Медиамагнат Александр Мамут об одиночестве, детях и несостоявшихся планах на жизнь

Долецкая: Ты носишь уникальный титул просвещенного миллиардера. Кем ты себя чувствуешь – просветителем Руссо или книгоиздателем Сытиным?

Мамут: Я стараюсь заниматься тем, что мне интересно. Мне интересно заниматься и бизнесом, и культурными проектами. Я не пытаюсь себя с кем-то ассоциировать, но так сложилось, что мне это интересно, любопытство, которое мной движет, шило, заставляет меня это делать.

Долецкая: Шило не детское. Ты создаешь серьезные места силы: и «Стрелка», и «Пионер», и кино в книжных магазинах, книжные магазины в кинотеатрах. Ты почти меценат, или это все-таки бизнес?

Мамут: Есть разные вещи. Есть вещи, которые можно построить только как благотворительный проект, и я к ним так и отношусь, в частности, «Стрелка». Просто она должна быть инвестицией и деятельностью эффективной. Это не просто финансовая поддержка какого-то начинания. А есть вещи, которые должны быть бизнесом, которые должны окупаться. Они никогда не будут большими историями, но если они правильно организованы и зарабатывают какие-то небольшие деньги, это просто залог их дальнейшей долгой жизни. Операционная рентабельность, операционная прибыльность. Очень важно делать это непошло, тонко, учитывая все пожелания аудитории.

Долецкая: Непошло и со вкусом тебе удается безупречно. Но ты юрист по образованию, и вдруг тебя шквалом огорошивает создание серьезных сил, на которых ты тратишь большие деньги и душевную энергию. Что тобой движет? Почему именно книги, кино, медиахолдинг?

Мамут: Я вообще живу жизнью, которой жить не собирался. Когда мы строим свои юношеские планы чему учиться, куда поступить, кем быть. У меня была другая повестка. Я думал, я буду юристом, скорее, преподавателем, может быть, адвокатом, потому что мама работала адвокатом. Но то, как получилось это, как началось с середины 80-х годов, это совершенно не тот сюжет, который я себе планировал. То что называется «пошло-поехало».

Долецкая: Так пошло-поехало, что вылезти из этой игры ты точно не можешь, тем более ты набираешь большие обороты.

Мамут: Если делать, то хорошо и последовательно. В этом смысл уже осознав, что жизнь другая и появились у меня какие-то возможности, я стал реализовывать самого себя. Здесь ничего нет из придуманного. Книжки мне нравились всегда, как и всем моего поколения, которые выросли тогда, когда книга была главным способом совершенствования себя, главным развлечением, и меряться прочитанным, меряться знанием было престижно, круто, ценилось всеми. И кино мы все любим.

Долецкая: Теперь, когда у тебя в руках мощная империя – и медиахолдинг, и «Стрелка», и книжный, и кинотеатры, ты лично участвуешь в проработке вопросов медиахолдинга, выкладке книг, репертуара кинотеатра?

Мамут: Я, к сожалению, грешен тем, что иногда пытаюсь дать какие-то советы, рекомендации, потому что я к этому неравнодушен, а из-за этого неравнодушия возникает желание сопричастности. Но все-таки я стараюсь не мешать умным и квалифицированным людям, которые этими проектами руководят. Но от моих советов они не ограничены. Но я стараюсь быть тактичным.

Долецкая: Тебя могут не послушать?

Мамут: Один мой великий друг сказал: «Если ты хочешь, чтобы у людей что-то получилось, старайся им не мешать». И я стараюсь хорошо не мешать. Но иногда даже им интересно что-то спросить, в том числе по поводу выкладки книг.

Долецкая: Может быть так, что ты что-то придумал или тебе захотелось, а они тебя не послушали?

Мамут: Бывает такое.

Долецкая: А ты расстраиваешься?

Мамут: Да.

Долецкая: А ты им об этом говоришь?

Мамут: Это видно, потому что я плохо скрывают свою реакцию, видно, что я огорчен, потому что я отстал и какой-то нафталин вокруг меня образуется, потому что я говорю вещи, которые уже давно решены или решаются не так. Иногда бывает и наоборот, что-то интересное удается им предложить. Какой-то взгляд поверх барьера. Очень важно, если люди все время заняты делом, иногда нужно поверх барьеров, чуть-чуть абстрагировавшись, посмотреть на эту ситуацию. Иногда мне это удается как зрителю или читателю.

