Предыдущее заседание было посвящено исследованию письменных материалов дела защитой. Так, адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов говорил о претензиях к оперативным поручениям в деле.

«Я поясню, для чего мы долго и нудно оглашаем эти материалы. Мало того, что следственная группа содержала 18 человек и более, они все действия совершали незаконно руками сотрудников уголовного розыска», — отмечал он.

Кроме того, на заседании было оглашено заключение специалистов по сурдопедагогике и жестовому языку, которые исследовали видеозапись конфликта в «Кофемании» с чиновником Денисом Паком. Эксперты решили, то со стороны последнего была некая грубая реплика, вероятно — «******…» [бараны] либо «******, ***» [ушлепки, черт].

Коллега Ромашова Татьяна Стукалова подробно рассказала о благотворительной деятельности своего подзащитного, а затем подала ходатайство об исключении части доказательств. По ее мнению, подписи к некоторым кадрам из видео не соответствуют изображению.

К примеру, по словам адвоката, фраза «демонстрируют приемы борьбы и ударной техники», описывает фотографию, на которой обвиняемые стоят, обнявшись.

«Создается впечатление, что отдельно существуют реальные события, фотографии и эти надписи», — сетовал адвокат Вячеслав Барик, защищающий Кирилла Кокорина.

Прокурор Тарасова с этим доводом адвокатов категорически не согласна. «Сторона защиты изо всех сил пытается интерпретировать доказательства в свою сторону, что не очень получается. Материал содержит фотографии отличного качества», — протестовала она.

Судья Елена Абрамова в удовлетворении ходатайства отказала.

Заседание было назначено на 12:00, но его перенесли на час раньше, чтобы по видеосвязи допросить свидетельницу из Владивостока.

Впрочем, начать пораньше заседание не удалось. Как написал корреспондент агентства «Москва» Роман Кульгускин, прокурор Светлана Тарасова попала в аварию.

Когда подсудимых заводили в зал, Павел Мамаев шел последним, он кашляет и выглядит уставшим.

— Павел, как вы умудрились заболеть? — спрашивает кто-то из спортивных журналистов.
— Ветрено, — отвечает футболист.

Прокурор Тарасова приходит в суд, с ней все хорошо. Следом в зал заводят журналистов и слушателей, судья уже на месте.

Корреспондент «Медиазоны» отмечает, что сегодня в суд пришло очень много человек.

Судья Елена Абрамова говорит, что организована связь со свидетелем Шинкаревой. На экране появляется видео из другого суда, проходит свидетельница — брюнетка в светлой куртке с длинными волосами.

— Шинкарева Алена Руслановна, — представляется она.

Шинкарева живет во Владивостоке. Судья Абрамова объясняет ей права, ей все понятно. Пока она подписывает документы, адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов жалуется, что по видео Шинкареву не очень хорошо слышно: «Микрофончик-то ей нельзя дать?».

Подсудимых Шинкарева знает, потерпевшие тоже знакомы. Шинкареву действительно не очень хорошо слышно.

Допрос начинает прокурор Тарасова — просит рассказать о событиях 8 октября. Девушка говорит, что пошла в клуб Secret Room с подругами, потом они присоединились к другой компании.

— Дальше что?
— Потом там стало скучно, мы решили поехать куда-нибудь дальше, — вспоминает Шинкарева.
— Ну и куда вы в итоге направились? — громко спрашивает прокурор.
— В клуб «Эгоист».

В компании было 10-15 человек, в «Эгоисте» они «отдыхали, потом решили поехать куда-нибудь покушать».

— Протасовицкий с вами был?
— Не припомню.

Александр Протасовицкий и другие подсудимые улыбаются в аквариуме.

Когда они вышли из «Эгоиста», из машины, стоявшей рядом с клубом, прибежала «темная девушка» и сказала, что Александра Кокорина назвали петухом, продолжает Шинкарева.

— Я не знаю, к кому она подошла и сказала это, я услышала, когда это в компании уже начали обсуждать, — вспоминает свидетель.
— Когда и кто начал обсуждать? — уточняет прокурор Тарасова.
— Я не помню, начали обсуждать, что Сашу назвали петухом, да как так…

Шинкарева отмечает, что узнала об этом, только когда выходила из клуба. Потом, по ее словам, «ребята» пошли к белому Mercedes, чтобы поговорить с водителем.

— Водитель выходит, дальше что происходит?
— Они начинают спрашивать, почему он так сказал…
— А они это кто?
— Спрашивали Павел и Александр рядом стоял.
— Они стояли втроем с водителем?
— Нет, вокруг были еще люди.
— Что они начали спрашивать?
— Начали спрашивать, говорил он такое или нет. Что ответил водитель не помню, помню, что он замахнулся на Павла.
— А вы в этот момент где стоите? — с улыбкой спрашивает Тарасова. — Ну так расскажите про этот момент, с чего водитель замахнулся на Павла?
— Я не помню.

Шинкарева говорит, что водитель «либо толкнул, либо замахнулся», прокурор пытается добиться от нее ответа. Свидетельница оправдывается, что не помнит таких деталей — прошло полгода.

— Мамаев рукой за подбородок брал водителя? Вы это помните, не помните? Говорите в микрофон!
— Господи… — недовольно говорит Шинкарева. —Помню, что водитель замахнулся, Павел замахнулся, оно пошло-поехало.
— Потом что?
— Погодите минуту, я вспоминаю.
— Можно даже две.

Водитель стал «быстрым шагом» уходить от футболистов, а Кокорин и Мамаев за ним побежали.

— Если он идет, а они бегут, то какой смысл тут?
— Ну, наверное, чтобы сдачи дать.

Слушая показания свидетельницы, Тарасова снова говорит: «Интересная картина: он идет, они бегут». Прокурор задает подробные вопросы о погоне за потерпевшим Соловчуком. Когда футболисты его догнали, «началась драка», вспоминает Шинкарева.

— Как это было? Кто начал? Что там происходит?
— На самом деле, я не могу сказать, потому что у меня зрение плохое. Я вот даже вас не вижу.
— Ну еще бы, по видеоконференцсвязи! У меня вот хорошее, я вас тоже не вижу.

В зале смеются.

Шинкарева путано вспоминает, что Кирилл Кокорин во время потасовки упал, «туда начали бежать пацаны». Некоторые пытались разнять драку, другие — просто стояли.

— В итоге водитель упал или нет?
— Да, по-моему он упал.
— Правильно я понимаю, что когда он упал, Екатерина [Бобкова] побежала туда?
— Я не помню точно.
— А остальные девочки с вами стояли?
— Ну да.

По словам Шинкаревой, Бобкова начала «защищать водителя, чтобы ребята не били его, грубо говоря». Она закрыла собой Соловчука. Тарасова просит подробнее рассказать об этом.

— Она подбежала, кричала что-то, пыталась подойти, стала его защищать.
— Она ложилась на него?
— По-моему, да.
— Вы сказали, что она его защищала, чтобы его не избивали. Так вы избиение-то видели?
— Ну кто-то замахивался, кто-то кого-то оттаскивал, ну, вот такая заварушка была.

Тарасова просит объяснить, что значит «оттаскивать».

— Я не помню, я пытаюсь вспомнить.
— У вас каждый день на глазах человека избивают?
— Я не хочу сочинять, я не помню, — эмоционально говорит Шинкарева.
— Слава богу, — язвит Тарасова.

Адвокаты зашумели: зачем допрашивать свидетельницу о Бобковой и задавать наводящие вопросы? Судья просит прокурора переформулировать вопрос. В итоге стороны снова перекидываются недоброжелательными репликами.

Шинкарева рассказывает, что видела кровь на асфальте, а еще у водителя на лице. Кто-то из компании проводил его до машины.

— А вот у машины его кто-то избивал?
— Это уже не помню тоже.
— Скажите пожалуйста, Протасовицкий ему удары наносил на ваших глазах?
— Я уже не помню. Я помню, что он сел и уехал.
— По машине кто-то удары наносил?
— Вроде бы да.
— А кто это был, вы помните?
— Нет.

Дальше Тарасова задает вопросы о том, как далеко Шинкарева находилась от машины, и не подходил туда кто-то посторонний. Свидетельница точно не помнит, за ситуацией наблюдал охранник, добавляет она.

— Был ли кто-то из посторонних лиц, кто пытался помочь водителю?
— Этот момент я не помню. Не знаю.
— Хорошо. Дальше что происходит?

Затем водитель сел в машину и уехал.

Компания направилась в «Кофеманию», Шинкарева приехала на чьей-то машине, другие были на такси.

— Кто-то из вашей компании трезвого водителя вызывал? Услуга «трезвый водитель».
— Я не помню.

Шинкарева дальше рассказывает, что приятели «зашли и сели за большой стол».

— Дальше что?
— Кто-то завтракает, кто-то кофе пьет… Я не помню, кто что пил.
— Алкоголь кто-то там заказывал?
— Честно, я не помню. Кто-то возможно пил пиво, кто-то воду, все по-разному.
— В «Кофемании» музыка играла?
— Да я не помню, обычно в кафе музыка тихонько играет.
— А у вас на столе играла музыка?
— Не помню.

