Запись в дневник на уроке истории

18-летний Вадим Осипов — сирота, своего отца он не знает, а мать умерла в 2011 году. Юноша воспитывался в кадетском училище в Оренбурге и не раз побеждал на школьных олимпиадах по физике и географии. Летом прошлого года он поступил в петербургскую Военно-космическую академию имени Можайского на факультет топогеодезического обеспечения и картографии. Через восемь месяцев, 10 апреля, Санкт-Петербургский гарнизонный военный суд арестовал Осипова на два месяца по подозрению в содействии террористической деятельности (часть 1 статьи 205.1 УК). Обвинения ему пока что не предъявлены.

За неделю до ареста, 4 апреля, первокурсник Осипов сидел на уроке истории и записывал в тетрадь мысли, которые крутились у него в голове после случившегося накануне теракта в петербургском метро.

«Честно говоря, я не знаю, как можно планировать теракты по одному году, по 2-3 года, а в самом конце облажаться и сесть в лужу. Такое малое количество жертв и столько потраченных сил. Вчера в метро был взрыв. 11 человек погибло и вроде 50 ранено. Как по мне, 11 человек — это детский сад, даже спонтанное решение может унести больше жизней. Что сложного в том, чтоб сделать от 100 жертв. По-моему, это довольно легко, самое главное — было бы чем, но это не проблема», — строчил курсант.

«Это мой комментарий по поводу вчера. А сегодня у меня на душе дождь и слякоть. Я стал больше уставать, настроения совсем нет. Приходится улыбаться, ведь иначе я совсем сойду с ума. Кому бы я ни рассказывал о своих планах, все смеются и не воспринимают меня всерьез. А ведь я-то и не шучу. Все планы, которые созрели у меня в голове, появились не просто так. Я планирую их подготовку и осуществление в своей голове», — признавался он.

Урок продолжался. Осипов писал в дневник. Когда план захвата оружейной комнаты был расписан по минутам (в воображении подростка это должно было произойти во время развода роты на плацу), учитель истории Никулин заметил, что курсант занят чем-то посторонним.

После недолгого сопротивления он отобрал записи ученика, и, прочитав размышления юноши, сообщил об их содержании сотрудникам ФСБ. Курсанта Осипова сразу же отвезли на осмотр в психоневрологический диспансер, а на следующий день его подробно опросил майор спецслужбы по фамилии Круть.

В разговоре с сотрудником ФСБ юноша поделился планом по захвату казармы, который так и не успел записать до конца в дневнике, пересказывает протокол опроса Осипова адвокат Виталий Черкасов из международной правозащитной группы «Агора». Вадим якобы «решил кого-то завербовать в качестве второго исполнителя» и даже обсудил свой план как минимум с десятью кандидатами на роль сообщника, причем, как утверждается в протоколе, спрашивал у каждого: «Смогли бы вы кого-нибудь убить при самообороне или при нападении?».

Курсант довольно подробно рассказал майору ФСБ, как, по его мнению, двое заговорщиков могли бы захватить комнату хранения оружия и забаррикадировать вход в казарму кроватями и тумбочками. «После начала исполнения Гимна РФ на плацу, когда весь личный состав повернут спиной к казарме, осуществляется поджог тумбочек и матрацев на лестнице для задымления и затруднения прохода, дым будет едкий, и, если потушат пожар, все равно не пройдут, так как форточки высоко и их открыть невозможно. Для какой цели осуществить захват казармы, я не думал», — приводятся в протоколе слова Осипова.

«Свою идею я считаю интересной, так как впоследствии ее можно использовать для выявления недостатков в системе, например, в распорядке дня», — заметил молодой человек.

Азбука домашней борьбы с терроризмом

Откровенничая с майором, курсант сказал, что увлекся планированием воображаемых вооруженных атак после инцидента в Псковской области, когда двое подростков, забаррикадировавшись в частном доме, сначала открыли стрельбу по силовикам, а после совершили [Роскомнадзор]. Затем он узнал про массовое убийство в американской школе «Колумбайн», а в комментариях к одному из тематических видео наткнулся на упоминание книги «Русская кухня. Азбука домашнего терроризма». В этой книге, по словам Осипова, его заинтересовал только раздел о взрывных устройствах. После поездки в психдиспансер он переслал ее по мессенджеру товарищу, также заинтересовавшемуся «Азбукой».

