Лишнее отрезать, гормоны вколоть, профессию сменить и другие советы хирурга и психолога, как не стареть

Искорнев: Оставлять висеть, да. Самое главное, что происходит с возрастом, это когнитивное старение. То есть первое, что у нас подвергается изменениям, это наш головной мозг, об этом говорит наша всеми любимая Татьяна Черниговская и так далее. То есть это первое, за чем нужно следить.

Как можно понять, что вот уже произошло когнитивное старение? Сейчас мы попробуем.

Искорнев: Это самые разные моменты, нарушение памяти, вот Леночка постоянно рассказывает, что в понятии памяти существует огромное количество подвидов, быстрая, медленная, эмоциональная и так далее, есть огромное количество тестов, чтобы проверить эту функцию. Этому посвящена отдельная наука нейропсихология, мы об этом знаем. Второй момент, о котором мы говорим, уже приближенный к пластической хирургии, объективное восприятие возраста, потому что когда мы видим любого человека, которого мы не видели до этого, мы оцениваем пол, мы оцениваем сексуальную привлекательность, мы оцениваем этническую принадлежность, возраст и так далее. То есть, есть определенный шаблон, по которому мы оцениваем, насколько человек нам вообще соотносится с какой-то нашей шкалой ценности, в том числе сексуальной. Если мы говорим о каких-то более медицинских понятиях возраста, это критерий биологического возраста, потому что опять же у биологического возраста огромное количество измеряемых объективных показателей взросления. У нас с 20 до 50 уменьшается на 60% концентрация половых гормонов. Когда у нас у всех, у мальчиков и у девочек, уменьшается тестостерон, теряется вот эта победоносная тяга что-то делать, вставать в шесть утра, просто бизнес замутить, что-то такое, учить языки и так далее. Как-то уже сто раз подумаешь, идти на вечеринку или не идти, у многих возникает хандра в 40-45, это тоже является, кстати, проявлением снижения уровня половых гормонов. Это отдельный разговор, как американские психологи всех начинают сразу…

Тот самый кризис среднего возраста, это на самом деле понижение гормонов.

Искорнев: Это уже давно измерено. Когда вас сажают на антидепрессанты, и на самом деле еще больше усугубляют эту ситуацию, первое, с чего начинают грамотные антиэйдж-эндокринологи, у них прямо свое такое направление антиэйджинг, это концентрация половых гормонов. И таких маленьких подвидов, их очень много, поэтому когда мы говорим о каком-то соответствующем, вот сейчас модный текст, 50 это новые 30, если мы хотим, окей, с «пластикой» разберитесь сами, как вы относитесь к этому, но если вы хотите внутри себя ощущать на 30, при этом по паспорту вам 50, то есть над чем поработать, помимо эстетической медицины. Опять же, если уж совсем честно, я встречаю огромное количество пятидесяти, шестидесятилетних женщин, которые говорят один и тот же текст «Слушай, я воспитала детей, у меня уже второй муж, которого я либо люблю, либо он уже отослан проживать на дачу, я хочу заниматься какими-то новыми хобби, я хочу доигрывать какие-то вещи, какие-то сценарии, которыми не было времени тогда. Но некоторые из этих сценариев выглядят немножко глуповато, когда я надеваю вот такую юбку».

На самом деле, главный вопрос, как быть готовым к тому, не быть в ужасе, когда ты вдруг себя на этом поймал, что вот с тобой это случилось?

Искорнев: Планомерно работать над этим. Есть так называемые эпигенетические факторы, в том числе старение, то есть то, что мы называем, вы действительно выглядите то, как вы прожили, вот этот «бабушкин тест» на кухне, он имеет генетическое подтверждение, которое связано с тем, что действительно, конечно, мы планомерно, по капельке, делаем инвестицию в то, как мы будем выглядеть в определенном возрасте, это так.

Фейгин: Сегодня есть исследования, которые говорят про эпигенетику, что то, что нам изначально дается с точки зрения генетики, и эпигены это белковые программы над генами, которые либо их активируют, либо нет, что в процессе своей жизни, влияя и понимая себя, прислушиваясь к себе и влияя на внешние факторы, которыми ты себя окружаешь, себя можно перепрограммировать чуть ли не на генетическом уровне, то есть на генетическом уровне. Сегодня уже есть исследования, просто предмет моей научной деятельности, он как раз в этой плоскости, в психогенетике, и сегодня уже есть научные исследования, которые как раз и подтверждают то, что человек за жизнь может себя перепрограммировать на генном уровне.

Вот если вернуться к вот этой концепции, как войти в это состояние не травматично, а наоборот, очень органично? Вот я услышала, что нужно идти к эндокринологу и выравнивать свой гормональный уровень. Но все-таки, вот предположим, когда ты еще, когда еще слово «старение» еще не имеет, как тебе кажется, к тебе отношения, например, тебе накануне сорока. Как нужно входить в эту ситуацию, чтобы дальше легче было переживать взросление?