В одном зале с компанией кто-то тоже завтракал.

— А когда вы сидели, кто-то обсуждал ранее произошедший конфликт с Соловчуком?
— Не помню, может и обсуждали, я уже сидела сонная, хотела спать.
— Мы видели, — тихо говорит Тарасова. — Вы сидите, дальше что происходит?
— Сейчас я вспомню, — произносит Шинкарева и повисает пауза. — По-моему, человека, который там сидел, начали сравнивать с корейским артистом. Ну, певец.
— А кто начал сравнивать, помните?
— Нет. Потом от этого человека прилетело плохое слово. Ругательство.
— А рядом с вами Павел Мамаев сидел?
— Не помню насколько рядом, но сидел.
— Не вашу ли куртку он швырял, не ваш ли телефон? — напирает прокурор.
— Не помню.

Свидетель говорит, что Пак произнес какое-то матерное слово, но какое — она не помнит.

Прокурор Тарасова задает множество вопросов о том, в каком порядке приятели подходили к Паку, но свидетельница отвечает, что не помнит.

— Кто-то стулом бил этого человека?
— Я слышала, как что-то куда-то летело, но чтобы прям ударили…
— Вы слышали?
— Ну, грохот…

Внезапно из аквариума слышится голос Мамаева:

— Можно перерыв пять минут? Очень в туалет хочется.
— Вы главное вовремя, — недовольно говорит судья.

Перерыв заканчивается. Окна зала выходят на солнечную сторону, сегодня здесь душно и жарко. Прокурор Тарасова продолжает допрос свидетеля Шинкаревой:

— Сам момент удара вы видели?
— Нет.
— Что дальше происходило?
— Я не помню. То ли в телефоне сидела….

Шинкарева поправляется, что кто-то кому-то наносил удары, но кто именно — она не помнит.

Далее Тарасова задает вопросы о процедуре допроса — девушку допрашивали только один раз.

— Следователь какое-то влияние на вас оказывал?
— Эмоционировал как-то.
— Это как?
— Ну вроде спокойно говорила, потом крикнула… Я не поняла такое поведение.

Показания у Шинкаревой брала следовательница. После допроса она зачитала Шинкаревой протокол.

— Когда я говорила, что что-то не помню, она так говорила: «Удивительно!», — вспоминает девушка.

У Тарасовой вопросов больше нет.

К допросу переходит адвокат Кокорина-старшего Андрей Ромашов. Он просит вспомнить, наносил ли кто-то из ее компании «конкретный удар» Соловчуку.

— Я не помню, но у него был разбит нос.
— Я не про повреждения, а про удары, — уточняет Ромашов.
— Не видела.
— В «Кофемании» ребята перед конфликтом договаривались, чтобы избить вот этого человека, который похож на певца?
— Нет, нет.

Ромашов задает свои излюбленные вопросы о том, показывали ли свидетелю видео во время допроса. Она отвечает утвердительно.

У адвоката Павла Мамаева Игоря Бушманова тоже вопрос.

— Вы какие-то претензии к Павлу имеете в связи с тем, что он кинул вашу куртку и телефон?
— Нет, я даже не помню, было это… Из-за чего это было…

Подсудимые хором говорят, что вопросов у них нет. У других адвокатов вопросов тоже нет.

Судья Абрамова просит Шинкареву уточнить, что делала компания рядом с потерпевшим Паком.

— Я не помню, я не буду сочинять.
— Не надо сочинять, — соглашается судья.

В конце концов Шинкарева говорит, что «ребята общались с мужчиной этим». По ее словам, конфликт начался после того, как Пак бросил компании матерное слово. О чем именно они говорили, свидетельница не помнит.

— А как завершилось это, то, что вы называете заварушкой?
— Мы просто ушли.
— Не подходил никто к вашей компании или мужчине кто-то из работников кафе?
— Не помню, не заостряла внимание на этом.
— С другими посетителями кафе какое-то общение имело место?
— Да вроде бы нет.

Затем Абрамова расспрашивает про то, как компания ушла из кафе.

— Так же как и входили. Просто взяли и вышли, — говорит Шинкарева. Она повторяет, что тогда не обращала внимание на конфликт, потому что хотела спать.

Прокурор замечает, что «конечно же» необходимо огласить показания Шинкаревой на следствии в связи с противоречиями. По словам Тарасовой, на допросе она описывала действия футболистов во время инцидента с Соловчуком.

Адвокат Ромашов возражает против оглашения, поскольку Шинкарева давала показания после просмотра видео. Во-вторых, она не сверила показания после составления протокола, говорит он. С ним соглашается его коллега, еще один адвокат Кокорина-старшего Татьяна Стукалова — она напоминает, что, по словам Шинкаревой, следователь задавала вопросы «Ты что, не видишь?», «Ты что, не помнишь?».

— Я думаю, что это не приблизит нас к установлению истины, — поднимается адвокат Кирилла Кокорина Вячеслав Барик. Он тоже возражает против оглашения.

Внезапно адвокат Протасовицкого Татьяна Прилипко хочет задать Шинкаревой вопрос. Она спрашивает, смогла бы Шинкарева дать показания по поводу конкретных ударов, если бы не видела запись с камер. Это было бы сложнее, говорит свидетельница: «Это все равно шок. Я бы не смогла так подробно описать».

— Правильно я понимаю, что те показания, которые за вами записывал следователь, это ваши комментарии?
— Да.

После вопроса Прилипко обращается к судье и объясняет, почему возражает против оглашения показаний. Адвокат Бушманов также возражает.

Судья ходатайство прокурора удовлетворяет. Пока она озвучивает свое решение, адвокаты переговариваются между собой.

— Меня комментировать не надо, — строго говорит судья.

Тарасова говорит о неуважении к суду и берет в руки том. Допрашивала Шинкареву следовательница Костюкова.

Из протокола следует, что вечером 7 октября она была в клубе Secret Room, там выпивала и танцевала, а потом подсела за столик к большой компании, среди них были подсудимые. Кто-то сказал ей, что они — известные футболисты. Девушка проверила это при помощи поиска в гугле.

Далее в документе подробно описывается, как развивался конфликт с водителем Соловчуком. Прокурор Тарасова зачитывает показания, делая ударение на местах, в которых свидетельница противоречит себе. Шинкарева рассказывала, что водителя удерживали и избивали. Соловчук же просил оставить его в покое, все лицо у него было в крови.

В какой-то момент к ним подошли двое прохожих, Мамаев якобы сказал им, «чтобы они шли мимо, если тоже не хотят получить». Затем кто-то сказал водителю: «Вали отсюда», и он уехал.

В показаниях Шинкарева говорит, что она не видела, как Александр Кокорин ударил потерпевшего Пака стулом.

Шинкарева говорит, что у нее есть «вопросы» к протоколу: она не могла помнить марки одежды и не могла говорить слова «массовое избиение».

— Мы это обязательно оценим, а вас предупредили об уголовной ответственности, — уверяет Тарасова.

Адвокаты очень громко начинают кричать о давлении на свидетелей.

— И на следствии давление, и тут! — возмущается адвокат Барик.

Защитники и прокурор ругаются, но судья всех успокаивает и предлагает продолжить допрос Шинкаревой.

Адвокат Ромашов задает множество подробных вопросов о поведении Кокорина-старшего во время конфликта с Соловчуком. Далее вопросы задает адвокат Барик: он интересуется, говорила ли Шинкарева следователю, кто какие удары наносил.

— Ну, я посмотрела видео, и там видно было, кто какие удары наносил.
— У меня пока нет вопросов.

Судья Абрамова просит уточнить, какие именно обстоятельства Шинкарева не подтверждает. Она повторяет про слово «избиение». Шинкарева говорит, что показания зачитали быстро, и она уже не помнит. Тогда том берет судья и начинает по протоколу задавать вопросы.

Пока судья задает вопросы, в зале стоит шум: на улице громко сигналят машины. Судья читает протокол и по каждому предложению из него уточняет, видела ли Шинкарева этот момент своими глазами или на видео.

Слушатели скучают, один даже уснул.

Судья обращает внимание, что в суде свидетель сказала: она услышала про петухов еще в «Эгоисте», а в протоколе этой информации нет.

Свидетельница настаивает, что не могла не говорить об этом следователю, так как с этого начался конфликт. Девушка также повторяет, что не видела, как Пака ударили стулом.

Вопросов больше ни у кого нет. Свидетельницу отпускают.

— Спасибо, Алена Руслановна. И спасибо коллегам, — заключает судья.

Прокурор Тарасова напоминает про свидетеля Крысенко, судья говорит, что она не отвечает на телефон. Гособвинительница говорит, что закончила представлять доказательства.

Планируется допрос Мамаева.

— Павел, как вы себя чувствуете, готовы давать показания? — спрашивает адвокат.
— Да. У меня голос просто… — очень тихо говорит Мамаев.

