Первое заседание по делу состоялось 21 февраля. Интересы подсудимого адвоката Михаила Беньяша представляли семеро его коллег — Александр Попков, Людмила Александрова, Евгений Гудым, Наринэ Галустян, Феликс Вертегель, Росита Тулян и Александр Пиховкин. Еще двое адвокатов, Алексей Аванесян и Кондрат Горишний, выбыли из числа защитников, чтобы иметь возможность выступить в суде в качестве свидетелей.

Судья Диана Беляк дважды отказала в ходатайстве о собственном отводе — защитники полагали, что судья не может быть беспристрастна, поскольку она же уже рассматривала дело об административном аресте Беньяша и вопрос о его аресте и уже успела проявить свою заинтересованность в обвинительном исходе дела.

— Диана Леонидовна, при всем уважении у нас не получится сработаться. Давайте возьмем отвод. Не думаю, что с другим судьей получится, но обнулим и начнем с начала, — предлагал подсудимый.

Отклонила она и просьбу перенести заседание в более просторное помещение — защитники, журналисты и слушатели едва вместились в зал, так что пришлось приносить дополнительные лавки и стулья, а стола некоторым адвокатам не досталось вовсе.

— Работаем с тем, что есть. Предоставить иное помещение невозможно, поверьте, это было как-то оговорено с председателем Ленинского районного суда. Я не хочу никак ущемлять ваши права, — уверяла судья Беляк.

Видеосъемку всего процесса, о которой просили журналисты, судья не разрешила, но согласилась на запись прений сторон и оглашения итогового решения. Потерпевшие полицейские Егор Долгов и Дмитрий Юрченко жаловались, что про них пишут в соцсетях и снимают фильмы, а съемка процесса может дурно сказаться на их «оперативной деятельности».

Наконец, прокурор Андрей Томчак изложил обвинительное заключение, согласно которому днем 9 сентября 2017 года полицейские попросили адвоката Михаила Беньяша проехать с ними в отдел, чтобы составить административный протокол о призывах к несогласованной акции против пенсионной реформы, которые адвокат, по мнению сотрудников МВД, распространял в соцсетях.

Адвокат, согласно обвинению, добровольно сел в машину, однако там у него возник «преступный умысел» на применение насилия к полицейским — таким образом он хотел избежать составления административного протокола и «подорвать авторитет органов государственной власти».

С этой целью Беньяш несколько раз ударил полицейского Юрченко локтем и головой, полицейского Долгова по крайней мере дважды укусил в плечо.

Михаил Беньшяш себя виновным не признал:

— Это все ложь, это фальсификация. Как говорили классики, это бред взбудораженной совести, в данном случае бессовестности. <…> Сейчас мы будем это разбирать и всем будет стыдно. Только не мне. Стоит обратить внимание, что само событие моего нападения подтверждается исключительно и не более чем показаниями потерпевших.

Сегодня в суд пришли еще два адвоката, которые представляют интересы Беньяша, — Сергей Костюк и Янна Галаган. Таким образом, сегодня защитниками выступают адвокаты Александр Попков, Сергей Костюк, Феликс Вертегель, Людмила Александрова, Янна Галаган, Наринэ Галустян и Евгений Гудым.

В зал пускают участников и слушателей. На этот раз адвокатам предоставили еще один стол. Зал заполнен людьми, в основном, это адвокаты и журналисты.

Заседание начинается с замечания адвоката Александра Попкова. Перед заседанием он зашел в зал, где находились секретарь и прокурор. Секретарь велела Попкову выйти. Адвокат считает это подозрительным и говорит, что не пускать защитников в зал некрасиво.

Попков добавляет, что потерпевшие, напавшие на его коллегу, в зале находятся у него за спиной и могут подглядывать за его документами. Адвокату это мешает. Затем он вновь говорит, что в зале не хватает места для защитников. В этом с ним соглашается адвокат Костюк.

В итоге адвокат Попков просит пересадить потерпевших в другой зал. Подсудимый Беньяш снова просит предоставить другой зал.

Потерпевшие полицейские оставляют решение на усмотрение суда. Прокурор не возражает, если есть возможность пересадить потерпевших.

В итоге судья Беляк соглашается пересадить их — теперь они будут сидеть в зале на первом ряду среди слушателей. Полицейские садятся рядом с прокурором. При этом из-за того, что в зале мало места они вновь оказываются рядом с адвокатами, которые вынуждены сидеть на лавках со слушателями.

Перенести процесс в другой зал и предоставить дополнительные столы для адвокатов судья вновь отказывает.

Беньяш берет слово. Он напоминает, что подсудимый может давать показания в любой момент судебного следствия. Беньяш хочет дать показания первым, чтобы затем выступили потерпевшие, и гособвинитель мог подготовиться. Судья не возражает.

Подсудимый просит бутылку воды. Судья Беляк первой предлагает воду, встает с места и передает бутылку адвокату.

