«Много таких». Евгения Богданова, Петербург

Петербужцы Евгения Богданова и Сергей Пронин начали встречаться в мае 2015 года, через месяц они съехались, а в августе Евгения забеременела. Она работала, а Пронина вскоре уволили; в основном, время мужчина проводил дома. Вскоре Богданова узнала о проблемах мужа с алкоголем. В октябре 2017 года он двое суток избивал Евгению и прижигал ей губы сигаретой, чтобы обезобразить лицо. Уже больше двух лет Богданова не может добиться возбуждения уголовного дела. Участковый 35-го отдела полиции по Приморскому району Петербурга не находит состава преступления в действиях Пронина, хотя избиение привело к вынужденному аборту, а медики зафиксировали у женщины черепно-мозговую травму.

Я была не против [свадьбы], раз уж беременна. На тот момент мне 30 лет исполнилось. Он постоянно меня в чем-то подозревал — ну, так как сидел дома, ему нечем было заниматься. Он [не работал] с лета и, в принципе, он так до сих пор не работает. У него были какие-то подработки, но его хватало максимум на три месяца воздержания от алкоголя. Потом у него запои случались.

Ревность была сильная, хотя я уже тогда была беременна. В итоге я на работе перестала со всеми общаться, с друзьями перестала общаться, удалилась из социальных сетей. Но все равно не обращала внимания, что он меня постепенно во всем ограничивает в моей свободе.

Первый раз вспышка агрессии была на нашей свадьбе 15 декабря. Там были мои друзья, с его стороны несколько друзей, наши родители. Мы сняли коттедж, в этом коттедже он выпил хорошо, и конфликт произошел с моим отчимом. Тогда он меня очень сильно рассорил с мамой, с отчимом, сестрой, со всеми родственниками близкими. Он тогда такой скандал серьезный устроил, настолько сильно кричал, я настолько была в шоке, я даже не подозревала, что он так умеет. Мой отчим пошутил неудачно, сказал, что, был бы он на 30 лет помоложе, он бы там типа на мне женился или что-то такое — и вот, у него такая вспышка ревности.

После нашей свадьбы он стал мне дома скандалы устраивать очень серьезные по поводу того, что нет денег, а уже надо было закупать что-то для ребенка, на роды. Он очень много пропивал. Он после свадьбы ушел в запой первый. До этого я не сталкивалась ни с алкоголиками, ни с жестокостью, поэтому я в таком страхе замкнулась в себе, ни к кому не обратилась за помощью. И как раз он тогда стал руки прикладывать. Первые разы он мог толкнуть меня, несмотря на то, что я уже была беременна, мог телефон разбить. Как-то я собралась уезжать, он ключи от машины разбил.

Я пыталась с этим бороться, но не знала, как правильно. Он говорил, что помогут капельницы, лечение, он постоянно лежал в закрытых центрах. Он там полежит, полечится, пройдет неделя — и опять срывался. Все время я жила в страхе, постоянно были эти скандалы, один раз он мне синяк поставил под глазом. Я с ним на работу ходила. Я же была сильной, я никому ничего не показывала, ни к кому не обращалась.

У меня еще квартира была своя личная, я ее продала. Он меня так заговорил, что вложимся в бизнес, и вроде бы все расписал, показал, что на развитие. Поэтому когда родился ребенок, у нас были деньги — я продала квартиру свою. И где-то до четырех месяцев пока ребенку не исполнилось, все было ровно. Он меня не трогал, не скандалил.

Когда ребенок родился, в конце апреля он ушел в запой, потом он вышел, как раз в июле, когда мы вступили в этот бизнес. Мы поехали в отпуск, он опять сорвался. Бизнес у него не получился, потому что он не смог от алкоголя отказаться, в итоге все пропил. В общем, деньги быстро кончились. Мы все потеряли. На новый год 2017-й он опять сорвался. И я от него тогда уже ушла 2 января, меня сестра забирала. Мы тогда машину продали уже, потому что денег не было. И меня подружка с моей сестрой ездили-вызволяли.