Адвокат Бушманов просит Мамаева рассказать о себе. Футболист рассказывает, что с 12 лет жил в спортивном интернате, учился в спецклассе. «Вся моя юность и детство были связаны со спортом и футболом», — говорит Мамаев. В 16 лет он дебютировал в премьер-лиге. Сейчас у него супруга и двое детей, с которыми он старается проводить все свободное время. Кроме того, у Мамаева есть сестра с тремя детьми, а также родители «фактически находятся на иждивении».

— В благотворительных аспектах… Я не считаю, что об этом надо говорить публично, — хриплым голосом говорит футболист.

Далее Мамаев рассказывает про свой график тренировок, что его команда «по сути играла в трех турнирах», а на неделе до инцидента у него было три матча. После этого ему впервые за месяц дали три выходных.

Мамаев очень тихо говорит, стоя в «аквариуме» и трогая свои руки.

Выходные он решил провести с Кокориным-старшим, так как ему надо было съездить в Москву. Во время поездки на «Сапсане» никаких происшествий не было. Футболист говорит, что с Кокориным-старшим общается уже 11 лет. «Мы по большому счету как родственники, постоянно общаемся», — рассказывает Мамаев. В ночь на 8 октября друзья просто собирались отдохнуть.

Мамаев вспоминает, что впервые познакомился с Кокориным-младшим, когда тому было 11 лет, но близко они не общались. С Протасовицким Мамаев вместе играл в футбольной школе.

В Москве футболистов встретил Кирилл Кокорин, они поехали в клуб Secret Room. Там он пил виски, и в целом в тот вечер чувствовал себя уставшим.

Бушманов просит рассказать про отношения с Александрой Поздняковиене — ее показания уже огласили. С Мамаевым они познакомились летом 2018 года, «просто поддерживали отношения».

Затем Мамаев рассказывает, что на выходе из «Эгоиста» Поздняковиене села в чужую машину. Мамаев забрал ее оттуда, а потом она сказала, что водитель Виталий Соловчук назвал футболистов петухами. Мамаев говорит, что это высказывание его «немножко огорчило, но множко». Он не понимал, почему водитель так сказал. Это он воспринял на свой счет и счет Александра Кокорина.

— Вот это слово, которое произнес Соловчук, оно какое значение имеет?
— Мы все взрослые люди, я думаю, мы сами понимаем, что это значит.
— Это выражение оскорбляет мужское достоинство?
— Ну, конечно.

Мамаев долго рассуждает о том, что никогда бы не позволил себе назвать незнакомого человека петухом.

— Если бы Поздняковиене не рассказала вам, у вас было бы дальнейшее общение с Соловчуком? — уточняет адвокат Бушманов.
— Нет, конечно.

Дальше уже Мамаев передал Кокорину-старшему оскорбления, и приятели решили выяснить отношения с водителем. В тот момент он не заметил Кокорина-младшего и Протасовицкого.

— Как повел себя Соловчук?
— Я подошел, у капота спросил, почему он назвал Кокорина петухом. Потом подошел Саша, я слышал их диалог, но старался не влазить.

Кокорин спрашивал у водителя, почему его назвали петухом, на что Соловчук ответил, что это его личное мнение. Мамаев отмечает, что Соловчук повел себя «не совсем правильно в этой ситуации», так как у него не было причин называть Кокорина петухом.

— Вы намеревались ли применять физическое насилие?
— Да нет, конечно, так ситуация сложилась. Спичка зажглась… Мы устали, планировали кушать ехать. Если бы были какие-то намерения, мы бы вышли из «Эгоиста» и сразу пошли к нему.

Бушманов просит объяснить, зачем Мамаев обхватил шею Соловчука.

— То, что он говорил, не соответствовало ситуации, поэтому мне просто это не понравилось, я сказал: «Успокойся», — уже совсем тихо произносит Мамаев.

После того, как Мамаев взял водителя за подбородок, тот ударил его. Он почувствовал боль, поскольку не ожидал удара. Мамаев был в шоке и почувствовал угрозу: « Мои действия были ответными».

— Его слова были изначально неправильными, но держался он как мужчина, уверенно, — рассказывает Мамаев.

После удара водитель убежал, но Мамаев его догнал и ударил, тогда водитель упал на землю. Футболист говорит, что приносил извинения и называет ситуацию «не совсем правильной». Он готов взять на себя ответственность.

— Я не буду себя оправдывать, я в этой ситуации повел себя неправильно, я виноват. Я готов возместить ущерб, я просто сейчас нахожусь в тюрьме…
— Я правильно понимаю, что вы раскаиваетесь и хотите загладить вину?
— Ну, конечно. Я со своей стороны сделаю так, чтобы человек забыл эту ситуацию, потому что это правильно.

Далее адвокат Бушманов говорит, что действия Мамаева квалифицировали как хулиганские. Футболист настаивает, что это не так, он даже не обращал внимание на своих приятелей.

— Я действовал, не думая и не говоря: «А ты сделай это», — говорит Мамаев. — Нас было десять человек, здесь сидит четыре. Если мы группа лиц, то здесь должны все сидеть.

Футболист повторяет, что никакого сговора не было, а сам он никак не оскорблял Соловчука. Все это было единоличными действиями Мамаева. Спортсмен объясняет: свои фактические действия признает, но с квалификацией обвинения не согласен.

— Тысячу раз я перекручивал в голове. И неоднократно уже говорил, что из этой ситуации можно было выйти по-другому. Для меня самое огорчительное, что человек перенес легкий вред, у него есть дети, жена… Все переживают. Хочется сделать так, чтобы они забыли об этом. Я думаю, впредь такого не произойдет, — с расстановкой говорит Мамаев.
— Правильно я понимаю, что вы переживаете не только за потерпевшего, но и за членов его семьи?
— Конечно. У меня у самого супруга, дети… Какой бы он ни был, все равно он чей-то сын.

Футболист надеется, что они с Соловчуком смогут пообщаться и найти понимание, когда «придет время».

Затем защитник Бушманов переходит ко второму эпизоду. Павел Мамаев уверенно говорит, что не было никакого сговора, а также у него не было никакого предмета, который использовался как оружие.

Подсудимый рассказывает, как компания приехала в «Кофеманию» и «заказала покушать».

— Вы общались между своей компанией?
— Да.
— Вы лично с кем общались?
— В основном больше слушал, но общался с девушкой (речь идет о свидетельнице Шинкаревой — МЗ).

Мамаев не хотел общаться, несколько раз попросил ее уйти и не разговаривать с ним, стал кидать ее куртку и телефон в сторону.

— Клали ноги на стол?
— Нет.
— Имитировали нанесение телесных повреждений?
— Нет.

Затем Бушманов расспрашивает, как Мамаев увидел Пака. Подсудимый говорит, что не обращал на него внимания, и увидел потерпевшего только после конфликта. Никаких оскорблений и сравнений в отношении Пака он не слышал, «так как в полусонном состоянии лежал на скамейке». Момент удара стулом он не видел, поднял глаза только на шум.

— Я не понял, что произошло, потому что все стояли. Подбежал официант, я ему сказал: «Да подожди ты, я хоть выясню, что случилось». Может быть, [он] испугался. Потом спокойно подошел к Паку. Все начали обступать его. Я просто не понял, кто чего сделал.
— Вы к Паку подходили? Общались?
— Да.

Пак был взволнован и «толком ничего не мог ответить», сказал, что его ударили. Причин конфликта с Паком он на тот момент не знал. От друзей он услышал, что Пак назвал их «нецензурным словом, думаю, вы все знаете».

Рядом с Паком и компанией было много беспричинного шума, люди ходили туда-сюда.

Мамаев не помнит, как появился потерпевший Сергей Гайсин, он заметил его только уже рядом с собой. Гайсин начал отталкивать Мамаева. Подсудимый говорит, что почувствовал от него опасность.

— Без его действий не было бы моих действий, — говорит Мамаев. — Все было спонтанно и связано с действиями в мой адрес. Побои? Я ему да, нанес, но никакого сговора, тем более из хулиганских побуждений….
— А какие-то слова?
— Он ничего не говорил.
— А после?
— Ну, там ребята схватили меня, я не помню, кто что наносил.

Футболист говорит, что теоретически его действия могли привести к травмам, которые зафиксировали у Гайсина.

— То, что я сделал, я несу ответственность.
— Пытались ли вы помириться?
— Да, да, на очной ставке. Надеюсь, потом еще встретимся, пообщаемся в дружелюбной форме, улыбнемся друг другу. За свои действия я несу наказание, я же не сижу дома. По большому счету, это обычная мужская ситуация. Можно, конечно, огорчиться, озлобиться на нас, но, в любом случае, время лечит.

— Я не вижу смысла ничего больше говорить, все и так все понимают. Я приму любое наказание, которое суд определит. Но соизмеримость я не хочу даже комментировать, — продолжает подсудимый Мамаев.
— Желаете ли вы продолжить спортивную деятельность? — спрашивает адвокат Бушманов.
— Конечно, желаю! Зависит от наказания, — с улыбкой говорит Мамаев.
— До какого возраста вы планировали заниматься карьерой?
— Не знаю, я в тюрьму не планировал садиться, — снова шутит футболист.