Долецкая: Я правильно понимаю, что сейчас с Рамблером, Супом, Афишей создается большой медиахолдинг, и ты серьезно подступился к медиавласти? Это истинная территория свободы. Получается, что Навальный кричит из окна твоего дома, выступая против власти. Ты не боишься, что постучат к тебе в дом?

Мамут: Боюсь. Человеку свойственны страхи. Другое дело, что я не могу сказать, что территория «Живого журнала» мой дом. Это платформа, которая предоставляет возможность практически любому построить свой собственный дом, портал, страницу, медийную историю.

Долецкая: Какое ты видишь будущее в развитии тех точек силы, теперь уже не только в России, но и за рубежом, в ближайшие 5-8 лет? И кстати, почему ты закрыл Bookberry в России и одновременно приобрел английский Watersones?

Мамут: В Bookberry я был миноритарным акционером, у меня был небольшая доля – около трети, и я этой компанией не управлял. Когда основной акционер принял решение ее закрыть, я был в русле его решения.

Долецкая: А если бы ты был мажоритарным?

Мамут: Я бы не закрыл. Что касается Watersones, они продавали 100% компании, это одна из самых больших в Европе и в мире сетей. Сейчас трудная история, когда книга конкурирует с электронными текстами и с другими развлечениями, и на книгу остается меньше времени. Но мне кажется, что пока человечество не изобрело никакого другого способа получить знания и сделать апгрейд собственной личности.

Долецкая: Среди русских в Лондоне говорят «Пошли к Мамуту посмотрим, что завезли свеженького». Тебе приятно, что так говорят? Не Watersones, а к Мамуту.

Мамут: Мы действительно открыли русский отдел, он очень хороший, его ассортимент формирует Борис Куприянов. Я считаю, это совершенно выдающийся знаток современного книжного дела. Отдел не такой большой – занимает примерно 150 метров, но это очень хороший магазин русской книги.

Долецкая: Он только в одном магазине?

Мамут: Пока в одном, на Пикадилли. Там не только книжная торговля, мы там проводим разные мероприятия, приезжают русские авторы, дают автограф-сессии, читаю рассказы, стихи, собирается русская тусовка. Я считаю, что наш язык этого достоин.

Долецкая: Собирать русских за границей в книжном магазине – это очень круто.

Мамут: У нас также там представлены книги русских авторов, переведенные на английский язык, поэтому англичане могут читать русские книги в переводах. Те, кто изучает русский язык – их довольно много – покупают оригинальные тексты.

Долецкая: Мы как-то с тобой говорили про очень странное ощущение русских за границей, что приезжаешь – здесь помойка, грязь, плохая погода, приезжаешь туда – чисто, красиво, все улыбаются, возвращаешься назад- да, грязь, помойка, но хорошо – дома же.

Мамут: Не везде грязь, и там не всегда хорошая погода, но есть родные места – Москва.

Долецкая: Правильно я понимаю, что твой отец участвовал в написании Конституции?

Мамут: Да. Он даже написал первый вариант декларации независимости Российской Федерации, который был взят за основу.

Долецкая: Почему, когда на ДОЖДЕ в эфире люди читали по параграфу Конституции, ты не читал?

Мамут: Я не чтец.

Долецкая: Там было очень много нечтецов. Я удивилась, когда увидела, что тебя нет в списке.

Мамут: Мой жанр максимум – это беседа.

Долецкая: У тебя красивый голос, речь. Прочитать папино произведение мне бы казалось очень занятным.

Мамут: Папу бы и позвали.

Долецкая: Ты воспитываешь пятерых детей.

Мамут: Двое уже совсем взрослые.

Долецкая: Но они никогда не перестанут быть детьми. Я тебя знаю как друга, серьезного бизнесмена, человека со вкусом. Я никогда тебя не видела внутри семьи, как ты себя ведешь с детьми. Какой ты отец?