Беньяш встает за кафедру. «Я сразу хочу обозначить позицию защиты. Как таковых сюрпризов не будет. Мы открыты, как шахматная доска. Хочу, чтобы процесс был, как шахматы, а не игра в дурака. Была масштабная провокация галактических масштабов. Исследуя мое дело в отрыве от остальных событий, мы многое упускаем. Я хочу рассказать обо всем, что имело место быть», — говорит подсудимый.

«Я настаиваю, что это была организованная масштабная провокация в масштабах всего края, и даже с выходом за пределы региона, — категоричен Беньяш. — На фальсификацию моего дела были брошены колоссальные силы МВД и ФСБ. Я утверждаю, что я здесь потерпевший».

На этих словах потерпевший Дмитрий Юрченко улыбается.

«Как мы знаем, Госдумой прошлым летом был принят закон о повышении пенсионного возраста. И если сотрудников правоохранительных органов это не особо затронуло, то меня и моих близких это затронуло существенно», — говорит Беньяш о предпосылках к акции протеста 9 сентября — именно в этот день его задержали.

«И я знаю, что те деньги, которые я плачу в пенсионный фонд, я никогда не получу. Это вызвало большое негодование в обществе, в результате чего оппозиционный политик Алексей Навальный призвал к общефедеральным акциям протеста», — вспоминает подсудимый.

Он подробно рассказывает, как сторонники Навального пытались согласовать акцию в Краснодаре. В итоге власти города ее не согласовали — по мнению Беньяша, администрация намеренно затянула рассмотрение заявки.

Беньяш зачитывает пост штаба Навального от 1 сентября, в котором говорится, что активисты считают отказ незаконным и призывают своих сторонников участвовать в протестах.

«Я прочел публикацию, которую скинули мне друзья. Я понял, что штаб не совсем прав. Говорить, что акция согласована, — неправильно, даже если администрация действовала незаконно. Я об этом позже сказал координатору штаба. [Я] сам не против того, чтобы граждане выходили на согласованные акции и несогласованные, однако подставлять людей и говорить, что акция согласована, не считаю правильным. Также я считаю, что мы не имеем права кому-либо лгать. В данном посте я увидел лукавство», — признается Беньяш.

«4 сентября я не выдержал и написал текст, которым мне потом махали перед лицом», — говорит подсудимый, вероятно, о посте, за который его и задержали 9 сентября. В это время в зале появляется адвокат Александр Пиховкин.

Беньяш зачитывает свой пост, а затем резюмирует: «Здесь видно, что я говорил, что если ты хочешь выйти 9 сентября на акцию, то знай, что тебя могут задержать».

Теперь Беньяш зачитывает пост штаба Навального о задержании их сотрудников и волонтеров в преддверии акции. Затем еще один пост об арестах.

«Михаил Михайлович, дача показаний уже стала похожа на митинг, — перебивает Беньяша судья. — Я не прерываю, но предлагаю переходить к событиям».

Беньяш рассказывает про одного из задержанных, которого защищал адвокат Алексей Аванесян. Когда адвокат спросил у полицейского, что происходит, тот объяснил задержания операцией «тотальный режим».

«Я вспылил, потому что один за одним мне идут звонки, в которых активисты говорят, что их задерживают либо за ними следят. Координатор штаба Навального Симонян вместе с адвокатом Аванесяном обошел все отделения полиции, чтобы убедиться, чтобы его не разыскивают», — говорит Беньяш.

Он вспоминает отдельные задержания, например, координатора штаба Навального. «Когда Размик [Симонян] после этого сидел на лавочке у дома, то подъехала полиция и забрала его на разговор, а потом сказала, что он размахивал руками. Вы понимаете степень запредельного цинизма, который происходит?! И когда люди говорят, что вы не доказали, это позиция Кости Кирпича из "Места встречи изменить нельзя"», — возмущен Беньяш.

«Когда уже задержали [активиста Алексея] Мандригелю, я написал в фейсбуке, что со следующим задержанным буду выкладывать личные данные сотрудников полиции и администрации. Я как адвокат тоже имею право на свой вид протеста, — подчеркивает Беньяш. — То, что происходили превентивные аресты, это просто ужасно и незаконно».

«5 сентября приходит информация, что я консультировал участников протеста и призывал в нем участвовать, — переходит подсудимый уже к поводу его задержания. — И 6 сентября этот рапорт был зарегистрирован в КУСП, не знаю, вы в курсе или нет, но они сейчас даже каждый одиночный пикет регистрируют в КУСП. Это смешно».

7 сентября на него составили административный протокол по статье 20.2 КоАП (нарушение порядка проведения публичного мероприятия).

После 7 сентября подсудимый Беньяш заметил в Геленджике за собой наружное наблюдение. Кроме того, сочувствующие сотрудники полиции стали писать адвокату в WhatsApp, что его хотят арестовать на 10 суток, чтобы он не смог приехать в Краснодар.

8 сентября Беньяш поехал в Краснодар, поскольку заболел его племянник, и решил остаться в городе. «Для меня маленькая гуманитарная помощь зайти в полицию, чтобы задержанных хотя бы не пытали», — объясняет свои мотивы Беньяш.