Искорнев: Как входить в сорок, чтобы не чувствовать, что вам сорок?

Да-да, чтобы не чувствовать, что тебе сорок и скоро пятьдесят. И что пятьдесят не наступило, вот.

Искорнев: Мне кажется, что основная проблема наша, это то, что… Понятно, что солнышка нет, это только ленивый уже не сказал про витамин D3, про то, что есть такой прекрасный витамин-гормон, за которым нужно следить. Но основная проблема в том, что мы очень часто занимаемся такими видами деятельности, которые не приносят нам достаточный уровень дофамина и серотонина, то есть гормонов удовольствия, которые в общем-то скрашивают все абсолютно в нашей жизни. И как бы не был банален мой совет, мы не можем себя чувствовать на 20-30 лет в 40, если мы не занимаемся спортом. Потому что многие к этому относятся исключительно как к такой методике построения тела, но на самом деле, когда мы работаем с крупными группами мышц, мы стимулируем очень мощно выработку гормонов. И очень многие люди, я знаю, очень многие мои пациенты, они ходят в спортзал не потому, что им нужно сделать фигуру, а потому, что они так себя чувствуют гораздо бодрее, сочнее. Это самый простой, самый дешевый, бесплатный, как хотите, совет, который можно дать, потому что иначе все складывается к тому, что мы в 45 лет начинаем обсуждать свойства пятновыводителя. Ну, в общем этим все сказано.

Фейгин: Это один из советов, который мы даем для того, чтобы выходить из сезонной депрессии.

Твой рецепт этой ситуации, как входить в условные сорок лет, в состояние вот этого перелома, как сказал Андрей, вот этого кризиса среднего возраста, чтобы он не наступил на самом деле?

Фейгин: Смотрите, здесь немножко нельзя уходить еще от каких-то процессов биологических, которые так или иначе в нашем теле проходят, потому что сегодня пубертат, переходный возраст все-таки решили продлить, он раньше был 12-18, теперь это 12-25, потому что высокий уровень инфантилизма помогает нам абсорбировать большие потоки информации, которая сегодня на нас сыплется. Двадцать лет назад мы столько информации в течение дня не получали, а сегодня на часах, на телефоне постоянно все эти новостные потоки. А процесс взросления, или старения, как в физиологии мы его называем, начинается в 25 лет в принципе, какие-то процессы начинают замедляться не в 40, а в 25. Поэтому здесь я с Андреем как раз соглашусь в том, что если ты изначально не закладываешь для себя хороший фундамент для того, чтобы постепенно, кирпичик по кирпичику строить, это как раз и есть путь к тому, чтобы плавно входить в свои 40, принимать их. И постоянно ты делаешь вот эту калибрацию, насколько твои потребности и желания соответствуют внешнему.

В 25 нужно идти к эндокринологу?

Искорнев: Нет, ну все-таки в 40.

Ну так старение начинается в 25.

Искорнев: В 25 можно еще спортом решать вопросы. Понимаете, нет одного совета. Мы должны сохранить низкий вес. Я понимаю, что это неудобно, мы все набираем, мы все полнеем, у нас у всех есть это хобби — контроль веса. Но все равно более стройные люди выглядят моложе, хоть ты тресни, все равно это так.

Инна Денисова, журналист, режиссер: В Европе люди вообще не понимают, почему русские женщины боятся старения. Короче говоря, я сейчас попробую тоже, понимаю, что это вызовет, так сказать, волну гнева, сейчас попробую как бы объяснить, почему. В какой-то момент в языковой школе мы встретились с девушкой, по-моему, 8.30 было утра, она пришла в короткой юбке, на каблуках, в помаде. Я пришла в кедах. Она на меня посмотрела и говорит: «Ты русская, почему ты так выглядишь? Наверное, ты из Москвы, там как в Европе, вы ходите в кедиках тоже, а у нас вот женщины типа не позволяют себе так ходить, я из Ставрополя» Я говорю, да, у меня есть, наверное, на это ответ, потому что женщины из более тяжелой социальной среды вынуждены, для них внешность, каблуки, сексуальный вид, собственно, единственная возможность устроить свою жизнь и выжить. Потому что это выйти замуж как бы, это подача себя через некий сексуальный образ, как бы объективация себя, то есть я равно сексуальный объект. Я ношу каблуки, я изо всех сил стараюсь, так сказать, вызывать…

Искорнев: Каждый сам украшает свое рабочее место.

Я поняла суть вопроса. На самом деле, насколько это релевантно мировой практике и мировому какому-то современному подходу, стремление выглядеть моложе?

Денисова: Например, парижанки относятся с изумлением к тем женщинам, которые маскируют свой возраст, и особенно как бы маскируют его заметно, когда пятидесятилетняя женщина приходит, у которой абсолютно гладкое лицо, это вызывает непонимание.