Затем с адвокатом они обсуждают, как заключение в СИЗО сказывается на спортивной форме. Мамаев говорит, что им предоставляют возможность заниматься, но «много не хватает». Бушманов просит рассказать о футбольном матче, который он проводил в изоляторе, но Мамаев смущается и не хочет об этом говорить.

Дальше адвоката интересует, как Мамаев пришел в полицию. Футболист вспоминает, что по новостям 9 октября уже показывали, что они были в федеральном розыске. Мамаев позвонил в ГСУ, где ему сказали, что никакого дела еще нет. Он называет эту ситуацию смешной, поскольку долго было непонятно, кто расследует дело. В полицию все сразу приехали сами.

— Хотите еще обратиться к суду?
— Да я не знаю, что говорить, я еще с судом не общался.

Далее вопросы у Ромашова — оба касаются эпизода с водителем Соловчуком. Адвокат интересуется, бросал ли Кокорин-старший что-то в машину Соловчука — нет. Никаких ударов от него он тоже не видел.

На вопрос адвоката Стукаловой Мамаев говорит, что не слышал, чтобы Соловчук просил вызвать ему скорую помощь.

Далее к допросу приступает адвокат Прилипко. Подсудимый говорит, что Протасовицкий несколько раз ударил Соловчука у машины. Он вспоминает, что Протасовицкий вел водителя обратно к машине.

У адвоката Барика и других подсудимых нет вопросов.

По просьбе прокурора объявляется перерыв, чтобы представитель обвинения могла обратиться к материалам дела.

Перерыв окончен, всех возвращают в зал. Вопросы Мамаеву задает прокурор Тарасова. Она спрашивает у него про Поздняковиене — как долго и как часто они общались.

— Какое отношение к делу это имеет? — хриплым голосом спрашивает Мамаев.
— А вы сейчас узнаете, — отвечает Тарасова.

Мамаев говорит, что знает девушку с лета 2018 года. Общались они часто и доверительно, делились проблемами. Когда Поздняковиене вышла из машины, она стала ругаться на водителя: «Как можно так говорить?». Сначала футболист подумал, что она ругается на него самого.

Тарасова интересуется, была ли Поздниковене бодрой и веселой. Мамаев говорит, что все были уставшие, потому что тогда было уже семь утра. Затем она расспрашивает, на какой машине и в каком составе они приехали к клубу «Эгоист».

— А на каком автомобиле ездит водитель Кокорина Александра?
— Понятия не имею.
— Вы не знаете?
— Ну, он живет в Питере, у него много машин.
— Насколько вы доверяли ее (Поздняковиене — МЗ) словам?
— Я воспринял это как истину.
— Допускаете вы возможность, что она что-то неправильно поняла или соврала?
— Я понял, к чему вы говорите. Когда мы подошли к водителю, мы не стали предпринимать никаких противоправных действий: не били, не оскорбляли. Его ответы на поставленные вопросы, почему он обозвал Кокорина петухом, они подтвердили ее слова, вот и все. Я не без оглядки поверил, и побежали мы его бить.
— А скажите, пожалуйста, мы просматривали видео... В чем конкретно выразилась, я имею ввиду физическое действие, его агрессия? До того, как вы взяли его рукой.
— Физические [действия]?.. Только словесные. Физические ни он, ни мы не проявляли.
— Скажите, пожалуйста, в свободном рассказе вы сказали, что в эпизоде с Гайсиным показали открытые ладони. Что означает этот жест?
— Означает физическое бездействие, но не словесное.
— До того, как между вами начинается конфликт, Соловчук на видео делает такой же жест. Что это означает?
— Он не такой показывал. В тот момент это было как будто жестикуляция. Он не пытался никаким образом избежать конфликта, вот и все. Не было никаких возгласов о том, что это неправда, что «вы не так поняли»… Я такой человек, который не будет придумывать и избивать человека.

— Если вас кто-либо начнет как-либо трогать тактильно, какая у вас будет реакция? — спрашивает прокурор Тарасова.
— В первую очередь, я бы оценил ситуацию. Если бы я находился один на один, последовали бы одни действия. Если не один на один, то другие действия, — отвечает Мамаев.

Затем Тарасова задает такой же вопрос по поводу Гайсина. Мамаев снова говорит, что почувствовал угрозу, когда Гайсин взял его за кофту.

— Понимали ли вы, прикасаясь к человеку, что, возможно последует какая-то реакция?
— Ну, на тактильные действия безусловно может последовать реакция, и она последовала.

Дальше прокурор допытывается, как именно Соловчук ударил Мамаева — сверху вниз, снизу вверх, слева направо. Подсудимый говорит, что на его руку не смотрел.

— В тот момент я не мог даже подумать, что он нанесет мне удар, — объясняет Мамаев.
— Я вас услышала. На видео видно, что вы берете за подбородок Соловчука, [а] у него опущены руки. Это отрицать бессмысленно. Какой жест он должен был бы сделать удар рукой, чтобы нанести удар в подбородок?
— Подбородок — это самый легкий удар.
— Как? Кулаком? Ладонью?
— Я вам уже сказал, что не смотрел.

Тарасова говорит, что на видео видно, как Соловчук не бьет Мамаева, а отстраняет его ладонью. В ответ футболист спрашивает, почему тогда Мамаев убрал голову от удара водителя.

Мамаев уставшим голосом говорит, что у всех своя правда, но Тарасова просит его вернуться к конкретике. Соловчук на момент конфликта весил 108 кг, напоминает прокурор.

— Вы сказали, что он довольно сильно вас ударил. Сколько вы весили?
— Столько же, сколько и сейчас. 72 килограмма.
— Находились ли вы в состоянии алкогольного опьянения?
— Выпивал.

Дальше Мамаев многословно объясняет, что удар мужчины с таким весом не может быть легким, даже без замаха.

— Если бы он ударил меня со всего замаха, я бы, наверное, упал. Это не было поглаживание. Толчок это был.
— Слово «петух», оно конкретно для вас каким образом было оскорбительным? Потому что слово петух можно интерпретировать по-разному. Вы почему так восприняли?
— Я не в организованном преступном сообществе, в обычных мужских отношениях это означает оскорбление.
— Если вы почувствовали угрозу, почему вы продолжили преследовать его и наносить удары?
— Не совсем правильно оценил ситуацию, поэтому побежал за ним. Это был на тот момент эмоциональный всплеск. Шоковое эмоциональное состояние.

Прокурор интересуется, отчего Мамаев испытал шок — от неожиданности удара. Когда Соловчук убежал, Мамаев последовал за ним, но споткнулся. Тогда же у него выпал из кармана телефон, он его подбирал.

— Вы с ноги Соловчука в лицо били в прыжке? Что вы видели?
— Он наклонился, стоял с руками к лицу.

Мамаев не помнит, кто начал поднимать Соловчука после удара. Тогда он периферийным зрением заметил Александра Кокорина. Тарасова спрашивает, был ли кто-то еще рядом, когда Мамаев бил водителя: «Судя по видео, нет».

Тарасова вспоминает показания свидетеля Екатерины Бобковой, которая рассказала, что пыталась защитить Соловчука, но ее оттаскивали. После долгих выяснений Мамаев говорил, что не видел, чтобы она делала это.

— Соловчук что-то пытался предпринять?
— Когда я его бил, он говорил: «Хватит!».
— Зачем вы ударили его еще раз, когда он уже встал?
— Можно сейчас что-нибудь придумать, но я не буду.
— Оскорблял? Агрессию проявлял?
— Нет.
— Вот вы сказали, что «петух» — это оскорбление. А вот в мужских ли понятиях избивать человека, который лежит?
— Я поступил неправильно. Я не оправдываю свои действия, поэтому я не стесняюсь говорить правду, я не юлю. Это безусловно неправильно.
— Пока что то, что я слышу, у вас идет полное непризнание вины.
— Это не вопрос! — встревает адвокат Бушманов.
— Это комментарий, — соглашается судья.

Мамаев повторяет, что отвечает за те действия, которые совершил, но не признает никакого сговора.

Гособвинительница Тарасова спрашивает, пытался ли кто-то остановить Мамаева — да, говорит подсудимый, его пытался остановить Кокорин-старший.

— В какой момент это произошло? Куда он шел? — спрашивает прокурор.
— К Соловчуку, — недовольно отвечает за Мамаева адвокат Стукалова.
— Спасибо, защитник, — отвечает ей Тарасова.

Мамаев и Тарасова продолжают обсуждать, откуда Кокорин кричал и просил его остановиться.

— Какая необходимость была бить по машине?
— Машина не проходит по уголовному делу, — замечает подсудимый Мамаев.
— Какая необходимость была наносить удары по нему (Соловчуку — МЗ) и машине?

Адвокат Бушманов возражает: об ударе по машине в обвинительном заключении ничего не говорится. Мамаев говорит тихо, его ответ не слышно.

Дальше подсудимый рассказывает, что видел, как Александр Протасовицкий дважды ударил Соловчука. Прокурор интересуется, почему он не остановил друга.