Беньяш не смог зайти к племяннику 8 сентября, поэтому решил посетить задержанных активистов в спецприемнике. Там же он узнал, что на него есть ориентировка. «Какой бред, какая ориентировка по административке?» — недоумевает адвокат.

Он описывает события, предшествовавшие его задержанию 9 сентября: «Останавливаюсь в отеле. Уже реально боюсь. Пишу обращения в прокуратуру, в СК и в адвокатскую палату края. Говорю, что в отношении меня ведется ОРМ (оперативно-розыскные мероприятия — МЗ). Я опасаюсь за себя, объясните, что происходит. Утром встречаю клиентку [Ирину] Бархатову на вокзале. Где-то в 12:00 мы встретились и пошли отдавать обращение. Сначала пошли в СК — там с ужасом на меня посмотрели. Потом пошли в прокуратуру края. Там мне говорят: "Что вы такие вещи говорите? Кто вас задерживать будет? Подождите тут чуть-чуть". Пробыл там полчаса. Когда вышел, за мной уже была наружка. Когда я еще в прокуратуре был, уже слышал разговоры, что пришла наружка».

«За 30 минут нашли по ОРМ. Вот это эффективность! Сарказм. У нас по несколько лет не могут по уголовным делам найти людей», — добавляет Беньяш. Через некоторое время он выключил телефон, чтобы его не могли отследить. Но за полчаса до акции протеста Беньяш все же включил его.

Беньяш встревожился, когда оказался с Бархатовой на Красной улице, в центре Краснодара. Он вспоминает разговор с Бархатовой:

— Ирина, включи камеру телефона.

— Когда?

— Прямо сейчас, тревожно мне.

Беньяш продолжает рассказывать, как его задерживали: внезапно появилась серая Mazda, из нее выскочили двое мужчин. Одним из них оказался потерпевший Дмитрий Юрченко.

«Крикнул: "Ира, уходи". Она уходит, этот (Юрченко — МЗ) подскакивает ко мне, хватает за руку, тащит меня к автомобилю. Есть видео, но никто его не исследовал. Я не знал, что происходит. Это мог быть провокатор, оперативник ФСБ, оперативник угро (уголовного розыска — МЗ). Никто не представился, меня сразу схватили и закинули в автомобиль. Второй, в черной майке, повыше. Ирина вместо того, чтобы сбежать как нормальная девушка, осталась и начала снимать происходящее на телефон. Ее пытались заставить убрать телефон, после чего ее тоже зашвырнули в автомобиль. Я сзади слева, Долгов на водительском слева сидел. Юрченко пытался забрать телефон. Началась борьба за телефон с нецензурной лексикой», — рассказывает Беньяш.

Полицейский Юрченко стал выкручивать ему левую руку. Бархатова пыталась это заснять, но ей запрещали. Затем Юрченко схватил двумя руками Беньяша за горло. Тот начал вырываться. Тогда ему начали выдавливать глаза, говорит подсудимый.

Потерпевший Юрченко слушает показания Беньяша со скрещенными на груди руками и улыбается.

«В движущейся машине нас мотало во все стороны. Я спросил Юрченко: "Ты кто такой? Представься". Он говорит: "Ты знаешь, кто мы, а мы знаем, кто ты"», — говорит подсудимый. В итоге Юрченко предложил звать его Иваном.

«Закончилось все тем, что я головой упирался в диван, рука упиралась в пол, а другая была им скручена, видимо он отдыхал. Потом куда-то мы заехали, они начали кричать "открывайте"», — вспоминает Беньяш, как их привезли к отделу полиции. На него и Бархатову надели наручники.

После этого Беньяша стали выводить из машины на улицу и бросили на асфальт. Он встал на колени, потом поднялся. «Меня качает из стороны в сторону. Я вижу вокруг много людей. Некоторые в форме. Я вижу проходящего майора и говорю: "Что здесь происходит, представьтесь". Этот майор развернулся и тут же убежал. Потом подбегает Юрченко, выкручивает руку и тащит на второй этаж. Когда мы проходили через первый этаж, были групповые вздохи "Что это?". Мне гипс недавно сняли с колена, болело. Они говорили: "Что ты косишь, ломаешь?"» — говорит подсудимый.

Его отвели в кабинет на четвертом этаже, а Бархатову в отдел уголовного розыска.

«Кидают меня на кресло какое-то в кабинете. Юрченко говорит: "Все выйдите отсюда". Все дружно встают и уходят. Я уже знаю, что будет происходить. Многие уже говорили, что будет смешно. Закрывает дверь и наносит несколько ударов. Может, думал, что плакать буду, не знаю. Берет за шиворот и бросает меня. Я упал и ударился головой о шкаф или что-то такое. Прихожу в себя и слышу, что Бархатова ругается в коридоре. Кричу Ире, чтобы вызвала скорую и адвоката», — продолжает Беньяш.