Так это же непонятно, что ей пятьдесят.

Денисова: Все понятно. Нет такого, что непонятно, что ей 50, а все подумали 25, нет такого. Ей просто 50 и у нее гладкая кожа.

Дарья Досталь, актриса, продюсер: Можно, я быстро скажу, совмещу все, что слышала, и отдам микрофон? Во-первых, что касается Европы, надо понимать, что женщины в Европе чувствуют себя априори увереннее, потому что закон всегда на ее стороне. Она действительно может не так следить за собой, не готовить, не уметь готовить вообще, оставлять своих детей с мужем, уходить гулять, курить и веселиться, потому что он от нее никуда не денется, потому что им сложнее с ней развестись. В Италии это можно умереть, развестись с женой. В Испании все отходит жене.

Можно вообще выглядеть как угодно поэтому.

Досталь: По сути, да. Но почему нашим женщинам сложнее всего? Мы должны шикарно выглядеть, уметь готовить, делать массаж, минет, что еще?

Только не его.

Досталь: На практике в идеале в нынешней конкуренции, помимо единичных случаев, когда встречаются души, влюбляются, и это действительно сказка, ты должна выдерживать конкуренцию. Конкуренцию ты как выдерживаешь? Ты должна быть хороша со всех сторон.

Дадим ответить.

Фейгин: Можно, я вначале прокомментирую, с точки зрения психологии, это вопрос того, как вы внутренне себя ощущаете, чтобы ваше внутреннее «я» билось с внешним, когда вы к зеркалу подходите. Я совершенно недавно узнала просто очень интересный факт, мы с коллегой, которая живет в Европе и там практикует, обсуждали как раз вопрос гармонизации, взросления, как подготовка к этой передаче. И я узнала для себя такой интересный факт, что в Испании государственное медицинское страхование оплачивает две пластических хирургии для женщин, это грудь и нос. Поэтому, если ты, ты в обязательном порядке должен пройти психологическое, работу с психологом, это не ограничивается консультацией, это тоже несколько сессий провести с психологом, и если это действительно причинно-следственные связи не нарушены, то есть я себе не хочу сделать грудь, чтобы понравиться больше своему молодому человеку, у меня есть, это вот про меня, про «я», про то, как я себя вижу и воспринимаю, то тебе государство оплачивает вот эту пластическую хирургию. Для меня это тоже было открытием, но в целом, одна из вещей, в которой мы с Андреем сошлись в свое время, сидя в очередной беседе, в том, что конечно, и гармонизация, любимое наше слово, она еще и про, чтобы твое внутреннее состояние отвечало твоему внешнему состоянию. Для каждого это свой процесс.

Искорнев: Поймите, хирургия очень разная. То, что мы видим на примере актрис, которые, к сожалению, ассоциируются с пластической хирургией, это не показательная «пластика», которую мы сейчас делаем. Если говорить о каком-то таком bespoke индивидуалистическом подходе к пластической хирургии, сейчас все делается совсем по-другому. И почему мы используем термин гармонизация, потому что термин гармонизация отражает на самом деле три параметра: это симметрия, это соотношение этническому географическому региону, к которому вы относитесь, потому что у афроамериканцев свои стандарты, у азиатов свои стандарты, у европеоидов третьи, и третье, это выраженность полового диморфизма. Что это такое, то есть стандарт мужской и женской внешности. Когда мужики начинают накалывать вот эти вот скулы, вот эти углы, сейчас это очень модно, якобы приближая себя к образу Кена или какого-то такого доминантного мачо, они становятся похожими на трансвестита. Так же и девочки, которые не зная, не понимая ни законов композиции, ни каких-то художественных канонов идут к косметологине-надомнице, которая их опять же накалывает огромным количеством гиалуроновой кислоты, она полностью перечеркивает свои достоинства и становится похожа на вот эту вот куклу, на которую показывают пальцем в Европе и в Америке. Это тоже большая проблема, потому что опять же вкус это дело такое, очень тонкое. Например, когда ребята, ученики мои и так далее, ординаторы приходят, я всегда говорю, что нужно насмотреться.

Алена Исаева, стилист, главный редактор Aizel.ru: С гравитацией начинать бороться в 25 лет, конечно, как у нас многие делают, это неправильно, я считаю. Я считаю, что это зависит, мне кажется, от лепки, от природной конституции. И потом лет к пятидесяти побороться с гравитацией это всегда хорошо, мне кажется, и правильно.

Не поздно к пятидесяти годам бороться с гравитацией?

Исаева: Правильно к пятидесяти, это самое разумное.

Поздно, да? И вот здесь вопрос — зачем?

