В Москве прошли переговоры о ситуации в сирийской провинции Идлиб между турецкой военной делегацией и российскими официальными представителями. Накануне президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган сделал очередные резкие заявления в адрес России. Тем не менее, обозреватель “Ъ” Максим Юсин считает, что Москва и Анкара в итоге сумеют найти компромисс по Идлибу и не допустить обрушения двусторонних отношений.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Если судить по заявлениям, звучащим из Анкары, а в последнее время и из Москвы, может сложиться впечатление, что отношения между Россией и Турцией переживают жесточайший кризис и стороны оказались едва ли не в шаге от военного столкновения.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган обвиняет Кремль в безоговорочной поддержке «кровавого режима» Башара Асада в Сирии, открытым текстом просит поддержки своего американского коллеги Дональда Трампа для проведения более жесткой политики на сирийском направлении и по-прежнему угрожает нанести удар по правительственным силам Дамаска, если до конца февраля те не отступят из районов, захваченных в ходе последнего победоносного наступления в мятежной провинции Идлиб. Более того, турецкие военные регулярно рапортуют о десятках, а то и сотнях ударов по позициям сирийских войск, на удивление точно сообщая число «нейтрализованных» солдат и офицеров армии Асада — то 101, то 61, то 89.
В свою очередь, и Москва, какое-то время сохранявшая сдержанность, ужесточила тон — теперь российские военные на регулярных брифингах обвиняют Анкару и в поставках военной техники исламским радикалам в Идлибе, и в оказании им артиллерийской поддержки в ходе тех или иных операций. Посол России в Турции Андрей Ерхов сообщает о поступающих ему угрозах — и это вызывает особое беспокойство, если вспомнить, что его предшественник Андрей Карлов был застрелен в Анкаре в декабре 2016 года.
В общем, война слов идет по полной программе, и в этом смысле ситуация напоминает конец 2015 года, когда двусторонние отношения обрушились после уничтожения турками российского бомбардировщика Су-24 и гибели пилота Олега Пешкова. Впрочем, от того кризиса есть одно принципиальное отличие. Сейчас Москва и Анкара гораздо более тесно связаны друг с другом, зависят от совместных проектов, в том числе в газовой и атомной областях, сумели реализовать, несмотря на давление США, контракт на поставки российских ракетных комплексов С-400.
А, кроме того, и Эрдоган, и Владимир Путин находятся в международной полуизоляции, конфликтуют с Западом, и в этой ситуации наживать себе нового врага, да к тому же в лице вчерашнего союзника, было бы совсем уж неразумно.
А значит, надо договариваться. И в этом смысле вполне может оказаться, что грозные, порой провокационные заявления Эрдогана — это элемент восточного торга, когда в ожидании сделки максимально завышают свои претензии. Да и внутри страны турецкому президенту необходимо поддерживать образ «крутого парня», который не боится ни Трампа, ни Путина, ни тем более Асада и со всеми готов говорить лишь с позиции силы.
Но если от слов перейти к делу, получается, что Эрдоган далеко не столь всемогущ. Несмотря на его ультиматумы, сирийские войска решили практически все задачи, которые ставились перед началом наступления в Идлибе. Кроме того, в последние дни пришли обнадеживающие для Асада новости с другого, смежного участка фронта — из-под Алеппо. Там в считанные часы обрушилась оборона боевиков на подступах к городу — позиции там они держали восемь лет, а тут неожиданно отступили практически без сопротивления, сдав несколько десятков населенных пунктов и целые укрепрайоны. Логично предположить, что без согласия Турции (а возможно, и без ее приказа) это бы не произошло, что есть некие тайные договоренности, в соответствии с которыми перераспределяются зоны ответственности в Идлибе и соседних районах.
В те области, которые Анкара считает зоной своих особых интересов, уже введены турецкие войска, причем мощнейший контингент (по разным данным, от 7 до 11 тыс.). В какой-то момент они повсеместно войдут в соприкосновение с наступающей сирийской армией. И тогда фронт стабилизируется. Дальше возможны варианты. Не исключено, что в эти районы войдет российская военная полиция, чтобы стать своеобразным буфером между турецкой и сирийской армиями и тем самым предотвратить возможное столкновение между ними.
Конечно, такой сценарий далек от идеала с точки зрения как Дамаска, так и Анкары. Асад заявляет о желании освободить всю территорию страны, а тут без приглашения в суверенное государство вторгаются иностранные войска и мешают это сделать. Эрдоган, со своей стороны, считает, что Дамаск и стоящая за ним Москва нарушили предыдущие договоренности (в первую очередь, Сочинский меморандум) и в результате последнего наступления сильно «ужали» турецкую зону ответственности.
Но, видимо, с этим Анкаре в итоге придется смириться. А Асаду придется смириться с тем, что над частью территории своей страны он в обозримом будущем восстановить контроль не сможет. В конце концов, и Эрдогана можно понять. Если Дамаск захватит весь Идлиб, именно в Турцию хлынут миллионы беженцев. Ведь как раз в этой провинции сконцентрированы сейчас наиболее непримиримые оппозиционеры и члены их семей, которые ни при каких условиях не захотят жить под властью нынешнего сирийского правительства. А с таким потоком новых беженцев Турция едва ли сумеет справиться.
Если не на Дамаск, то на Москву эти аргументы Анкары должны подействовать. А значит, основы для компромисса есть. Надо только оформить их в виде нового соглашения, которое позволило бы всем сторонам сохранить лицо.