После этого я жила отдельно, на протяжении всего времени все равно старалась ему помочь, не хотела расторгать брак, думала, что смогу справиться с этим. Мы стали ходить к психологу. Но он однажды там тоже сорвался, он после этого быстренько забрал меня оттуда, и больше мы к психологу не ходили.

Летом 2017 года он не пил. В июле он устроился на работу, и я к нему вернулась. То есть с января по июль я не жила дома. После того, как я вернулась, месяц все было идеально, может быть, два месяца, он работал. И в сентябре я узнала, что я опять беременна. Аборт я делать не хотела. Я еще не была готова ко второй беременности, у меня организм после первой беременности не восстановился, и я очень плохо себя чувствовала. Он стал цепляться за это: что я ничего не делаю по дому, все время хочу спать, хотя у него работа и с ребенком он должен заниматься, и на этой почве опять стал пить. Он еще тогда устраивал скандалы , что я жила полгода не с ним и что у меня якобы были любовники; как так я могла полгода прожить? Хотя я устроилась на подработку, а родственники согласились, чтобы я с ними жила — они знали про ситуацию мою, уже знали про квартиру. А он все не мог в это поверить, решил, что у меня там обязательно любовники какие-то есть. И он на этой почве стал опять скандалить и потихонечку стал опять пить.

В какой-то момент в начале октября он меня избил, я попала в больницу тогда с возможным выкидышем. У меня тогда синяки были только на ногах — ни лицо, ничего он не трогал. Когда врач меня осматривал в больнице, они спросили, что это такое, я сказала, что упала. Они, кажется, мне не поверили, но ничего не записали. В итоге, я когда выписалась, он поутих немножко, стал подыскивать работу. Еще тогда ребенок заболел, мне пришлось в больнице с ним лежать. Он, значит, решил, что будет наркотиками заниматься, продажей, в итоге его там чуть не замели. Он там [в полиции] сутки просидел, я не знаю, кто там как его допрашивал или что, но вот после этого он вернулся, вообще никакой был. И он тогда очень сильно выпил — это 27 октября было — и начал меня избивать.

Он запер меня дома, отобрал все телефоны. Он очень сильно орал, что он ради нас все, а я вот это не ценю. Что он на такие шаги пошел ради заработка денег. Я не выдержала, напилась таблеток, и он стал меня в чувство приводить. Бил ногами, руками и предметами — там такая швабра была, вот ей. Бил по ногам, сильно по рукам хватал, кидал, и по лицу стал тогда бить. Он мне тогда нос сломал в первый же день. Я приняла эти таблетки, у меня было состояние не очень, и он меня в этом состоянии бил, но этого я уже точно не помню, потому что я вообще была неадекватная. Где-то в шесть утра я пришла в себя, он еще телевизор разбил, от этого ребенок проснулся, я ребенка взяла на руки, он меня еще в этот момент ударил. В шесть утра он лег спать, наутро выспался, пригласил своего друга, который вот ему принес [выпить], потому что он сам не выходил, чтобы меня одну дома не оставлять. Я ребенком занималась, а они в комнате опять напились. В итоге, когда друг ушел, он стал меня опять избивать, он меня хватал, опять по лицу, на той почве, что он хочет меня изуродовать, чтобы я никому больше не досталась, он так говорил, чтобы я только его была, он мне волосы остриг. У меня просто длинные волосы были, я ими гордилась. Также бил по лицу. Это произошло вечером 28 числа. И опять он задел нос, я тогда потеряла сознание, было очень много крови. Он меня отправил в ванную мыться, услышал, что я сильно плачу. Он меня там за горло схватил, кричал, что сейчас задушит, чтобы я не плакала, не кричала.

Когда он дверь за другом закрывал, я видела, куда он положил ключи. И когда он от меня отстал, я тихонечко открыла дверь, положила ключи на место и, когда он ушел в комнату, что-то ребенку надо было, я к соседке убежала.