Искорнев: Важный вопрос, мотивация и кооперация. Я чуть-чуть маленькая ремарка и потом… Вы, кстати, правильный задали вопрос, для чего вообще все это делается. Не для того, если у мужика любовница с третьим размером груди, не надо себе делать пятый, потому что он не вернется к вам, потому что вы это делаете исключительно для себя. У меня бывает такое, что пациентка консультируется, проходит лет пять, и в какой-то момент она принимает решение за секунду, потому что ей это нужно. Если вы пытаетесь, как раньше, с журналами приходили, сейчас девочки молодые с Instagram, с профилями, вот сделайте как… Это сразу она идет домой, потому что это абсолютно неправильная мотивация.

А с чем она должна прийти, с дневничком?

Искорнев: Она должна сказать, вот посмотрите, вот я, например, нос, ринопластика, вот Лена правильно сказала, я два часа трачу на то, чтобы выровнять как-то тенями, или чем вы это делаете, нос, сделать его. Я не могу так жить.

То есть она должна убедить?

Искорнев: Она должна объективно показать, что у нее есть какие-то измеряемые опять же критерии какой-то модификации. Когда начинается подмена мотивационных вот этих ценностей, мы сразу отправляем пациента либо к психологу либо куда-то еще.

Бокшицкая: Я в принципе даже не заметила, что мне скоро, в общем, будет сорок. Сейчас мне 41. Но мне активно про это все напомнили. Во-первых, мне объяснили, что сорок лет ― это для женщины возраст, когда ты должна переосмыслить, ты должна начать новую жизнь по подходу, заниматься собой, делать то… «И вообще, ты что, думаешь, что ты после сорока лет будешь кому-нибудь нужна?» ― говорили мне некоторые добрые подруги.

И тут я села думать, товарищи. Я не могу сказать, тут матом нельзя ругаться, поэтому я бы сказала, куда я бы их всех отправила. Это неважно, ребята, по факту это есть, это реальность, мы не можем отрицать реальность. Что я тогда сделала? Я села подумать. Что такое период от сорока до пятидесяти лет? Я поняла, что это офигенный период. Почему? В пятьдесят придется, правда, придумать что-то другое.

Но от сорока до пятидесяти лет ― это тот период, когда то, что тебе уже не дается природой, ты можешь купить за деньги. У тебя, условно, постарели… Какие-то есть изменения во внешности. Пожалуйста, иди плати бабки, занимайся у косметологов или спортом, кому что помогает, врачи, таблетки, все, что угодно. Ты можешь корректировать свое состояние деньгами. У тебя мозги. Кто-то говорил про изменения в мозгах. Ты заметила, что ты теперь тупеешь слегонца. Окей, опять же плати бабки, ходи на курсы, занимайся, учи иностранный язык, я не знаю, качай головоломку и делай еще что-нибудь.

С детьми ― опять же детородный возраст, плати деньги, можно рожать еще, в общем, до сорока восьми, пятидесяти лет даже, некоторые известные истории.

Можно рожать дистанционно теперь, в принципе.

Бокшицкая: Меня успокоила эта идея. Я опять, в общем, забыла про то, что мне надо париться по поводу возраста. Я как-то решила, что я еще поработаю, позарабатываю денег, если что-то меня сильно накроет, то я эту историю решу.

Искорнев: Но суть в том, что вам должно быть интересно с самой собой, и в этом задача.

Бокшицкая: Да, витальность! Ребята, витальность ― главное.

На самом деле самое важное, что я услышала из Аниных слов, ― то, что социум в определенный момент начинает тебе напоминать, как бы ты офигенно себя ни чувствовала, всюду бегала, у тебя было бы шило в попе, ты выглядела бы прекрасно и пользовалась бы успехом у мужчин, но при этом тебе говорят: «Что вообще в твои-то годы? Успокойся уже, юбку натяни на коленки».

Денисова: Аня, можно я дам ремарку? Это российский социум, я настаиваю на этом, это российский социум.

Гома: Когда начались какие-то семейные истории, передряги, да, когда ты уже не уверен, скажем, в чувствах со своим партнером, вот тогда ты начинаешь обращать внимание на себя. Например, у меня так это произошло. Здесь морщинки, здесь с шеей не то… В общем-то, как только эта волна проходит, ты находишь себе новое занятие, которое тебе нравится.

Я, например, сейчас хожу в школу актерского мастерства, да, и это очень круто. Это очень тяжело, ты стоишь, взрослая тетя, тебя, в общем-то, ругают, говорят, что ты бездарная дура… Нет, меня хвалят. Это я условно. То есть ты должен быть готов к тому, что, в общем-то, идет какая-то критика, и ты, собственно, хорошо ее воспринимаешь, потому что почему нет.

Собственно, если не делать акцент на этих сравнениях себя даже прежде всего с собой, то, в общем-то, нет никаких проблем. Ну шея, и дальше что?

Искорнев: Да у вас прекрасная шея. Новые навыки, новые впечатления ― это то, что нас убережет от Альцгеймера.