— Я не мог повлиять на его действия, — отвечает подсудимый.

Прокурор спрашивает, какие «болевые ощущения» от удара Соловчука испытал Мамаев. Он говорит, что «какое-то было», но он уже не помнит.

— Как долго у вас сохранились болевые ощущения?
— Дорогой гособвинитель, я не отслеживал.
— В кафе они у вас еще были?
— Были.
— Вам это кушать не мешало?
— Покушал чуть-чуть.

Теперь Тарасова переходит к эпизоду в «Кофемании». Мамаев говорит, что вообще не видел, что произошло к «Кофемании», потому что среагировал только на звук; сам удар он не видел. Гособвинитель и футболист очень долго выясняют, говорил ли потерпевший Гайсин что-то Мамаеву.

— Человек вас отталкивает, в связи с чем вы принимаете решение нанести удар?
— Не знаю, это просто… Мы сейчас обсуждали ситуацию с Соловчуком… Это же тоже неправильно было.
— Вы восприняли это как?
— Не хотел в тот момент получить по лицу, наверно. В этой ситуации так воспринял. Все было коротко, эмоционально, тут нельзя сказать, что я думал. Все скоротечно.
— Вы в своей жизни дрались хоть раз?
— Конечно.
— Вы знаете, что за физическим контактом может последовать драка?
— Безусловно.

Тарасова спрашивает, почему Мамаев не явился в органы 8 октября. Футболист говорит, что являться было некуда, потому что не было уголовного дела. По словам Мамаева, они пытались связаться с Соловчуком, узнать, в какой больнице он лежит. Он вспоминает, что 8 октября проснулся около полудня от огромного числа телефонных звонков, тогда он и вспомнил о событиях ночи.

— Я понимал масштаб ситуации, я понимал, что необходимо найти Виталия, чтобы принести ему извинения.
— Каким образом вы пытались найти именно Соловчука?
— Обзванивали больницы.
— Какие-то сведения сохранились?
— Никаких.

Мамаев тогда думал, что нужно обязательно встретиться с потерпевшими Паком и Соловчуком, принести им извинения. Он не знал, «дадут ли ход» ситуации.

— Очная ставка была?
— Да. В СИЗО.
— Вы тогда давали такие же показания, как сейчас?
— Ну, в принципе да, я другого ничего не могу сказать. Следователь мне не задавал так много вопросов, как здесь сейчас.

У прокурора вопросов больше нет. Продолжает судья:

— Какую фразу произнесла Поздняковиене, когда села в машину к Соловчуку?
— Она мне сказала, что водитель ей сказал, что он не таксист. «Вы, наверное, водитель Александра или кого-то из ребят?» — говорит Мамаев.
— А там вообще мог находиться водитель?
— Конечно, у меня 90 процентов друзей ездят с водителями.
— А вы это обсуждали?
— Нет.
— А с чего тогда девушка это взяла?
— Мы вызвали машину, — говорит Мамаев и объясняет, что сейчас можно заказать не просто такси, а любую машину. Они заказывали такси из сервиса Wheely, где практически все машины — марки Mercedes.

— По вашему мнению, кому было адресовано это слово (петухи — МЗ)? — спрашивает судья Абрамова.
— Как минимум — к Александру, — считает Мамаев.
— Вы полагаете, что оскорбительное слово было обращено к Кокорину Александру, потому что он его узнал?
— Я полагаю это из того, что первый мой вопрос ему был: «Почему ты считаешь, что Кокорин — петух?» Если бы это было не так, он мог сказать: «Это вы не так поняли». Он этого не отрицал.
— Если оскорбление прозвучало в адрес Кокорина, то вы-то тут причем? Вы зачем пошли разбираться?
— Я не собирался с ним драться. Я задал такой вопрос, потому что подумал, что девушка не так что-то поняла.

Судья Абрамова достаточно подробно расспрашивает Мамаева. Она обращает внимание, что он несколько раз пытался дотронуться до Соловчука, а Кокорин убирал его руки. Мамаев подтверждает это.

— Человек настаивал, что это — факт. Я не хотел мириться.
— Так что он говорил? Что это его мнение?
— Я просто не помню. Саша ему говорил: «Объясни, почему так получается». Он говорил: «Я не обязан вам объяснять».
— Зачем руки тянули? Обнять?
— Чтобы он после этого, может, поменял свое решение.

Вопрос задает адвокат Бушманов.

— Безразлично ли вам было, что вашего близкого друга оскорбили? Вас это задело? — спрашивает он.
— Да, — отвечает Мамаев.

У прокурора Тарасовой «крайний вопрос»: почему версия Соловчука и версия Мамаева так различаются? Футболист снова многословно уверяет, что ему нет смысла оговаривать водителя.

— И так человек пострадал, что я буду еще… — говорит Мамаев.
— Спасибо, — отвечает Тарасова и берется за свой блокнот.

Допрос Мамаева окончен, начинается допрос Кокорина-старшего. Он одет в футболку с буквами L и V. Вопросы ему задает адвокат Ромашов.

— Вы слышали показания Мамаева, подтверждаете?
— Да, лучше бы не смог.

Дальше Кокорин рассказывал, что получил серьезную травму колена на матче в марте 2018 года, на следующий день улетел в Италию на операцию. Затем футболист занимался реабилитацией. Полная реабилитация заняла бы шесть месяцев, полный курс — два года.

По его словам, операция, которую он перенес — одна из самых тяжелых для тех, кто занимается спортом. Сначала два месяца он восстанавливался в Италии, потом вернулся в команду и проводил тренировочные сборы в Петербурге. Кокорину руководство клуба дало возможность восстановиться в течение полугода.

Дальше футболист рассказывает, что у «Зенита» был такой же график, как и у «Краснодара» — по три матча в неделю. Незадолго до этого его начали понемногу выпускать на поле, в том числе 7 октября «против Краснодара и Паши», тот матч выиграла петербургская команда.

После рассказа о здоровье, Кокорин вспоминает, что они с друзьями делали после приезда в Москву — поехали в Secret Room. По его словам, из этого клуба в «Эгоист» они поехали где-то в три часа ночи, а ушли из «Эгоиста» около семи утра. В Secret Room и «Кофемании» он пил пиво, а в «Эгоисте» — ел.

— Правильно я понимаю, что вы пили для расслабления?
— Да, когда есть такая возможность и есть выходные…

Затем адвокат Ромашов расспрашивает про то, как компания выходила из клуба «Эгоист». Кокорин говорит, что они вышли тремя группами. Около выхода он узнал, что часть компании ждет машину, чтобы поехать завтракать.

— Ситуацию с Поздняковиене вы видели?
— Нет, — говорит Кокорин и вспоминает: он только услышал, что кто-то их оскорбил, и решил выяснить, кто назвал его петухом. — Мы подошли к этой машине пообщаться, я попытался открыть дверь Соловчука. Она была заблокирована.
— Соловчук был в салоне?
— В салоне.
— В Соловчука или машину кидали стеклянный предмет?
— Нет. Я этого не помню. Звук от разбитого стекла не слышал. Он потихоньку открыл свою дверь и начал подходить ко мне. Мы пересеклись в коридорчике небольшом, спереди были перила. Я ему задал вопрос: «Почему ты назвал меня петухом?»
— Перед этим он не спрашивал, кто бросал в машину..?
— Нет. Он молчал. Он сказал, что это его личное мнение, что он так считает. При этом он показывал на себя.

Кокорин говорит, что «семь или десять» минут пытался понять, почему Соловчук назвал его петухом. Диалог, по его словам, не складывался: «Мы ни к чему не приходили».

Бить водителя Кокорин не собирался, он хотел извинений. Дальше «Паша взял его за подбородок, он отмахнулся и ударил». Футболист говорит, что удар был снизу вверх .

— Мамаев ударил в ответ на оскорбление или удар?
— На удар, сто процентов.

Александр Кокорин говорит, что никто не собирался бить Соловчука. Мамаева он удерживал на всякий случай: «Я хотел, чтобы ничего не произошло».

— У вас был какой-то сговор? — интересуется адвокат Ромашов.
— Сговор был у нас только, чтобы поехать завтракать. Единственное, чего мы ждали — это такси. Я был уверен, что выйду и сяду в машину своего брата.

Когда Мамаев погнался за водителем, Кокорин кричал другу: «Мамай! Мамай!». Потом Мамаев упал, и Кокорин-старший с Протасовицким направились в их сторону. Когда они дошли, Соловчук уже лежал на земле. Уже потом, посмотрев видео, Кокорин увидел, как Мамаев и его младший брат наносят удары шоферу. Футболист вспоминает, что лежа на земле Соловчук оскорблял Мамаева — это слышно на записи с видеорегистратора. Кокорин-старший отмечает, что был одет в коричневые кроссовки, а, согласно показаниям Соловчука, его бил мужчина в белых кроссовках.

Что делала свидетель Бобкова в момент конфликта с водителем, он не помнит. Мамаев настаивает, что Соловчук трижды менял показания, он может путаться.