Он снова сел в кресло. Полицейские стали ходить из кабинета в кабинет. «Затем Юрченко успокоился и подошел ко мне. Спросил: "Может, кофе хочешь?". "Ты фашист, какое кофе?"» — приводит Беньяш разговор с потерпевшим полицейским.

Беньяша отвезли на медосмотр в больницу. На время обследования с него даже не сняли наручники, в которые были закованы руки за спиной.

«Сказали "ты в порядке" и увезли обратно, — вспоминает подсудимый. — Там (в отделе полиции — МЗ) зашла девочка в форме полиции и порекомендовала взять 51-ю». Беньяш поинтересовался, кто она. «Я дознаватель Настя», — припоминает он ответ девушки. В зале смеются.

Затем появился помощник следователя и тоже посоветовал взять 51-ю статью. Неясно, идет ли речь о 51-й статье УПК, которая обязывает предоставить защитника задержанному, — однако эта статья применяется в уголовном производстве, а на момент задержания Беньяша уголовное дело еще не возбудили.

Адвокатов Беньяша в отдел не пускали под предлогом действия плана «Крепость».

После этого в кабинет пришел следователь Данильченко. Он был первым, кто представился после задержания адвоката, а также снял с него наручники.

Адвоката затем отвели в другой кабинет. «Пока я там сидел, кто ко мне только не приходил и говорили: "Да ты кто такой, че тут сидишь, да мы тебя тут изнасилуем". Уже вечер, меня снова пересадили на кресло. Уже засыпаю. И вдруг ко мне приносят мой портфель. Кидают в него телефон и снимают с меня наручники. Поднимаю глаза. Передо мной стоит Аванесян и с большими глазами спрашивает: "Миша, что с тобой?"».

Они спустились с четвертого этажа и зашли в одну из комнат. Аванесян попросил Беньяша раздеться — тот сначала отказывался, но затем все же согласиля. По словам подсудимого, его коллега был шокирован увиденным и сказал ему: «Ты же понимаешь, что будет дальше?». На это Беньяш ответил: «Для меня все ясно как божий день».

Затем на Беньяша составили протокол по статье 19.3 КоАП (неповиновение полиции), ему предоставили материалы административных дел. Беньяш в документах указал, что его задержание незаконно, поскольку требований проехать с полицейскими в отдел не было, к тому же силовики не представились. В материалах адвокат также отметил, что нет доказательств призывов с его стороны к участию в несогласованной акции.

«Меня пытали, избили, права не разъяснили», — резюмирует Беньяш.

Подсудимый Беньяш отмечает, что позже ознакомился с рапортами потерпевших полицейских Долгова и Юрченко, «изготовленными с помощью Ctrl+V и Ctrl+С». В них говорилось, что полицейские предложили Беньяшу проехать в отдел, и он согласился но потребовал, чтобы Бархатова поехала с ними для предоставления юридических услуг.

— Вы понимаете? — восклицает Беньяш.

Судья Беляк смеется и говорит, что понимает. Подсудимый вспоминает, что 7 октября и после других акций под предлогом плана «Крепость» его не впускали в ОВД, а журналистку Бархатову в этот раз впустили. При этом она не присутствовала при составлении протокола.

Затем в рапортах говорится, что на паркове УВД Краснодара Беньяш стал наносить себе удары об автомобиль и асфальт и пытался сбежать.

Беньяша оставили на ночь в спецприемнике. Там его, согласно процедуре, осмотрели. Он сказал, что, когда проверящий увидел ссадины на ноге и отек на колене, тот ужаснулся и «побежал материть всех».

Судья просит Беньяша завершать выступление и говорить ближе к сути событий. Беньяш объясняет, что уже заканчивает, и просит воды. Судья уходит за водой, и снова просит быть короче.

Из спецприемника Беньяша вновь доставили в больницу для обследования. Там ему сказали, что у него отит и кровоизлияние в барабанной перепонке. Врач выписал ему лекарства. После этого его доставили в суд.

«Я там даю объяснения. Мне дают 14 суток ареста по 19.3 [КоАП]. Затем эти постановления были обжалованы. Были допущены грубейшие нарушения закона», — говорит Беньяш. Он вспоминает, как его отказывались доставлять в краевой суд на апелляцию по решению по административному делу.

Беньяш бегло вспоминает арест, содержание в спецблоке и карантинном отделении. Затем — отказ во всех ходатайствах на следствии, отказ изучать видеозапись его задержания.

Подсудимый вновь говорит, что дело против него — это глобальная государственная провокация. «Устроили варфаламеевскую ночь. Это такой недостаток образования. Не понимают, что и зачем делают. Или, как говорят в интернетах, огромное чувство собственной важности. Я убежден, что я свою позицию докажу», — заканчивает Беньяш свое выступление.

Он интересуется, пришли ли какие-то свидетели сегодня на заседание и нужен ли перерыв. Выясняется, что пришел только один свидетель, другие заняты или уехали.

Адвокат Костюк говорит, что может продолжить, но Беньяш замечает: «У вас панкреатит, вам нужно покушать». Подсудимый просит перерыв, добавляя, что часто гособвинение не успевает подготовить вопросы.