И тоже омолаживает.

Фейгин: Говоря про Альцгеймера, вот волшебное слово, и деменцию.

Не хотелось бы про него, мне казалось, что мы еще далеки от этой темы.

Фейгин: Послушайте, Альцгеймер и деменция начинаются… Начиная с пятидесяти надо уже об этом задуматься. Деменция настигает человека, когда у него понижается его социальная вовлеченность. Социальная жизнь нас спасает от деменции и Альцгеймера. Поэтому общение с друзьями ― да, с возрастом круг как-то сужается часто тех, с кем мы общаемся, а в целом не нужно его сужать.

Социальная вовлеченность. Часто говорят, что человек перестал работать, ушел на пенсию и быстро умер после этого. Или закончилась какая-то в нем жизнь, ушла из человека. Он сидит, телевизор смотрит целый день, ничего не делает.

Если бы это был рецепт, я знаю людей, которые не умрут никогда.

Фейгин: Да, будут жить вечно.

Например, у нас есть Вика Шелягова, я думаю, она будет жить вечно, если скоррелировать. Лена говорит, что активная социальная жизнь ― это гарантия, во-первых, никогда не заболеешь ни Альцгеймером, ни деменцией, во-вторых, будешь жить вечно, потому что социальные связи ― это такой рецепт для вечной жизни. Вика, вы тоже так считаете? Я уверена, что вы так считаете.

Шелягова: Не знаю, я считаю, что как-то очень… Если за что-то беремся, то агрессивно. Если правильное питание, то агрессивно, если борьба с возрастом ― агрессивно… Слушайте, надо принимать свой возраст, какой он есть, то есть просто не обращать на это внимание, не обсуждать ни такой, ни такой. Вот он есть по факту существования на сегодня.

Я читала, Лена мне прислала вопросы: «Смирение или принятие?». Это такие божьи понятия. Смирение по жизни должно быть, и принимать мы тоже должны всё по жизни. Поэтому как есть, так и есть, и слава богу.

Вика, когда вас спрашивают, сколько вам лет, вы легко отвечаете? Я обнаружила, что для меня это проблема.

Шелягова: Да. Легко, потому что я не осознаю этого. Нет, когда я думаю, что через несколько лет будет пятьдесят, я думаю: «Нифига себе, цифра какая-то такая».

Надо отмечать.

Шелягова: Да. И не более того. Естественно, давайте не будем обманывать себя, с возрастом ты чувствуешь себя хуже. Да, просыпаешься с утра хуже, устаешь быстрее, иногда хочется спать. Поэтому никого не надо обманывать и говорить, что ничего не изменилось. Когда-то прекрасно сказал Джигарханян: «Если вам будут рассказывать, что в возрасте есть что-то прекрасное, то вас глубоко обманывают, ничего прекрасного там нет». Поэтому тоже могу сказать, что ничего прекрасного нет. Конечно, хочется иметь возможности и мозги сегодняшние, а все остальное двадцатилетнее для того, чтобы бегать, прыгать и скакать.

Вы сравниваете? Сколько вы инвестируете в красоту, например? Как это происходило лет десять назад и как это происходит сейчас? Насколько выросли косты?

Шелягова: В красоту нисколько не инвестирую. Я помню, что когда в тридцать три года я развелась, я вышла на улицу и поняла, что человек единственное может носить с собой ― это самого себя. В это и надо инвестировать, в голову. А остальное ― слушайте, как ты выглядишь… Как тебе дадут сверху, так и будешь выглядеть.

Слава богу, есть врачи, которые помогают в этом, и в этом ничего страшного нет. У нас, наверно, тоже какое-то очень предвзятое отношение к пластической хирургии, почему-то так это прямо осуждают. Это ровно как порезать палец, по большому счету. Случается иногда, что тебе надо зашить палец, который ты разрезал. Мне кажется, это лучше изменить, чем каждый день… У меня есть знакомый, который подходит к зеркалу и говорит: «Ой, я так плохо выгляжу, у меня такие мешки под глазами». Хочется сказать: «Слушай, уже убери эти мешки и перестань об этом разговаривать». Или что-то такое.

Вообще надо по жизни легче ко всему относиться, и тогда будет и жить проще. Не надо заходить ни в какие зеркальные комнаты, на себя смотреть. Слушайте, любой человек зайдет… Бывают неудачные зеркала, бывают неудачные фотографы. Иногда я смотрю фотографии, нормальный бы человек, наверно, сказал: «Ничего себе, как я плохо выгляжу!». А я думаю: «Господи, какой криворукий фотограф, ужас! Руки бы ему оторвать!».