Из книги Осипов узнал, к примеру, как сделать из подручных ингредиентов напалм, и что воткнутый в тело человека нож надо провернуть на 180 градусов. «Книга, по моему мнению, хорошая», — приводятся слова курсанта в протоколе опроса.

«Азбука "Домашнего терроризма"» была включена в федеральный список экстремистских материалов по решению Центрального районного суда Новокузнецка в августе 2009 года.

Текст книги, якобы изданной в 2003 году «Центром помощи "Домашним террористам"», по-прежнему доступен в интернете. Авторами указаны некто «аЛЕКСей БЛАЖенный» и «БЛАЖенный АвДЕЙ», а в аннотации говорится, что книга «посвящается идее русской национальной террористической кухни» и представляет собой руководство «по рецептам самых известных и признанных русских революционеров».

В 2007 году против студента Саранского кооперативного института Александра Пьянзина возбудили уголовное дело по статье 205.2 УК (призывы к терроризму) за публикацию ссылки на «Азбуку "Домашнего терроризма"» на одном из городских форумов. Дело вело главное управление МВД по Приволжскому федеральному округу, а начальник следственной части управления Вячеслав Старков называл это расследование серьезным достижением своих подчиненных. «Это первое дело в России, возбужденное за публичные призывы к террористической деятельности», — говорил Старков.

Сам Пьянзин утверждал, что не читал «Азбуку» и не публиковал ссылок на нее. При этом на допросе в статусе свидетеля он говорил, что случайно нашел книгу в архивах и опубликовал ссылку, не зная, что это противозаконно. В январе 2010 года суд полностью оправдал Пьянзина. Через несколько месяцев он отсудил у правительства 250 тысяч рублей компенсации.

Следующая встреча 18-летнего курсанта уже с двумя сотрудниками ФСБ произошла 8 апреля, содержание их разговора Вадим пересказал адвокату Виталию Черкасову, когда тот вступил в дело. По словам юноши, сотрудники «говорили, что им известно о том, что Осипов часто шутил в компании с друзьями, и они просили рассказать об этих шутках». При этом все «шутки», интересовавшие сотрудников спецслужбы, были однотипными: что бы делал курсант, оказавшись на месте террористов.

Собеседники уверяли Осипова, что все сказанное им останется между ними; юноша же, по его словам, предположил, что его вербуют. На службу в ФСБ он мечтал поступить после академии. Курсант с удовольствием перечислил свои «шутки» — например, о том, что можно «взорвать чайник в руках у старшины» или «заминировать генеральскую дорожку, ведущую к плацу».

«По натуре я люблю шутить, мои друзья говорят, что со мной нельзя говорить на серьезные темы. Если я с ними и говорил на тему терроризма или взрывов, то это были мои шутки. Например, я в составе сводной группы неделю участвовал в "Антитерроре", после чего пошутил, что "зачем нам бронежилета и автоматы, если в них неудобно будет убегать от террористов". Теперь я опасаюсь, что моих друзей могут настроить против меня, убедив их, что я принял ислам и серьезно говорил про теракты», — объяснил Осипов адвокату Черкасову. Из материалов дела известно, что однокурсники действительно дали показания против Вадима, но содержание этих показаний пока неизвестно.

После того, как сотрудники ФСБ провели вторую встречу с курсантом, заместитель начальника 4-го отдела спецслужбы по объединениям Воздушно-космических сил Комендантов подал начальнику рапорт об обнаружении признаков подготовки преступления по статье 205.1 УК. В тот же день было возбуждено уголовное дело.

Следственный изолятор №4 в Санкт-Петербурге. Фото: Замир Усманов / ТАСС

В рапорте утверждается, что Осипов «оправдывает совершенный 3 апреля теракт», планирует совершить «противоправные действия на территории Академии», а для изготовления СВУ изучил «Азбуку терроризма». В документе подчеркивается, что специалисты Военно-медицинской академии имени Кирова не выявили у курсанта психических отклонений.