На вопрос судьи, готовы ли вопросы для свидетеля, прокурор отвечает отрицательно: не думал, что сейчас должен их задавать.

Судья объявляет перерыв на обед примерно на час.

Заседание продолжается на час позже запланированного. Судья Беляк говорит, что потерпевшие отсутствуют и вернутся через 20 минут и спрашивает, может ли заседание продолжаться без них.

Беньяш говорит, что некоторые защитники приехали из Москвы и Сочи, и что надо работать эффективно, поэтому можно продолжать без них. Адвокат Костюк обращает внимание на то, что потерпевшие проявили неуважение к суду — нужно было предупредить заранее. Кроме того, их пока не допрашивают, и они не нужны, резюмирует адвокат. Он также просит обратить внимание на то, что потерпевший Юрченко половину процесса улыбался, отвлекал адвоката.

Никто не возражает, заседание продолжается без потерпевших.

Адвокат Пиховкин просит также обратиться к руководству Юрченко и Долгова, чтобы им сделали замечание. Судья согласна.

Беньяш вновь подходит к кафедре. Ему начинают задавать вопросы адвокаты.

Защитник Попков спрашивает об административном материале о записях Беньяша по поводу членовредительства на митингах. Судья прерывает его и говорит, что понимает, что все связано с митингом, но просит быть ближе к сути. Попков отвечает: они не могут отречься от административного протокола по 20.2 КоАП, это все связано, все эти обстоятельства должны быть исследованы, чтобы суд мог изучить все условия, которые привели к произошедшему. Беляк принимает его замечание.

Беньяш отвечает на вопрос: когда он знакомился с материалами дела, то увидел, что среди бумаг были какие-то справки, о том, что он призывал активистов резать себе вены в ОВД, если их задержат. Полиция как всегда все напутала, объясняет подсудимый: эти высказывания были связаны с протестной акцией 7 октября в день рождения президента. Тогда он ехал из Краснодара домой, но на полпути узнал, что задержали тогдашнего координатора штаба Навального Мирослава Вальковича и решил вернуться.

Адвокат вспомнил, что видел на сайте «зеков.нет» публикацию о том, что делать, если вас задержали и не пускают адвокатов. Он не согласился с тем, что надо жаловаться прокурору и так далее, и написал на эмоциях пост о том, что есть только один способ сделать, чтобы пустили защитников — берете с собой часть бритвы, проспиртованную салфетку и жгут, вскрываетесь.

«Это единственный способ, чтобы к вам впустили адвоката. В настоящий момент это единственный способ в России, чтобы к вам впустили адвоката. Это эффективно использовали в тюрьмах и лагерях. Начался скандал, что я подговариваю стороников Навального вскрываться. А я говорил всем это делать», — подчеркивает Беньяш. Он добавляет, что это был сарказм и что он советовал измазать кровью все вокруг в случаях на грани жизни и смерти.

После публикации, продолжает подсудимый, ему звонили коллеги и говорили, что он сказал все правильно, но слишком жестко.

«Никакой связи эта публикация не имеет с событиями 9 сентября. Единственное, что предполагаю, что сотрудники полиции привязали эту публикацию к тому, что я якобы мог сам себе навредить», — говорит Беньяш.

На уточняющий вопрос Попкова он отвечает, что удалил пост через месяца два после публикации.

Теперь Попков просит вспомнить, во сколько должна была начаться акция; Беньяш отвечает — в 14 часов, должна была продлиться до 16.

Защитник просит Беньяша уточнить фамилии людей, которых Беньяш упоминал ранее.

«Леша Мандригеля — активист. Вера Максименко — бывший сотрудник штаба Навального Краснодара. Я восхищен этими людьми. Это будущее России. Денег они мне не платят. Я защищаю их бесплатно. Я знаю, что многие эмигрируют. А если благодаря моей работе они будут жить здесь и менять что-то понемногу, то у нас что-то будет меняться в лучшую сторону», — отвечает подсудимый.

Беньяш рассказывает про работу штаба Навального; про то, что они снимают расследования; что восхищается тем, как они в титрах о фильме про мэра Геленджика Виктора Хрестина указали свои имена. В итоге их всех арестовали перед акцией 9 сентября.

Попков спрашивает у Беньяша, откуда он знает Ирину Бархатову.

Обвиняемый вспоминает: когда в Сочи была акция «Он нам не Димон», Бархатова подошла к нему возле отделения полиции и сказала, что готова давать показания как свидетель защиты. Потом она принимала в работе штаба Навального в Сочи, он консультировал ее, так как против нее возбуждали административные дела. По части дел добились прекращения, резюмирует Беньяш.

— Сотрудники полиции до 9 сентября подозревали вас в преступлениях с 2017, с 2018 годов? — продолжает допрос адвокат Попков.

— Нет.

— Юрченко и Долгов когда-нибудь вам говорили, что вы подозреваетесь в уголовном преступлении?