Есть примерочные с зеркалами, например, Dolce & Gabbana на Третьяковке, когда я захожу, это просто кривые зеркала! Я же не расстраиваюсь по этому поводу, я думаю: «Что за зеркала такие уродские поставили?». Меньше надо относиться к себе с претензией, а относиться легко и просто. Слушайте, мы все будем пожилыми, мы все будем седыми, старенькими. Когда-то даже, к сожалению, ты, Андрей, нам не поможешь. Но ничего, зато можем чем-то другим приукрашивать.

Искорнев: Харизмой будем брать.

Шелягова: У меня прекрасно говорит моя подруга: «Будем брать шармом». Слава богу, возраст нам дается на то, чтобы зарабатывать себе шарм, обаяние, ум, начитанность, образованность и быть интересным собеседником. И очень правильно сказали, что человека, который живет только внешностью в жизни, настигает страшный момент разочарования, когда он понимает, что больше этого нет, и это самое страшное. Когда у тебя есть море всего другого, а какая-то внешность ― это подспудно, это приятное сопутствие всему остальному, то она меняется, даже интересно за собой наблюдать, как происходят эти изменения, честно сказать.

Конечно, слушайте, сорок лет… Кто-то сказал: «Мне сорок». Сорок, сорок шесть, сорок семь лет ― это большая разница по самоощущению физическому, честно скажу. К сожалению, никто, боюсь пока, даже врачи с гормонами не помогут нам в этом, потому что существуют такие процессы, когда ты начинаешь уставать. И ничего ты с этим не сделаешь, и действительно не хочется каждый день куда-то идти, а надо.

Фейгин: Это страх изменения. И здесь не вопрос того, как мы с этим боремся, как мы выглядим, не выглядим. Это страх изменения, потому что когда ты понимаешь, что ты физически не можешь уже выполнять какие-то функции, которые ты выполнял раньше, то это вопрос найти то другое поле, где ты, да, можешь. В этом и есть адаптация и принятие. Жить дальше, я перевоплотился, я стал новым «я», теперь я могу вот это, а это я не могу. Это процесс такой со знаком плюс.

А со знаком минус ― когда я начинаю бороться и все равно пытаться делать то, что я уже делать не могу. Почему? Потому что это так или иначе связано со страхом смерти, не смерти, а того, что этому предшествует, немощности.

Зубцова: Я задавала себе этот вопрос, почему мы так паримся на эту тему. Я пришла к выводу, что, во-первых, мужчины парятся тоже. Это к вопросу о феминизме или не феминизме, почему мы говорим. Они парятся очень сильно, они посещают и хирургов, я очень хорошо это знаю, они посещают и косметологов, и вкалывают все, что можно и нельзя, туда, сюда и обратно.

Просто вы видите больше, женщины больше об этом говорят, реклама больше направлена на женщин. Происходит некий такой замкнутый круг, как будто вот здесь в салоне только девочки, для нас и так далее. На самом деле это не так, у меня просто есть статистика.

Вторая история ― что выпасть из социума действительно страшно, страшно в равной степени и мужчинам, и женщинам. Женщины могут отличаться тем, что они скажут об этом подружке, а он пойдет и напьется. Хотя женщина тоже может пойти напиться. То есть разница в том, насколько громко и кто будет об этом говорить. Поэтому возраст жесток по отношению и к тем, и к другим. Скажем так, не возраст, время жестоко по отношению и к тем, и к другим.

Я все-таки придерживаюсь мнения, что мы действительно боимся не столько возраста, сколько процесса умирания. И понятно, что в тридцать у тебя перспектив и времени впереди больше, чем в пятьдесят, а в пятьдесят больше… Понятно, как говорят врачи, пожилой должен умереть, молодой может умереть. Это любимая фраза всех хирургов, у меня просто мама хирург.

Не у пластических, они оптимисты.

Зубцова: У нее челюстно-лицевая хирургия, это близко. С одной стороны. А с другой стороны, возможно, тут я не буду обобщать и буду говорить про себя, почему мне не нравятся морщины, обвисшие брыли и все вот это причитающееся. Потому что я просто люблю все красивое. Просто эстетически мне приятно смотреть на светящуюся кожу, отражающую свет. Поэтому она… И мне приятно смотреть на яркие зажженные глаза, потому что они тоже отражают свет.

Родикова: Давайте вспомним о том, кто оплачивает значительную часть пластических операций своим женам. В смысле, понятно, что если своим женам, то, наверно, это уместный вопрос, правда же? Мужчины же оплачивают операции?

Искорнев: По-разному. У меня огромное количество женщин, которые как раз сами зарабатывают и сами успешные, они это делают для себя.

Родикова: Это не только моя мысль на самом деле, это не так вдруг резко, внезапно. Мысль о том, что очень высоки требования именно к женщинам. Мы вроде пришли возраст обсуждать, а обсуждаем почему-то женский возраст. Делаешь ты себе какие-то изменения, и это заметно? Виновата. Не делаешь? Тоже виновата. Это очень нагруженная история с красотой и с возрастом, нагруженная в сторону женщин. И ты все время чувствуешь какую-то свою вину: делаешь, не делаешь… А почему только мы, собственно говоря, должны?

