Мне всегда казалось бессмысленным и неправильным делить людей по признаку гендера — в смысле интеллекта, секса и того, кто должен оплачивать счета. Понимая, что мы живем в мужском мире, я все же никогда не относилась к мужчинам как к врагам или детям.

Тысячелетия патриархата, как говорится, пальцем не раздавишь, в один миг не зачеркнешь, и потребуется еще тысяча харви, чтобы по-настоящему что-то изменить. Причем не только мужчинам, но и женщинам: мы ведь тоже часть этих патриархальных традиций, и нам тоже нужно время.

И вдруг грянула пандемия. Карантин, изоляция, безработица, социальный и финансовый кризис. А также кризис экзистенциальный, кризис среднего возраста и еще кризис в отношениях – два последних преимущественно у мужчин.

Вырванные из привычной среды обитания, лишенные того, к чему успели привыкнуть за двадцать относительно благополучных лет, мужчины сейчас по большей части демонстрируют хрупкость личности, лабильность психики и склонность к разного рода сумеречным состояниям души.

Принято считать, что женщины в принципе более адаптивны и лучше приспособлены к выживанию - ну вроде как от природы. Принято считать, что женщины - они как кошки: по семь жизней и умение приземляться на четыре лапы. А мужчины… мужчины… они у нас, получается, котики: диван, почешите мне животик, я не могу, у меня лапки.

Не сегодня, мои хорошие. Сегодня я буду жестко.

Понимаете, мы все это уже видели — в 90-х, когда мужики массово спивались, пока их жены работали уборщицами, сражались в очередях за синий куриный трупик, который потом превращали в три обеда для всей семьи, а по ночам перешивали свои платья, чтобы дочерям было в чем поплясать на дискотеке под песни группы «Ласковый май». Мы не оплакивали свои пропащие жизни, свои дипломы о высшем образовании и свою ставшую вдруг никому не нужной — и неоплачиваемой! — работу в журнале про классическую музыку. Мы просто шли и добывали пропитание детям и вот тому, растерянному, который не знает, что делать, и ругается с молодым Жириновским в телевизоре.

А потом, в конце тех проклятых 90-х, мы шли на фиг — когда оказывались не нужны тем из растерянных, кому внезапно везло: ты старая, тридцатилетняя, измученная и немодная, ты подъезды мыла и на рынке торговала, а она «Мисс Выдропужск», любовь всей жизни и шикарно смотрится в моем «шестисотом».

Мы все это уже проходили, понимаете?

Когда Гоша, он же Гога, он же Жора, который «на том простом основании», вдруг в одночасье утратил это «простое основание» и перестал быть мужчиной — таким, каким видел себя и каким хотел, чтобы его видели женщины. Мы уже утешали, поддерживали, ободряли и обнадеживали — даже там, где это было совсем бесполезно. Спасали, вытаскивали, терпели. Жили, как чертов граф Монте Кристо — с девизом «Ждать и надеяться». И вроде выжили.

А теперь все сначала, только с ипотекой, кредитами и молодым поколением, для которого 90-е все равно что палеозой. И все с тем же растерявшимся испуганным мужчиной рядом, только теперь у него вместо Жириновского и телевизора — интернет.

А в интернете — тьма. Эту тьму можно читать, изучать, сопоставлять и анализировать. Пока женщина бьется с ополоумевшими от сидения дома детьми, тащит на себе быт и пытается хоть как-то поддерживать «погоду в доме», чтобы никто друг друга не поубивал.

Разница в том, что сейчас — и это бросается в глаза — вчерашний «я решаю, я мужик», а сегодня внезапно великовозрастный дитятя, требующий внимания и утешения, вызывает разве что раздражение, не всегда даже и глухое. Все-таки десятилетия феминистского дискурса, который так или иначе затронул всех, кто умеет читать, даром не прошли. Все-таки что-то изменилось и в наших жалостливых женских головах.