— Никогда, они ничего не говорили.

— Что такое по-вашему «массовый винтаж», о котором вы говорили?

— Разгон митинга.

Теперь Попков спрашивает про наружное наблюдение, которое замечал за собой Беньяш. Тот смеется: «Майка поло, барсетка через плечо, короткая стрижка». Обнаружил ее подсудимый возле своего дома и в городе.

— Что такое «титушки»?

— Это на жаргоне провокаторы, с Украины название пришло. Я с ними сталкивался неоднократно, с 2015 года. На шествии один из них выбил у меня из рук телефон. Когда мы стали выяснять, кто это такой, то выяснилось, что это Урайкин — член молодежного совета при губернаторе. Есть даже видео, где он выбил телефон. Когда я наклонился к телефону, то тот наступил на него и раздавил, ударив по пальцам.

— Вы говорили, что вы в Геленджике участвовали в следственных действиях. Расскажите подробности.

— Я точно не помню, 7 или 8 число это было, до обеда.

Беньяш вспоминает суть того дела.

— Вам Пронский по телефону говорил, по какому поводу вас вызывают?

— Нет, только неофициально говорили, что меня собираются задержать.

— Когда вы были в спецприемнике в Краснодаре?

— 8 сентября где-то в 7 вечера. Посетил Максименко, Мандригелю и Савельева. Первых двух уговорил не продолжать голодовку.

Судья Беляк говорит, что не согласна с Беньяшем, что прокурор не посещает спецприемники, они должны посещать каждый день. Беньяш отвечает: это системная проблема — прокурору не сказали, что Мандригеля объявил голодовку, «либо он так ходит, что ничего не делает».

— Мандригеля сказал, что к нему прокурор пришел в самом конце административного ареста и не по голодовке, а просто так. Можем вызвать активиста и расспросить, — говорит подсудимый.

— Когда вам 8 сентября сотрудник Марков звонил, он сказал, что на вас ориентировка по административному делу?

— Нет. Он представился — «Марков». Вроде капитан. Сказал: «Ваш автомобиль "Субару"?». Назвал номер. «Вы въехали в Краснодар по Яблоновскому мосту?». «Да». Как он мог это узнать?

— [Система] «Поток»? — предполагает судья.

— Да, — кивает Беньяш.

Адвокат Попков спрашивает, в связи с чем Беньяш подавал заявление в правоохранительные органы.

— Я обращался, потому что опасался провокации со стороны правоохранительных органов. Мы знаем про ОВД «Дальний», про пытки. Я знал, что я ничего не нарушал. За превышение скорости на «Поток» не ставят. Родину я не продавал, никого не насиловал. Поэтому я и обратился в СК, прокуратуру и адвокатскую палату.

— Помните адреса, куда вы обратились?

Подсудимый перечисляет адреса.

— Куда вы направлялись с Бархатовой, с какого момента и куда шли?

— Мы встретились на парковке. Пошли по улице Постовой в СК. Там сдали [заявление]. Из СК пошли в краевую прокуратуру. Мы вышли из прокуратуры, пошли по Советской улице, дальше по улице Красной, в конце концов свернули на Ленина, где все и произошло.

— Какая цель была конечная?

—Я чувствовал, что не стоит Бархатову отпускать одну из-за тревожности. Было чувство, как будто мы в зомби-апокалипсисе. Я подумал, что до «Авроры» мы не дойдем. Собирался дойти до ОВД на Октябрьской, где и будут задержанные.

— В каком порядке появились потерпевшие?

— Сначала Юрченко, а потом Долгов.

— Что-то они говорили при этом?

— Юрченко сразу схватил меня за руку. Сказал «пройдемте». Затем обернулся и сказал Долгову: «Забери телефон». Я сказал: «Вы кто такие, представьтесь».

— Вы сказали, что они пытаются отобрать телефон у Бархатовой. Когда это было?

— Я помню, что Юрченко сказал Долгову отобрать телефон, а Бархатова вскрикнула. Краем глаза я увидел, что она пытается спрятать телефон.

— Для протокола нужно прояснить местоположение ваше. Например, я не понял, где вы были, когда вас душили. Как вы были расположены?

Судья Беляк удивляется, как они вообще поместились в этой «Мазде». Слушатели смеются.

— Сначала мы сидели как цивилизованные люди. Сидел лицом к лобовому стеклу. [Затем] поворачиваюсь направо и хватаюсь за свой телефон правой рукой. Юрченко в этот момент сидел повернувшись влево. Когда он начал выкручивать мне руку, левым своим коленом для удобства он наступил уже на кресло и повернулся фронтально ко мне. Я уже был повернут к нему, только лежа. Затем я вырвался первый раз. Он схватил меня пальцами за горло, покушение было спереди.

— Пальцы у него смыкались на горле у вас?

— Да.

— Большие пальцы куда давили?

— Не помню.

— Каким способом вы вырвались?

— Оторвал руку от своего горла.

— Далее. Еще вы говорили, что вам давили на глаза.