Искорнев: А я не говорю, что мужики должны опускаться, жиреть, толстеть.

Но на женщин, конечно, больше нагрузка социальная в этом плане.

Искорнев: Не знаю. Я с вами не согласен, у меня совсем другой портрет пациенток. То, что я пятнадцать лет наблюдаю, ― это очень самодостаточные, очень сильные женщины с харизмой, с чувством юмора, которые делают это, в общем-то, для себя. Нет такого, что какой-то папик пришел: «Сделайте моей девочке грудь!». Я такого, честно говоря, особенно никогда и не видел.

Родикова: У вас выборка немножко другая.

Искорнев: Может быть. Но это все очень меняется. Вы начали говорить. Да, красавицам, которые используют для заработка свою внешность, очень тяжело стареть, поскольку у них уходит основной инструмент привлечения внимания. Но если вы не инвестируете, собственно, в головной мозг, в какое-то чувство юмора, не читаете книги, не выходите, вы просто не интересны.

Шелягова: Можно я добавлю про пластическую хирургию? Как раз про актрис вы говорили. Когда я смотрю на Брижит Бардо, мне становится страшно. А когда я вижу Софи Лорен, мне она нравится. Извините, одна вообще отказалась что-либо предпринимать в своей жизни, и это ужасно, а вторая все-таки всю жизнь поддерживает свою красоту.

Денисова: А есть Шарлотта Рэмплинг, третий вариант, которая тоже ничего не делает, просто у Брижит Бардо был довольно специфический образ жизни, а у Шарлотты Рэмплинг был нормальный образ жизни.

Шелягова: Когда я вижу эти два сопоставления, для меня человек… Мы же ухаживаем за своими волосами, за своей одеждой. Почему мы не должны за лицом ухаживать?

Григорян: У нас с Андрюшей есть одна интимная история. Я не буду рассказывать, почему она не произошла, но однажды я к нему пришла и сказала: «Все, Андрей, я уже не могу, убери все это у меня». Причем Нюша меня знает очень хорошо, я человек, который всегда отвечает словом «Насрать» просто абсолютно на все. Мне насрать. И вдруг однажды у меня произошел с моим молодым мужем некий такой легкий косяк, и я такая: всё, Андрей, давай! Этого не произошло, не буду рассказывать почему. То есть я уже ехала к Андрею с деньгами, не произошло.

Я вам могу сказать, что, Андрюш, с тех пор прошло уже, по-моему, три года, да. Каждую неделю я вспоминаю этот случай и задаю себе вопрос, когда у меня какой-то идет стресс: была бы я счастливее, если бы в этот момент на меня смотрели гордо поднятые, значит, сиськи, или какой-то нос, или вот здесь у меня не висело. Я хотела сделать всё. Я вам могу сказать, девочки, я ни разу не ответила себе: «Да». Я бы не была менее несчастлива при тех обстоятельствах. Другие вещи делают женщину несчастной: детская болезнь, не знаю, измена мужа, дети в Африке голодают у кого-то.

― Дети в Африке голодают, всё, давайте не краситься, не одеваться, не есть, умрем все вместе.

Искорнев: Пластику надо делать на фоне полного покоя, чтобы все просто было…

Григорян: Конечно. Ничто не сделает вас счастливой и ничто не сделает вас несчастной, если вы не сделали пластику, конечно. Но не ухаживать за собой, пытаться не красить волосы и выглядеть как ведьма ― не знаю, мне кажется, это тоже перегибы какие-то.

Мандрыкина: Я не встречаю сейчас женщин, которые боятся стареть, я встречаю женщин, которые боятся… Как сказать? Наверно, у них другие страхи, правда. Это, не знаю, как-то социально, может быть, быть невостребованной, какие-то профессиональные не реализовать свои, так сказать, амбиции и так далее.

Более того, я хочу сразу сказать, просто не знаю, стоит ли это говорить и будете ли вы это сохранять в передаче, но я, например, не предпочитаю мужчин и поэтому… И в этом смысле я хочу сказать, что, конечно, я, естественно, сейчас позволю собой, наверно, и огромным кругом знакомых различнейших предпочтений, наверно, опровергнуть. Я сама от себя сейчас не ожидала, но, Виктория, я присоединяюсь к вашей точке зрения, не пугайтесь тоже.

Я присоединяюсь к вашей точке зрения. Во-первых, вы действительно прекрасно выглядите. Во-вторых, я совершенно согласна, что баланс ― это самое главное, да. Возраст ― это данность. Я, например, боюсь, что я не успею прочитать много книг, потому что мне с самой собой не будет интересно в дальнейшем. А будет ли у меня 48 морщин или жопа больше, чем у кого-то, это вообще меня не интересует.