Водителя подняли и решили отвести к машине. Там Бобкова кричала: «Для чего эта драка?».

— Вы говорили Соловчуку, что запомнили номер его машины, и, если он обратится в полицию, у него будут проблемы?
— Нет, я ему говорил: «Успокойся, тебя уже никто не трогает». В принципе, он сказал, что извиняется, что был неправ. Все что я хотел выяснить, я выяснил.
— Он фактически добровольно уехал?
— Да, конечно. По-моему, Куропаткин его посадил.
— Мог отъехать на метр и позвонить в полицию?
— Мог, да.

По пути в «Кофеманию» и в самом кафе вся компания обсуждала произошедшую стычку.

— А если ему (потерпевшему Соловчуку — МЗ) нужно будет, вы будете помогать? — спрашивает адвокат Ромашов.
— Конечно, — уверяет подсудимый.

Кокорин говорит, что хотел бы извиниться перед собственником машины: «Я сам — любитель машин».

Подсудимый приехал в «Кофеманию» на Большую Никитскую улицу, а другая часть компании ошиблась и уехала в кафе на Кутузовской.

— Ноги на стол вы клали?
— Да, один раз.
— С какой целью?
— Сейчас не могу сказать, возможно, это связано с ногой.
— Нога устала?
— Ну, скажем так, стулья там не совсем комфортные.
— Как вы можете объяснить, что Бобкова садилась к вам на колени?
— Это самый лучший вопрос. Когда я смотрел видео, мне было тяжело объяснить, почему [свидетель Геннадий] Куропаткин и Бобкова залазили на меня постоянно. Мне непонятно. Женщину оттолкнуть я точно не мог, как и Куропаткина, своего знакомого. Мне настолько было все равно уже, я был уставший, обсуждал конфликт, хотел покушать… Я ждал еду, хотел позавтракать и поехать спать.
— Последний раз про Бобкову — вы целовались с ней?
— Она проявляла инициативу. Видно же, кто на кого садился и кто к кому приставал. На видео я не вижу, чтобы целовался.
— Вы не преследовали цели имитировать гендерные отношения?
— Имитации не было.

Александр Кокорин говорит, что появление потерпевшего Пака он не заметил. Жесты из танца Gangnam Style, по его словам, делал свидетель Карен Григорян, возможно, он и сравнил Пака с корейским певцом PSY.

Потом Протасовицкий и Кокорин-младший общались с Паком, а сам он направился к выходу. Он услышал оскорбление в адрес приятелей и решил подсесть к Паку, чтобы поговорить — в этот момент чиновник повторил свое оскорбление.

— После этого я машинально… Я не целился вообще ему в тело. Как Паша говорит, это действительно секундный момент. Я махнул в его сторону.
— Нервы? Усталость? — уточняет защитник Ромашов.
— Когда все так накопилось, это произошло.

Кокорин говорит, что попал Паку в руку, а его брат ударил чиновника ладонью по щеке. Больше Кокорин-старший ничего не делал и отошел в сторону, в зал подоспели сотрудники «Кофемании».

Вокруг собралась толпа, всем было интересно, почему Кокорин его ударил. Потом он снова попытался дотянуться до Пака, чтобы ударить его еще раз, но не попал. В итоге он попал Паку в грудь, тот отшатнулся.

Момент удара Сергея Гайсина футболист не видел — он лишь помнит, что с того упали очки.

— Вы потом с Паком замирились или нет?
— Словесно и рукопожатием, — вспоминает Кокорин. Адвокат Ромашов подробно расспрашивает своего подзащитного о процессе примирения.

После этого компания вышла из «Кофемании».

— Вы перед Паком сколько раз извинялись?
— Раза четыре.
— Чувствуете себя виновным, раскаявшимся?
— Да, конечно.

Кокорин говорит, что на следующий день через знакомых нашел номер Пака и написал ему сообщение, но Пак так и не ответил. «До задержания ответа не было», — говорит он.

У Ромашова больше нет вопросов.

Второй адвокат Кокорина-старшего Татьяна Стукалова интересуется моментом, когда компания пыталась остановить съемку инцидента в «Кофемании». Кокорин говорит, что не хотел, чтобы повторилась «ситуация в Монако».

— Я слышал, как сказали: «Кокорин и Мамаев, опять ситуация в Монако».
— Я правильно понимаю, что в Монако ничего страшного не было?
— Как тогда писали, что мы потратили за ночь два миллиона. Случилась эта ситуация с чеком из Secret Room… 250 тысяч — это депозит за стол, но была огромная компания.

Соловчук вел себя очень уверенно, вспоминает Кокорин: «По мне, это наглость».

Теперь защитница возвращается к ситуации с Паком. Футболист рассказывает, что чиновник вел себя агрессивно, эмоционально, и не сдерживался в выражениях.

— Вы когда-либо давали интервью прессе, где вы восхищаетесь корейским игроком?
— Я с 17 лет играю с ребятами разных национальностей, конфликтов у меня никто не было. У меня половина друзей из разных стран.

Напоследок Стукалова спрашивает, кто у Кокорина на иждивении — родители, младший брат, жена и ребенок.

— А вот в «Кофемании», когда вы с иждивенцем своим были, вы обсуждали ситуацию с Соловчуком? Ругали Кирилла? — спрашивает адвокат Барик. Слушатели в зале смеются.
— Да.

На вопрос адвоката Татьяны Прилипко Кокорин-старший говорит, что не видел, как Протасовицкий у клуба «Эгоист» бил Соловчука своими глазами, только на видео. Кокорин считает, что Протасовицкий ударил водителя, поскольку тот оскорбил его, но о чем шла речь, он не знает.

Дальше он говорит, что никто в «Кофемании» не пытался обратить на себя внимание Пака, обсуждение шло в компании. В конце Кокорина просят охарактеризовать свои отношения с Мамаевым — он для него как старший брат.

Вопросы начинает задавать прокурор Тарасова. Она интересуется, кто «доминирует» в компании.

— В каком смысле?
— Вы не понимаете значение этого слова? Кто лидер? К чему вы прислушиваетесь?
— Наши семьи, наши родственники.
— Причем тут ваши семьи, я про вас четверых спрашиваю.
— У нас у всех свое мнение.

Тарасова расспрашивает Кокорина о первичных показаниях в части момента, когда Солочвук ударил Мамаева. Футболист говорит, что в тот момент сдерживал Павла и не помнит, куда попал водитель. Затем Тарасова снова задает вопросы про раскрытые ладони Соловчука.

Она спрашивает, как ведет себя человек, который проявляет агрессию: идет вперед на оппонента или назад. Адвокат Ромашов требует снять вопрос, прокурор его переформулирует. Она хочет узнать, что означали движения водителя; Кокорин объяснить не может.

Гособвинитель выясняет, почему Кокорин не остановил Мамаева от избиения Соловчука, тот путано объясняет, что не рассчитал силы.

Около пяти минут Александр Кокорин и представительница прокуратуры Тарасова обсуждают поведение Соловчука и содержание его допросов. Адвокаты возмущаются, что прокурор задает наводящие вопросы, они обмениваются презрительными репликами. После этого представитель обвинения снова начинает спрашивать подсудимого об избиении Соловчука. Кокорин отмечает, что ни разу не оскорбил водителя.

Тарасова напирает: почему на видео не видно попыток остановить потасовку?

— Мне надо было своих ребят побить? — удивляется Кокорин-старший.

Прокурор Тарасова говорит, что из большого количества мата невозможно разобрать, кто кого оскорблял, но, «к счастью, есть распечатка».

— Это же не экспертиза, — произносит Кокорин.
— Вы так юридически подкованы, — улыбается прокурор.
— Я совершенно не подкован юридически.

После этого обвинитель снова возвращается к инциденту с Денисом Паком. Они с Кокориным обсуждают, с какой целью он вообще взял стул. По словам Кокорина, он попал Паку в бок и руку, но Тарасова не согласна: «Это была голова». Стороны пытаются разобраться, что в суде говорил Пак по поводу места удара, и снова спорят.

Кокорин из аквариума возмущается, что ему сложно говорить, когда прокурор и адвокаты пререкаются. После заминки он продолжает рассказывать, что в суде Пак выступал по тексту своего допроса.

Прокурор Тарасова и подсудимый достаточно долго обсуждают вопросы о возможном примирении с Паком.

Напоследок Тарасова спрашивает, считает ли Кокорин нормальным, что Бобкова залезала на него — футболист отвечает отрицательно.

Затем прокурор просит объяснить, как же вышло, что компания спровоцировала двух разных людей в разных местах за одну ночь. Кокорин замечает: он не понимает, почему в Москве позволяют себе оскорблять незнакомых людей.

— Мистика, — вздыхает Ромашов.
— Меня спровоцировал Денис Пак, — наконец говорит Кокорин.

Тарасова пытается задать еще один вопрос, но судья предлагает обсудить его в прениях.

Судья Абрамова выясняет, почему Кокорину были важны слова Соловчука. Он отвечает, что тогда был уставший и выпивший, сейчас бы он к нему не подошел.