— Когда я вырвался, он начал давить на глаз, было очень больно, но я еще и удивился, я в первый раз такое увидел, раньше не слышал, чтобы полицейские так действовали, подумал, что это какие-то провокаторы или бандиты.

Попков спрашивает, что в это время делал второй полицейский Долгов.

— Долгов на водительском кресле был. Слышал, что он у Бархатовой пытался отобрать телефон, но это надо у нее спросить. Долгов только на очной ставке признавал, что на меня наручники надевал.

Теперь защитник задает вопрос про укусы, следы которых, по версии следствия, были обнаружены на потерпевших.

— Когда меня подняли на четвертый этаж, сначала с укусом ходил Юрченко. Говорил, что сейчас укусит себя и потом скажет, что это Беньяш укусил. Потом оказалось, что укус у Долгова, даже несколько укусов

— Расскажите, ваша борьба происходила до стоянки в ОВД или на ней уже?

— Это все происходило по пути. Помню только, что уже лежал лицом в диван, упирался рукой в пол. Въехали уже так.

Попков спрашивает про нецензурную брань — что было, оскорбления, угрозы или что-то другое?

— Я русский мужчина. Да, я не скрываю, что ругался. Могу процитировать, но это нецензурная лексика.

— Не стоит, — просит судья Беляк.

— Основной смысл моей речи был такой: «Вы такие, представьтесь, кто вы такие, что здесь происходит. Если вы будете так прожолжать, то вам прямая дорога в места лишения свободы», — вспоминает Беньяш. Он добавляет, что был на эмоциях и просит прощения.

— Вы упомянули, что когда вы вышли из машины, вы как-то соприкасались с машиной, — продолжает допрос Попков.

— У меня в памяти сформировалось, что меня вытаскивали через заднюю правую дверь. Потом я посмотрел видео, и уже не смог точно сказать. Меня вытащили уже в наручниках. Я качался, сделал пару шагов и наткнулся на капот грудью. Я быстро встал и пошел дальше.

— Вы упомянули, что когда вы вышли из машины, Юрченко вывернул вам руки и повел. Объясните, как это было.

— В моей ситуации он меня взял за наручники, загнул руки и потащил по лестнице

На еще один уточняющий вопрос Беньяш говорит, что тогда уже не видел Бархатову. Позже, рассказывает обвиняемый, она пыталась к нему пробиться, но ей не давали пройти, пытались отобрать телефон. Он слышал крики: «почему вы меня к нему не пускаете».

— Помимо описанных вами проблем с коленом и отитом, было у вас еще что-то?

— У меня было повреждение под глазом, ссадины справа на лице, надбровная дуга, висок, щека справа. Часть из них были получены в автомобиле, а часть — от удара об асфальт. Я могу сказать, что ссадины слева — это удар Юрченко, когда он ударил правой рукой.

— Вы упомянули следователя Данильченко. Он вел ваше дело? — продолжает допрос Попков.

— Он вел мое дело и моих клиентов.

— Что он про адвоката сказал?

— Сказал, что [адвоката] не будет, так как план «Крепость».

— А как он сам попал?

— По его словам, он сам не сразу попал.

— Скажите, а как вы защищали Бархатову?

— У меня был ордер. Я его предъявил. Правда, у меня одно ухо не слышало. Ее выслушали и осудили [по административному делу].

— Вы себе причиняли вред в машине, на парковке или в отделе полиции?

— Нет.

— Вы во время задержания знали разницу между 20.2 КоАП и 318 УК РФ?

— Да. Я со счету сбился, сколько у меня по 20.2 дел было, а с 318-й первый раз столкнулся.

— У вас была возможность сбежать от сотрудников полиции?

— Нет. Когда меня вывели, мы были на стоянке, у меня болела нога, вокруг все заблокировано из-за плана «Крепость», руки закованы, вокруг 10 полицейских, да я бы и не стал. Знаете, я думаю, что Юрченко сам жалеет, потому что если бы он спокойно подошел и попросил проехать, то ничего этого не было

— Когда вас Юрченко схватил за руку, как это было?

— Он взялся двумя руками за мою, кажется, левую руку, очень плотно. Вырваться я не мог. Сказал «Пройдемте» и стал сразу тащить меня в автомобиль.

— Вы сказали, что потерпевшие были похожи на титушек или бандитов, почему вы не предпринимали действия, чтобы сбежать?

После раздумий Беньяш говорит, что не привык так поступать; не знал, как поступить в этот момент. Про провокаторов подумал уже в машине, когда ему начали давить на глаз.

Теперь вопросы задает адвокат Феликс Вертегель.

— Когда вы поняли, что это — сотрудники полиции?

— Когда я поднял голову на парковке и осмотрелся. Вокруг были люди в форме сотрудников полиции. Если это выглядит как утка и ведет себя как утка, то это и есть утка. О том, что они действительно сотрудники полиции, я узнал только, когда знакомился с материалами дела

— Когда вы увидели адвокатов Аванесяна и Горишнего?