Вообще мне очень нравится концепция «возраст как удовольствие». Если бы можно было каким-то образом туда оптику всю направить, что это время для каких-то новых удовольствий. О чем бы ни говорить, можно говорить об экономике, политике, самое важное ― понять, какая дорожная карта. Какая дорожная карта? Я поняла, что важно к эндокринологу, что важен спорт, что важно быть активным социально и важно работать, поддерживать какой-то нетворкинг. Что еще важно? Да, и заморозить, конечно, яйцеклетки, все уже, кому нужно, заморозили, я надеюсь. Какие следующие важные шаги?

Искорнев: С хирургической тогда части, я уж в этом прицеле. Я согласен с тезисом, что нужно решать проблемы по мере их возникновения, потому что действительно задача в том, чтобы вы выглядели просто в глазах одинаковой или одинаковым. Если говорить про пластику, это всего лишь навсего картинка. Лицо ― это лист бумаги, который так же отражает свет, как и любые другие поверхности.

Поэтому если мы это всё поддерживаем в целом соответствующими методиками, хирургическими или не хирургическими, косметологическими, сейчас полно всего, то вы выглядите одинаково, и это самое главное. Потому что, конечно, для любого пластического хирурга нет ничего ценнее вот этого яркого «до ― после», когда тут 75, а тут мы всё натянули. Если все-таки интегрироваться в жизнь, мы должны просто не забывать о том, что должна быть адекватная нагрузка на наш головной мозг, мы должны быть окружены соответствующими людьми, умными, искрометными, с чувством юмора, интересными, чтобы это все как-то поддерживать внутри себя.

Еще раз повторюсь, мы не должны забывать о гормональном фоне, потому что от этого все пляшет. И, в общем-то, мы не должны заниматься теми вещами, которые нас расстраивают, потому что вопрос в дофамине, эндорфине, пусть я так биохимически. Но если вы живете с нелюбимым человеком, если вы занимаетесь нелюбимым делом и если вы носите одежду, которая вас раздражает, вы постареете за два года.

А нужно ли себя окружать молодыми людьми? Не в смысле каком-то практическом, а в принципе.

Искорнев: Если вас это бодрит. Сексуально или?..

Вообще в принципе. Окружающая тебя молодость добавляет тебе?

Искорнев: Я думаю, что нужно разнообразными людьми себя окружать, чтобы вы могли сравнить. Может быть, и не надо себя окружать молодыми людьми. Почему нет? Цветы-то разные должны в саду.

Фейгин: «Что я хочу». Я работаю в конгитивно-поведенческом поле, у меня работа с любым пациентом, клиентом, который заходит в офис, всегда начинается с «чего я хочу». Мы делаем такую инвентаризацию того, чего я хочу: в общем чего я хочу, чего я от себя хочу, да, исполнителем желаний являюсь только я, чего я хочу от окружающих, потому что изменить окружающих мы не можем, можем свое к ним отношение.

Я бы добавила, наверно, как раз про проводить такие некие условные чек-листы. Они могут быть ментальные, мы можем их писать. Что я сейчас не могу, а что я сейчас уже могу. Такие какие-то. Чтобы открывать просто свои новые грани себя. Конечно, интуитивно. Я говорю, может быть ментально, а кому-то нужно это как-то физически, чтобы оно материализовалось, поэтому писать.

Писать вообще очень полезный инструмент, его в психологии часто используют. Про отношения, про какие-то вещи, которые нас волнуют. Потому что когда это материализуется, нам легче с ним взаимодействовать, как со своими чувствами в том числе, потому что часто мы можем до конца не понимать, что мы чувствуем относительно какого-то человека или ситуации. И когда мы пишем про это, оно материализуется, нам потом легче рефлексировать с точки зрения взаимодействия с самим собой, когда я физически на это смотрю. Это такой момент.

И это помогает в этом процессе взросления своего, в процессе своего развития, в процессе открытия себя по-новому очень помогает вот такая работа с собой.

А вы боитесь быть старыми, стать старыми?

Искорнев: Не знаю, меня развлекает. Мне кажется, наоборот, интереснее, правда. Мне не 65 лет еще пока что.

То есть у тебя этой паники нет.

Искорнев: Наоборот, мне кажется, хобби. Я всю жизнь пытаюсь не растолстеть, для меня это прекрасное хобби. Когда я говорю, что надо быть в определенном весе и заниматься спортом, я прежде всего на себя ориентируюсь, потому что если бы все было дано сверху… Да, а тут постоянно какие-то новые штуки ты пробуешь, это интересно, это классно.

Фейгин: И удовольствие должно превышать страдание, собственно. Практикуем каждый день.

А ты боишься взросления?

Фейгин: Нет, не боюсь.

― Андрюша, а сколько лет тебе?

Искорнев: Мне девяносто восемь.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.