За время карантина я выслушала и прочитала какое-то невероятное количество мужских жалоб. На отсутствие денег, на потерю работы, на то, что невыносимо сидеть дома без возможности побыть в тишине. На страх перед завтрашним днем. На жену, у которой отросли корни волос, и которая стала нечуткой, жестокой и какой-то чужой, хотя, казалось бы, столько лет вместе. «Я понял, что мы, в сущности, чужие люди». «Я был хорош для нее только когда зарабатывал». «Она меня совершенно не понимает».

Мой вопрос звучит так: мужик, а где была твоя жена, пока ты обдумывал все эти драматические моменты ваших отношений? Чем она занималась? Предавалась похожим размышлениям в другом углу комнаты? А кто тогда убрал квартиру, сгонял в магазин и принес оттуда не только пиво, проверил дистанционные, будь они неладны, уроки у детей?

Казалось бы, люди, пережившие 90-е, должны быть покрепче. Казалось бы, сейчас не страшнее чем тогда. Казалось бы, за двадцать лет можно было научиться вести себя со спокойным достоинством.

А еще, казалось бы, следовало понять, что женщины за это время изменились. Что тащить на себе весь груз семейных проблем плюс еще одно попугайское крылышко в виде расклеившегося мужчины — нет у нас больше ни сил, ни желания. Я тоже устала, мне тоже страшно, я тоже хочу в отпуск. Я тоже потеряла работу. Мне тоже нужны личное время, пространство и поддержка. Не стена уже даже каменная, не верим мы больше в стены из мужчин, а хотя бы поддержка. У меня слишком мало эмоциональных ресурсов, чтобы тратить их на трясущийся рядом студень, на мужчину, вся мужественность которого испарилась вместе с хорошо оплачиваемой офисной работой и возможностью пить пиво в баре.

А на чем она вообще держалась? На стабильной, спокойной, сытой жизни? На комфорте? На привычной смс из банка, сообщающей о том, что «капнула зарплата»? А как же все разговоры про мужское и женское, про эмоциональность женщин и самообладание мужчин? Про то, что женщин не поймешь, а мужик всегда с принципами и прямой, как стрела. Ну, если настоящий мужик, конечно. Про «старую школу» и «старую закалку»? Где это все? Куда пропало?

На этом фоне вопли мужской части поколения 50+ о праве мужчин на ухаживания, флирт и демонстрацию маскулинности выглядят особенно смешно. Дядя, куда ты лезешь, какой флирт, у тебя сопли до колен, подобрал бы.

Иди на завалинку, мачо, и шипи оттуда «прассститутки» феминисткам и движению MeToo в спину — вот твой потолок в отношениях Эм и Жо. Твои ровесницы сильнее, активнее и, как ни странно, учитывая, что они перенесли 90-е на ногах, пока ты на диване печалился о судьбах народов — моложе.

Нет, не все мужчины растеклись печальной лужицей — многие остались людьми. Почему не большинство, спросите вы? Откуда такие глобальные обобщения? Да потому что, будь вас, сильных, спокойных, достойных — большинство, мир, который, напоминаю, по факту все еще мужской, был бы другим. А он — сами видите.

Вы, кстати, не думайте, что нам, женщинам, больше вас не надо. Отчего же. Человек — создание парное. Мы будем хотеть отношений, и жить вместе, и просыпаться рядом с кем-то.

Мы будем бороться за мужчин, выходить замуж, вить гнездо, покупать подарки, рожать детей и любить. Подносить патроны, прикрывать спину, быть надежным тылом, если уж прибегать к терминологии времен СССР. Но не кому угодно, нет.

Не тому, кто в страхе рассыплет эти патроны под ноги, на них же поскользнется и шмякнется на спину с унылым воем: «Я не могу, у меня лапки!» Не тому, кто один шарик потеряет, а второй — сами знаете что.

А тому, у которого, фигурально выражаясь, оба шарика на месте. Нормальному. Который тоже тыл, патроны и вот это все, чего до сих пор ждали и требовали от женщин.

Вы — такой мужчина? Такой человек?

Тогда за вас стоит побороться.