Я вызвала полицию, он понял это, наверное, через пять минут, вышел на лестницу, взял ребенка и уехал. А полиция приехала только через 45 минут. Полицейские ничего не сделали, просто приняли заявление и сказали, что у них много дел. Что много таких. Я спросила, почему вы так долго, у меня муж с ребенком уехал в неизвестном направлении — они сказали, что у них помимо меня еще куча всего и что я могу сказать спасибо, что они так быстро приехали. И уехали. На следующий день я поехала к этой бабушке и ребенка забрала. Это уже 29 числа было октября.

Дело в том, что наш участковый был в принципе в курсе нашей ситуации. Он знаком с моим бывшим мужем, он его периодически из каких-то передряг вытаскивал. Когда дело сформировали, его передали этому участковому как раз. Участковый его с ранних лет знал, он периодически к нам приходил, знал, что муж плохо со мной обращается. Он вел проверку и отказы выписывал. Я пошла к начальнику полиции, и он мне сказал, что сейчас за ним проследит, чтобы он нормально [работал], в итоге все пошло нормально, я уже напрямую с этим начальником общалась. Но почему-то все равно очень долго они не могли мое дело отдать на судмедэкспертизу. Только сейчас дело поехало на повторную судмедэкспертизу.

«Я бы свою жену тоже не отпустил». Валентина Габараева, Владикавказ

Жительницу Владикавказа Валентину Габараеву после трех недель знакомства похитил Тамерлан Сланов. Они познакомились в магазине, где работала девушка — брат Сланова поставлял туда хлеб. Мать Габараевой Алла Хохова уверена, что ее дочь знала о планах мужчины, но договоренности о «похищении» по обоюдному согласию между ними не было и оно стало для девушки неожиданностью. Валентина осталась жить с похитителем, но спустя три недели попросила у родителей помощи. Оказалось, что Сланов не выпускал ее из квартиры, а когда та попыталась уйти — начал душить. О случившемся рассказывает Алла Хохова, которая добилась возбуждения дела об угрозе убийством (119 УК) и незаконном лишении свободы (статья 127 УК).

Она о его планах знала, но еще окончательно не решила. То, что ее украли в тот день — они не договаривались. Она не знала, что он украдет ее именно в этот день. Сперва приехали мужчины — они сами [им] сообщили, что они ее украли, она сказала, что остается. Мужчины приехали и уехали. Потом мы узнали, какой этот субъект нехороший, я побежала [к нему] сама. Я сразу зашла в комнату и попыталась с ней разговаривать. Она была бледная, не отвечала на мои вопросы, человеку 25 лет и в то же время она вела себя неадекватно. Я стала тормошить ее за руку, говорю: «Валя, это мама, ответь мне». Она молчит. Это все 14 сентября.

Сегодня я узнала, она мне сказала, что они когда еще встречались три недели до похищения, он ее ограничивал от общения с людьми, тем более с мужчинами, и говорил, что подливают девушкам какое-то вещество и эти девушки становятся, как овощ. То есть то же самое, что они сделали с моим ребенком.

Я буквально пообщалась с ней минуты три-четыре. Когда они услышали мою фразу: «Пойдем пока домой, пускай они сватов пришлют», они начали меня толкать, пихать и выкидывать из квартиры. Он, оказывается, ей внушал ничего мне не рассказывать и даже подружкам ничего не говорить про него, иначе они донесут маме.

Когда меня выкинули из квартиры, я вызвала милицию. Один из их родственников, муж сестры его, оказался знакомым с пэпээсником из полиции. И я стала объяснять ситуацию, что меня вот выкинули, что не дали мне с ней поговорить. Они говорят: ваши мужики приезжали — хватит. Но в наших традициях нет такого, чтобы мать невесты так по-хамски выкинуть, вытолкать. Эти люди прикрываются обычаями и делают, что хотят.