Вадима Осипова задержали 9 апреля, на следующий день состоялось заседание по избранию меры пресечения. Как говорится в постановлении суда, курсанта подозревают в том, что он, изучив «Азбуку "Домашнего терроризма"», «стал устойчиво придерживаться экстремистских позиций и идеологии насилия с практикой воздействия на принятие решений органами государственной власти».

Курсант просил не брать его под стражу и утверждал, что никогда не собирался воплощать свои фантазии в жизнь: «Я изложил этот план только из интереса, что могло бы быть. Никаких сообщников я не искал, просто для своего интереса я спрашивал, кто мог бы это сделать. Я не собирался совершать преступления».

Суд отправил его в СИЗО на два месяца.

Камера с особым контролем

Сначала курсанта поместили в петербургское СИЗО-4, где он провел 17 дней. В изоляторе молодого человека осматривали психиатры. Как рассказал Вадим адвокату Черкасову, сначала его сокамерником был выходец из Средней Азии, но вскоре того заменили на «буйного человека, который демонстрировал, что у него не все в порядке с психикой». В изолятор приходил следователь — заместитель руководителя военного следственного отдела по Красногвардейскому гарнизону Алексей Суровцев, который, по словам Осипова, уверял, что «ему известно о том, что я принял ислам, что с этой целью в январе я посетил своего друга Николая Татаринова в Рязани».

Курсант настаивает на том, что он атеист и никогда не был в Рязани, хотя действительно вел переписку со своим рязанским приятелем.

Первое время его интересы представлял адвокат по назначению, затем в дело вступил Черкасов, который впервые встретился с юношей 27 апреля. На следующий же день подозреваемого перевели в петербургское СИЗО-1, известное как «Кресты». Причину перевода молодому человеку не объяснили, но в разговорах силовиков упоминалось некое «заболевание». Сам курсант позже рассказал адвокату, что на самочувствие он не жаловался, разве что «психологически чувствовал себя неважно, так как некоторые сотрудники СИЗО-4 говорили, что я обязательно сяду».

В «Крестах» курсанта первым делом отправили на обследование к психиатру, который сказал юноше, что не обнаружил у него никаких отклонений. После осмотра Осипова на 15 минут поместили в обычную камеру, а затем вернули к тому же врачу, который, сославшись на некое «указание руководства», объявил о переводе подозреваемого в «камеру с особым контролем».

Это помещение Вадим описывает так: «В центре стояла стальная кровать, приваренная к полу. На ней находились матрас и подушка без постельного белья <...> Еще в камере располагается санузел, но не было раковины и кранов для того, чтобы можно было мыть руки и лицо, чистить зубы <...> На стене около двери была расположена видеокамера. Когда меня заводили в камеру, потребовали снять всю одежду и дали халат. В этом халате я находился все дни, которые провел в этой камере. Было очень холодно, я постоянно мерз, по этому поводу я обращался к сотрудникам и врачам о переводе меня из этой камеры в более приспособленные условия, но мне говорили, что ничего сделать не могут, у них есть распоряжение содержать меня в этой камере».

Утром 3 мая Осипова вновь вызвали к психиатру на осмотр. Врач рассказал, что ему звонил заместитель начальника академии, который интересовался: «Почему Осипов хочет себя убить?».

«После этих слов я рассмеялся, так как у меня нет таких намерений, на что врач сказал: "Я это понимаю, ты это понимаешь, а они этого не понимают"», — рассказывает молодой человек. В тот же день после обеда его перевели в другую камеру психиатрического отделения, в которой кроме Осипова содержатся еще два человека.

Врачи в обоих следственных изоляторах, по словам арестованного курсанта, на словах заверяли, что не сомневаются в его адекватности. Однако адвокат Виталий Черкасов предполагает, что содержание юноши в одиночной камере психиатрического отделения, где еду подают с пластиковыми столовыми приборами, может свидетельствовать о намерении медиков признать его подзащитного невменяемым.