Объявляется пятиминутный перерыв.

Перерыв закончен, начинается допрос Кокорина-младшего.

— Кирилл Кириллович, у нас команда темных лошадок: у вас больше всех обвинений, а у меня меньше всех опыта, — шутит адвокат Вячеслав Барик.

Кокорин-младший рассказывает, что занимался футболом и учился на финансиста в университете, «но попал в тюрьму». Старший брат для него — один из самых важных людей, ближе у него никого нет.

Брат, рассказывает подсудимый, может наругать его за праздный образ жизни. Вся семья старается быть рядом с Кокориным-старшим, чтобы он тренировался и играл, был в хорошем настроении.

По старшему брату он всегда скучает и старается приезжать в Петербург, если есть пара свободных дней. С Мамаевым тоже часто общался и переписывался.

Воскресенье 7 октября был единственный выходной день у Кокорина-младшего, до этого у него были пары и игра.

19-летний Кирилл рассказывает, что около полуночи встретил брата и Мамаева с поезда, они поехали в клуб Secret Room. Юноша уверяет, что не пил, так как был за рулем, в основном слушал музыку. Потом приятели перебрались в «Эгоист».

— Настроение хорошее было?
— Конечно.
— Алкоголь пил там?
— Порцию виски, — говорит подсудимый.

На выходе из «Эгоиста» они ждали такси. В стороне стояли «Паша, Саня с незнакомым мне человеком». Он подошел к ним, чтобы послушать — речь шла про петухов.

— Я потрогал мужчину за плечо, говорю: «А ты называл?». Он на меня посмотрел типа: «А ты вообще иди отсюда». Он отвечал, что он так считает.

Адвокат Барик интересуется, что для него значит «петух». Ответ: это мужчина, которого унизили в сексуальном плане.

— Тебе было обидно за брата? — спрашивает защитник Барик.
— Я очень чувствительно к таким моментам отношусь. Это очень несправедливо.

Потом, по словам молодого человека, Мамаев взял Соловчука за шею или за грудки, чтобы тот успокоился, но водитель ударил футболиста.

— С учетом габаритов Паши и этого мужчины, у кого было физическое преимущество?
— Ну, конечно, преимущество на водителя стороне было.

После удара водитель побежал. В какой-то момент Соловчук ударил Кирилла в ключицу, он упал.

— Боль почувствовал?
— Ну, конечно, удар, че.
— Стало страшно?
— Ну, скажем так, было неприятно.
— Обидно было, что тебя ударили? Хотелось ответить?
— Обидно было, что оскорбили моих старших товарищей. Когда он меня ударил, конечно, какая-то злость появилась, захотелось справедливости.

Потом Соловчук упал, а Кокорин-младший два раза ударил его в корпус. Еще он хотел ударить водителя ногой, но не попал. Все случилось «очень быстро». «Какой сговор может быть?» — недоумевает Кирилл Кокорин.

После инцидента у «Эгоиста» все расселись по машинам и отправились завтракать.

В «Кофемании» приятели обсуждали случившееся, Кокорин-младший говорит, что его поступок был неправильным: «Нельзя решать руками словесные конфликты». Он раскаивается и извинился перед Соловчуком на очной ставке.

В «Кофемании» перед Кириллом Кокориным стоял бокал пива, но он не помнит, пил ли его.

— Может мы по сравнению с кем-то и говорили громко, но никто не делал замечание. С персоналом вежливо разговаривали, — говорит подсудимый и жестикулирует.

В компании все обсуждали конфликт с Соловчуком, старший брат ругал его. Кокорин схватил младшего брата за голову и сказал: «Ещe раз такое увижу…». Инцидент у «Эгоиста» немного испортил настроение друзьям.

Кокорин-младший не обратил внимание, когда пришел в кафе Пак — он его заметил только когда тот стал беседовать с Протасовицким.

— Расовые предрассудки у тебя есть?
— Нет. Да вон в зале чеченцы сидят, я не разграничиваю общение.
— К образу PSY как относишься?
— Я ко всем достойно отношусь.

Кокорин-младший говорит, что никто не хотел оскорбить Пака, а Протасовицкий сказал: «Не обращай внимание, ничего личного». Протасовицкий пообещал Паку, что компания уже уходит. Потом он демонстративно закрыл свой ноутбук и произнес «оскорбительное слово».

Кокорин-младший разозлился и стал спрашивать у Пака, зачем он так говорит. Тогда к разговору уже подключился Кокорин-старший.

Кирилл Кокорин видел, как старший брат ударил Пака, удар пришелся по руке. Пак встал, «у него тоже агрессия была». Потерпевший, по словам подсудимого, говорил: «Ты что творишь?» На это Кокорин-младший сделал ему пощечину. Никаких других ударов он не наносил.

Потом прибежали «официанты, ребята, менеджеры какие-то». Все кричали, матерились, Пака тоже сразу окружили: «Я хотел к нему протиснуться, я не хотел его бить, но мне не давали». Потом он извинился перед какой-то сотрудницей «Кофемании».

— Пояснишь ли ты, тебя кто-нибудь толкал?
— Ну, я не помню, там был мужчина в представительской одежде. Высокий очень. Я ему сказал: «Ты че меня толкаешь?». Я единственное знал, что он — мастер спорта по боксу, потому что он сам мне это сказал. Он тоже разводил людей.

Потерпевшего Сергея Гайсина он увидел, когда его удерживал Протасовицкий.

— Удары какие-то ему наносил?
— Нет, зачем мне это нужно?

Затем он услышал, что кто-то снимает происходящее на видео. Кокорин-младший подошел к нему, поскольку волновался за «футбольный имидж» брата.

— Единственное, что я слышу от журналистов: а сколько там чек был? Никого не интересует правда, справедливость, — сетует Кокорин-младший.

Он говорит, что подошел к мужчине и попросил того удалить видео. Кокорин-младший уверяет: он не пытался оскорбить его или ударить.

— А как закончился инцидент с Паком? — продолжает допрос адвокат Барик.
— Закончилось, когда мы стали уходить. Я хотел Саню [Кокорина-старшего] вывести через зал, но он сказал: «Пошли к мужикам поговорить». Он протянул через сотрудника «Кофемании» руки к Паку и попросил прощения, — отвечает Кокорин-младший.
— Дружелюбно было?
— В конце да. Хотелось уехать уже домой поспать.

Кокорин-младший говорит, что старший брат очень «тактильный», постоянно обнимается: «Я такой же».

— С другими посетителями общался?
— Да, из той серии, я хотел подойти извиниться, меня одернул мужчина в пиджаке, я ему начал объяснять… Я говорю: «Ну, он нас обозвал». Он говорит: «Че, из-за оскорбления? Из-за одного оскорбления не может быть». Ну, нас несколько раз оскорбили.
— В целом как ты оцениваешь свое поведение?
— Плохо, плохо. Я перед ним извинился уже много раз.
— Для себя самого ты раскаиваешься?
— Конечно, раскаиваюсь. Подвел своим поведением ребят.

Дальше защитник Барик расспрашивает своего подзащитного о том, что после конфликта тот был дома, не скрывался, как и старший брат.

Вопрос у адвоката Кокорина-старшего Андрея Ромашова: нанес ли хоть один удар Кокорин-старший Соловчуку? Такого Кирилл Кокорин не видел.

По просьбе прокурора объявляется пятиминутный перерыв.

Перерыв окончен, прокурор Тарасова начинает допрос:

— Кирилл Кириллович, ещe раз вернeмся к эпизоду с Соловчуком. Когда он побежал, кто ещe за ним побежал?
— Паша и я.

Бежал ли за ними Кокорин-старший, он не видел. Прокурор обращает внимание: на видео не видно, чтобы Соловчук его бил.

— Не видно? Я на два метра упал! — возмущается юноша. — Жевать было трудно, но ничего страшного.

Дальше прокурор уточняет последовательность действий, когда Соловчук уже лежал на земле, Кокорин-младший отвечает односложно.

Идет девятый час заседания, допрос продолжается. Тарасова интересуется допросами Кирилла Кокорина. Он говорит, что его допрашивали ночью с государственным адвокатом.

— Я говорил то же, что и сейчас, примерно.
— Вас в качестве кого допрашивали?
— Я не знаю! Ко мне домой ворвались… — говорит подсудимый. По его словам, около часа ночи силовики громко постучали в дверь, а потом прошли внутрь. Допрашивали его той же ночью.

Прокурор спрашивает, пытался ли кто-то остановить избиение Соловчука. Подсудимый говорит: не смотрел по сторонам, но слышал крики «Остановитесь!».

Далее Тарасова переходит к эпизоду в «Кофемании».

— Как он (Пак — МЗ) вас оскорбил?
— Мне сказать слово?
— Да уж скажите, — встревает адвокат Татьяна Прилипко.
— ****** [бараны], — говорит Кокорин-младший. В зале хихикают, после этого подсудимый начинает возмущаться, что Пак в суде читал показания с листка.