Мне не дали возможности в квартиру с пэпээсником зайти. Он подчинялся их воле, потому что их было больше, а я была одна. «Подождите здесь». Вышли с ее подписью, типа она подписала, что остается, но как она мне потом рассказала, она была одурманенная, она даже написать не смогла — тогда кто-то написал за нее и попросили ее подписать. Пэпээсник, значит, написал своими словами объяснение от ее имени, ее попросили поставить подпись — она опять поставила. Они еще ей внушали, что если она уйдет — она будет считаться опозоренной. Да, раньше так было, сейчас не знаю, честно говоря. Вот она их слушала.

Потом я названивала ей и объясняла, что у него не одна жена была, она не верила, что их несколько было, считала, что у него их только две до нее было. Все ее разговоры он слушал и все комментировал, что это они его оговаривают, злые за то, что он с ними разошелся, что они гуляли туда-сюда. И она ему верила.

Я ей звонила и писала, иногда злилась. Я ей говорила — тебе угрожает опасность, он тебя тоже будет бить. И она говорила: нет, он меня не будет бить, он не такой. И в один день я пошла в магазин, откуда ее украли — она опять вышла на работу. Оказывается, он у нее взял с кредитки деньги, в итоге деньги не возвращал, и она снова вышла на работу, хотя не собиралась. После этого я ушла домой, это было близко к девяти.

А утром мне в семь часов позвонила женщина и говорит: «Вот нам принесли записку, ваш номер телефона и просили передать, Вале нужна помощь». Я быстренько мужа разбудила, сели в машину, поехали и сразу же в полицию позвонили. Мы приехали, и она стоит в окне — там первый этаж, решетки на окнах. Я сразу в подъезд стучать, и слышу, мне муж кричит: «Алла не стучи, она просит не стучать». Она боялась, что он проснется и опять набросится. Полиция минуты через три-четыре приехала, она говорит, что у нее нет ключа и она не может выйти и боится его разбудить. Дознаватель даже хотела МЧС вызвать, но тут он проснулся. И они ей говорят: «Позови его к окну». Говорят ему: «Вот мы разыскиваем кого-то, ты ничего не знаешь?». Он говорит: «Нет» — «Можно зайти?». Открыл дверь такой тихий, спокойный, такой весь вежливый. Они там долго объяснения брали. Отвезли ее на освидетельствование — у нее на шее остались следы от его рук, у нее началась асфиксия, у нее было кровоизлияние в глазах. И теперь он утверждает, что он просто за шею отталкивал ее от себя, потому что она пыталась царапать и неадекватно вела себя. Понимаете, за шею отталкивал до асфиксии! До кровоизлияния в глазах!

Поскольку там свидетелей не было, полиция с такой неохотой… Мне понадобилось два месяца, чтобы добиться возбуждения хотя бы одного уголовного дела. В конце концов возбудили по 119-й. Сейчас в Следственном комитете я еще настаиваю, чтобы по незаконному лишению свободы возбудили дело, но они считают, что он ничего такого не сделал, он просто переживал, вдруг с ней что-то случится. Просто они не воспринимают всерьез эту статью, права женщин, что она имеет право независимо от супруга, у нее есть свобода передвижения. Следователь нам даже сказал: «Я бы свою жену тоже ночью не отпустил». В смысле? После того, как ее душили и она была в страхе?!

Он ее оскорблял и гадости всякие говорил, говорил, что будет ее так оскорблять и унижать, что она на улицу не сможет выйти. То есть он понял ее слабое место, что она боится скандалов, и вот именно на эту точку он давил. Вот когда она не выдержала и хотела уходить, он ее не стал выпускать. Но у него не получилось подавить ее, и тогда он перешел в более агрессивное состояние. Причем беспричинно. Он еще накануне машину ударил, просил [Валентину взять на свое имя] кредит — она отказалась. Видимо, его все это раздражало. Когда он начал издеваться над моей дочерью, он вначале ее одеялом бил. Но, тем не менее, она вся в синяках была, потому что под конец уже одеяла не было.

Исправлено 18 февраля 2020 года. Изначально ошибочно говорилось, что Габараева прожила со Слановым полтора месяца.

Редактор: Дмитрий Ткачев