— Когда был в Зиповской больнице. Увидел их у входа, где они разговаривали. Я тогда крикнул «Леша», он оглянулся, но не увидел меня, потому что я сидел в затонированной машине. Затем я его увидел часов в девять вечера в полиции. Может быть в девять, может быть в 10.

— А кто видел, что вас ведут на четвертый этаж?

— Когда мы поднимались, меня сфотографировал мой задержанный клиент Вилен Демин.

У Вертегеля вопросов нет, продолжает спрашивать его коллега Людмила Александрова.

— Через какую дверь вас затащили в автомобиль?

— Через заднюю правую.

— Вы не пробовали через левую выйти?

— Я не думал об этом, я не понимал, что происходит.

— Когда вы ехали, вы слышали крики Бархатовой. Вы слышали шум борьбы или еще что-то?

— Только крик Бархатовой «Что вы делаете?». Был занят собой.

— Вы были в очках, когда вас задерживали?

— Да. Но потом они с меня слетели в автомобиле и потом их следователь даже не искал.

— Вы от следователя Данильченко узнали, что он не может пустить адвоката из-за плана «Крепость»?

— Да мне кто только об этом не говорил. И дознаватель Настя, и помощник следователя и сам следователь.

— Вам [следователь] Данильченко объяснил, почему он прибыл в ОВД, — продолжает допрос адвокат Александрова.

— Представился. Он сказал: «Вы же понимаете, что происходит? Объяснения будете давать?». Я сказал, что буду давать пояснения по всему делу.

— Где находились люди, которые видели, что вас поднимают на четвертый этаж?

— На первом этаже возле дежурки.

— А кто слышал, что вы просите вызвать «скорую»?

— Бархатова, сотрудники, должен был слышать Юрченко. Но вызвал только Аванесян.

Теперь задает вопросы адвокат Евгений Гудым.

— Вы сказали, что против вас провокация федерального масштаба была проведена?

— Не против меня, а против протестующих в целом. Я же не Навальный. Я всего лишь часть этого.

Судья Беляк напоминает, что Беньяш уже говорил об этом, и просит ответить кратко.

— Это было подавление воли граждан протестовать против пенсионной реформы. Реакцию на непопулярные меры жестоко подавляли.

— Кем она была организована?

Вопрос снят.

Вопросы задает адвокат Александр Пиховкин.

— Отделяете ли вы свои профессиональные взгляды и политические?

— Разделяю. 9 сентября я шел защищать людей. Когда меня просят, я пишу статьи. Я не являюсь уличным демонстрантом. Если я участвую в акциях, то в согласованных.

— Когда вы говорили об удушении... Ваша попытка освободиться от этих рук — это было ваше противление оскорбительному действию или рефлексивная попытка освободиться при удушении?

— На оскорбления я не реагирую. На слово можно отвечать только словом. Я испугался за здоровье и жизнь, поэтому пытался освободиться.

— Были ли ваши действия по попытке освободить свое горло неуважением к сотрудникам полиции?

— Я не знал, что это сотрудники. Я не могу сказать, что вырывался деликатно. Вырывался как мог.

— Вы проявляли как-то неуважение к этим лицам?

— Я ругался матом, как и сотрудники полиции. Я могу проицитировать.

— Нет, спасибо, — вновь просит судья Беляк.

Теперь допрос ведет адвокат Наринэ Галустян.

— Вас задерживали когда-либо?

— Да. Один раз. Ко мне подошел сотрудник, представился, зачитал [постановление об] ОРМ, и я с ним проехал.

— Как вы сами оцениваете те посты, которые публиковали, это были консультации?

— Я хотел объяснить, что если граждане хотят выйти на улицу, то они должны быть готовы попасть под дубинки и быть задержанными. Это была правовая информация. Я никого не призывал на акцию.

Слово вновь берет адвокат Людмила Александрова. Она задает уточняющий вопрос про ситуацию в машине. Беньяш отвечает — это была «Мазда 3» в кузове хэтчбек, рост Долгова — 1,93 метра, в машине было мало места, и он физически не мог укусить того за предплечье, пока тот вел автомобиль, а сзади был еще один оперативник.

— Я сидел сзади Долгова. [Чтобы укусить его], это надо быть Джеки Чаном. Также я не мог его бить ногами, особенно учитывая травму ноги. Это дичь какая-то.

— Вы соприкасались с Юрченко в борьбе?

— Конечно, мы слились в объятиях, хотя я пытался этого избежать.

Судья и слушатели смеются.

У потерпевших и прокурора вопросов нет. Вопросы задает судья Беляк — она уточняет, что спрашивать будет четко по предъявленному обвинению. Первый вопрос — наносил ли Беньяш какие-либо удары потерпевшим.

— Умышленно и неумышленно ударов не наносил. Я не могу кусать мужчин, мне неприятно.

Все снова смеются. Больше вопросов у Беляк нет. После короткого спора о том, будут ли допрашивать свидетеля сегодня, стороны решают объявить перерыв и назначить следующее заседание на 12 марта.