражданам?

Судья снимает вопрос. Других вопросов у Тятовой нет.

Теперь допрос ведет адвокат Гапченко:

— Как мы можем идентифицировать файл, если он снимается на телефон служебный? Как мы можем его идентифицировать на том компьютере, куда он [сброшен]?

Свидетель говорит, что он не технический специалист.

— Еще уточните, пожалуйста, удар Лесных… — спрашивает судья Аккуратова.

— Нанес правой ногой в область ниже пояса сзади, скорее всего, в правую ногу, — четко отвечает полицейский Орлов.

— А Мартинцова точно не видели?

— Не видел.

Адвокат Очерет уточняет, был ли кто-то рядом, помимо Мартинцова; свидетель говорит, что были люди, которые «суетились». Свидетеля отпускают.

​Прокурор Максименко берет тома дела и переходит к исследованию письменных доказательств.

Адвокат Игнатьев просит перерыв на 10 минут, но недовольная судья Аккуратова делает ему замечание и отказывается прервать заседание.

​Судья решает предъявить материалы дела свидетелю, инспектору полиции Антону Антонову — это протокол осмотра жесткого диска. В нем, в частности, указано, что Антонов передал видео с телефона.

— Не могу ничего пояснить, — говорит свидетель.

— На телефон вы могли снимать? — спрашивает судья Аккуратова.

— Я мог.

— Он же сказал, что не снимал, — замечают адвокаты.

— Много времени прошло, плохо помню.

Адвокат Гароз встает и еще раз обращает внимание на то, что Антонов сегодня в суде сказал, что не снимал на телефон.

Защитники возмущаются тем, что Антонову показывают материалы дела так, что остальным не видно. Судья приглашает их к своему столу, все вместе стоят и листают тома.

Адвокат Очерет говорит, что заседание еще на несколько часов, так как у защиты есть ходатайство. В связи с этим он просит перерыв 10 минут, чтобы адвокат сходил в туалет.

Перерыв судья не объявляет, но спрашивает, можно ли отпустить свидетелей. Адвокаты против, так как к ним будут еще вопросы. Тогда судья просит свидетелей и потерпевших прийти на следующее заседание 3 декабря в 14:00.

— Уважаемый суд, до перерыва позвольте заявить ходатайство, — встает с места адвокат Очерет.

— Процесс в областном суде, — разводит руками его коллега Эльдар Гароз.

— Мы вам справку предоставим, — говорит судья Аккуратова.

— Уважаемый суд, будет ходатайство еще, — говорят адвокаты в спину уходящей судье.