Потерпевший Сергей Гайсин, по словам Кирилла, пытался растащить людей во время конфликта в кафе. Прокурор напоминает, что Гайсин во время допроса назвал его «самым активным». Кокорин уточняет, что пытался разобраться, чтобы «спортсмены, футболисты» не участвовали в этом.

— Свидетель Андрацкий тоже выделял вас как самого агрессивного, — замечает прокурор.
— Это его мнение!

Адвокат Барик возмущается, что такой вопрос уже задавали. Судья напоминает, что Кирилл может отказаться отвечать на вопрос.

— Тысячу раз спрашивают, тысячу раз отвечай, — советует ему защитник.

Дальше Тарасова подробно расспрашивает про примирение с Паком. Судье Кокорин-младший говорит, что ему стыдно, что потерпевшие старше него, но он по несколько раз перед ними извинился: «Я не знаю, им нужны мои извинения? Я готов нести наказание, ваша честь».

Юноша замечает: слова водителя Соловчука его очень обидели, так как были адресованы его близким друзьям.

— Их (друзей — МЗ) мало, за ними и в огонь, и в воду, — грустно произносит подсудимый.

Соловчук, по его словам, «агрессивно разговаривал с ребятами».

— Когда он ударил [Мамаева], к сожалению, я сорвался, ваша честь.
— Вас не смущало, что Соловчук — один, а вас как минимум шестеро?
— Я же не знал, я думал, что один… Потом увидел Пашу. Конечно, потом, я когда увидел, мне было стыдно. Конечно, это неправильно. Мне как мужчине стыдно, это неправильно, ваша честь.

Вопросов к Кириллу Кокорину больше нет, и прокурор просит огласить протокол его показаний от 11 октября.

Судья частично удовлетворяет ходатайство. Она отмечает, что никакого ночного допроса не было — он начался в восемь утра.

Адвокат Барик спорит, что Кокорина-младшего увезли из дома ночью, и все это время он не спал.

Прокурор приступает к оглашению, в частности, цитирует фразу «потом волшебным образом в руках моего брата оказался стул».

Подсудимый подтверждает показания частично, указывая, что некоторые детали ему кажутся неправильными.

Прокурор спрашивает — как получилось, что первичные показания Кокорина-младшего и нынешние так отличаются. Молодой человек объясняет, что его допрашивали при адвокате по назначению. Со слов подсудимого, защитник ругался, что приехал на допрос после клуба в восемь утра, вспоминает подсудимый. Потом адвокат сидел в стороне, делал что-то в телефоне и ничего не говорил.

Допрос Кокорина снимали на видео. Перед этим он зашeл в кабинет и ему сказали: «Давай, все рассказывай». Следователь также показывал ему видео.

— Я потом прочитал показания, ну, вроде похоже. Я же не знаю этих тонкостей, не думал, что меня в тюрьму посадят за драку. Адвокат за 20 секунд прочитал, сказал: «Подписывай», — рассказывает Кокорин-младший.

Допрос Кокорина-младшего закончен, сейчас будет допрос Александра Протасовицкого.

Протасовицкий рассказывает, что с детства занимался футболом, потом получил травму «как у Александра», поэтому о профессиональном спорте пришлось забыть. После этого он играл в футбол как любитель и тренировал районную детскую команду.

Мамаева он знает около 20 лет, они очень близкие друзья. Потом познакомился и с Кокориным. Кокорина-младшего он знает не так хорошо, потому что старший брат не всегда его брал на встречи.

На Протасовицком черная футболка с изображением богатыря и надписью «Невский».

7 октября он был дома в Подольске, вечером они созвонились с Кокориным и Мамаевым. Друзья решили встретиться, и Протасовицкий поехал к ним.

Адвокат Прилипко говорит, что не будет спрашивать про Secret Room, а сразу переходит к семи утра, когда компания выходила из «Эгоиста». Показания других подсудимых он подтверждает в полном объеме.

Подсудимый рассказывает, что на выходе товарищи ждали вторую машину. В какой-то момент кто-то сказал ему, что водитель назвал Кокорина-старшего петухом.

— Я в этот момент находился у Mercedes Кирилла. Я увидел Павла и Александра. Я направился в ту сторону и стоял у них за спиной. Я тоже вначале задал ему (Соловчуку — МЗ) вопрос. Из разговора было понятно, что ребята по очереди задают ему вопрос: «За что ты назвал петухом?» На это он четко ответил, что это — его личное мнение.

Павел Мамаев, тем временем, сидит в аквариуме и не проявляет никакой активности. Протасовицкий дальше продолжает рассказывать о драке у «Эгоиста», его показания очень похожи на слова Мамаева и Кокорина-старшего.

— Моя цель была — предотвратить развитие конфликта, — говорит он. — В какой-то момент, не сразу, мне это удалось сделать. Там мы с Кокориным на повышенных тонах чуть-чуть поговорили… Я хотел предотвратить конфликт. Александр [тоже] пытался предотвратить конфликт.

Протасовицкий вспоминает, что он помог Соловчуку встать и отвел его в машину. У автомобиля водитель вырвался, но подсудимый не хотел, чтобы его били.

— Я прорвался к нему, расставив руки в стороны, не пуская ребят к нему. Он произнес оскорбление нецензурное на «п». Я не сдержался, нанес ему два удара в лицо левой рукой. В скулу, — рассказывает подсудимый.
— Ваши удары могли причинить ему телесные повреждения? — уточняет его адвокат Прилипко.
— Вы знаете, я думаю, нет. В данной ситуации он остался на ногах.

Протасовицкий говорит, что никакого сговора между ними не было, и что вся ситуация с Соловчуком — случайность. Когда водитель уезжал, подсудимый обратил внимание на разбитое стекло. Потом все отправились в «Кофеманию».

— Речь о Gangnam style зашла применительно к Паку? — продолжает допрос защитница Прилипко.
— Нет, мы смеялись между собой, ни к кому не обращались.
— У вас был умысел его оскорбить?
— Я даже не знал, что он присутствует.

Денис Пак, говорит Протасовицкий, спросил у него, не к нему ли обращаются ребята.

— Я, конечно, посчитал, что человек азиатской внешности может не так воспринять, и поспешил извиниться. В ответ я услышал это оскорбление. Его явно мои извинения не устроили. Этим он подчеркнул, что они были в его адрес.
— Что дальше?
— Дальше Кирилл проследовал к его столику, потом Александр. Перед Александром стоял стул, я подумал, что он берет его в руку, чтобы отставить.

Потом у Пака переспросили, кого он назвал ******** [баранами] — тот повторил оскорбление. По словам Протасовицкого, удар стулом пришелся ему в бок и плечо.

Кокорин-старший отодвинул стул и вернулся за стол. Пока все это происходило, Мамаев дремал на лавочке.

— Общество не возмущалось, правильно я понимаю? — уточняет адвокат Прилипко.
— Да.

Мамаев в аквариуме покашливает и громко сморкается, потом говорит: «Извините».

Протасовицкий говорит, что он хотел успокоить всех участников конфликта, и говорил об этом потерпевшему Гайсину. Он видел, как в конце общались Пак, Гайсин и Кокорин-старший — тот извинился, Пак тоже сказал: «Я извиняюсь, если чем-то вас оскорбил». Протасовицкий уверен, что видел их рукопожатие.

— Я пожал руку Гайсину, а Паку я сказал: «Зачем это нужно было, я же извинился?» — заключает он.

Подсудимый уверяет: он поехал в полицию сразу после того, как ему позвонил Геннадий Куропаткин, его приятель, который проходит по делу свидетелем. Со слов тренера, он извинялся перед всеми потерпевшими и сожалеет, что так произошло.

Вопросы к нему есть только у прокурора Тарасовой. Она интересуется, что для подсудимого значат слова «удар» и «толчок», тот не понимает, о чем она.

— Так по-другому формулировать надо! — встревает адвокат Барик.
— Не учите меня, пожалуйста! — вскакивает Тарасова. — Не учите государственного обвинителя, я прошу сделать замечание.
— Вас уже невозможно ничему научить — язвит Барик.

Судья напоминает, что у участников процесса очень мало времени. Протасовицкий уже с трудом отвечает на вопросы прокурора, все четверо подсудимых выглядят очень уставшими.

Прокурор Тарасова снова спрашивает, почему их компания спровоцировала двух разных людей в разных местах на конфликт. Протасовицкий говорит, что это — стечение обстоятельств.

— Мистика, — со вздохом замечает адвокат Стукалова.

Протасовицкий признает, что он и его друзья были неправы, и раскаивается.

Теперь вопросы задает судья. Она просит объяснить, зачем, по мнению Протасовицкого, Соловчук оскорбил его, если тот не трогал водителя? Подсудимый считает: Соловчук мог подумать, что Протасовицкий его бил.

Подсудимый пытается объяснить, кто еще участвовал в погоне за Соловчуком и избиении.

— Это было бы нелогично, если бы Кокорин бил его — мы оба пытались предотвратить конфликт, — считает он.
— Да, тут вообще мало логичного, — соглашается судья.

На этом заседание заканчивается, следующее назначено на 11:00 6 мая.