Мамут: Мало времени провожу с детьми, так сложилось. Когда складывается, я их просто люблю, но когда они уже взрослеют, стараюсь относиться к ним всерьез и с уважением.

Долецкая: Ты сердишься на них?

Мамут: Нет, пожалуй.

Долецкая: Наказываешь?

Мамут: Тоже нет. Иногда ворчу. Как-то действует, этого достаточно.

Долецкая: Ты как-то сказал, что тебе очень хорошо одному, но больше всего ты ценишь общение с друзьями, с любимыми. С кем ты сейчас дружишь?

Мамут: Ты верно сказала, мне одному с собой интересно и нескучно. Но то, что я очень люблю людей, общение и дружбу – это правда. У меня достаточно большой круг друзей, добрых знакомых, мне есть с кем провести время, и я считаю это одним из моих достижений – роскошь общаться с людьми, с которыми мне интересно. Это не каждому дано. То, что у меня это есть, я ценю бесконечно. Я могу позвонить даже не другу, человеку, которого не так хорошо знаю, предложить встретиться, поговорить, и люди соглашаются, и это бесценно.

Долецкая: Когда ты один наедине с собой, чем ты любишь заниматься?

Мамут: Думать. На это очень часто не хватает времени у людей. Я даже за собой заметил, у меня был период в жизни, когда я все время работал, я вообще не думал. А потом стал наблюдать за людьми, которые меньше суетились, успехов было больше. Я обратил внимание, что они значительную часть своего времени посвящают просто раздумьям, анализу, что происходит, что происходит со мной, почему такие события происходят со мной, с другими, какая между ними связь, какая связь между поступком и тем, что дальше происходит с человеком.

Долецкая: Время стало одной из категорий роскоши. Об этом говорят часто даже очень состоятельные люди, что самое дорогое – это время. Ты состоятельный человек. Поменялось ли твое ощущение и поведение как человека, ощущение самого себя, когда ты понял, что ты очень состоятельный человек? Ты что-то понял о себе новое, интересное и неожиданное?

Мамут: Я в связи с изменениями моего материального статуса ничего нового в себе не обнаружил. Я точно не стал умней, не стал хитрей. Я понял, что у меня появились какие-то возможности, что этими возможностями надо пользоваться очень деликатно, не с точки зрения банального расчета, а с точки зрения того, что делать надо что-то важное, потому что уже не 18, надо делать какие-то точные вещи, на ни сконцентрироваться и в бизнесе, и в моих культурных практиках. Надо делать точные, важные вещи. Дефицит времени, сил, которые ты в этом время можешь потратить, и поэтому не надо разбрасываться и пытаться заниматься всем, даже если это привлекательно, а надо заниматься чем-то точным и важным. Я и в бизнесе себя ограничиваю, фокусирую на важных вещах, чтобы они были доделаны качественно и с умом, и на всех иных проектах – их надо делать глубокими, состоявшимися, желательно долгоиграющими.

Долецкая: Нас с тобой окружает очень много молодых, и нам обоим это нравится.

Мамут: Медленно сжимают кольцо.

Долецкая: Ничего они не сжимают. Мы же знаем, что ты во многом моложе, мощнее тех, кто младше тебя в два раза. Не в этом дело. У тебя родились недавно двое детей, а ты не женишься на матери своих детей. Почем?

Мамут: Это глубоко личное дело, здесь нет никакого общего правила.

Долецкая: Мне интересно твое решение, потому что окружающие меня молодые феи и фиалки, которые бесконечно рвутся к свадьбе, паспорту и печати, мне иногда не хватает слов объяснить им…

Мамут: Мне кажется, факт появления детей, факт совместной жизни – в этом больше глубины, чем в…

Долецкая: Той самой печати?

Мамут: Печати. Я немножко скептически отношусь к этим обрядам. Мне кажется важнее сам факт существования семьи. Потом у меня такая личная история, что я уже был женат.

Долецкая: Дальше твоя жизнь продолжается по твоим собственным законам.

Мамут: Она продолжается по своим законам, но я чувствую, что теперь такая жизнь у меня.

Долецкая: У нас на носу Новый год. Где праздновать будешь?

Мамут: В Москве, хотя до этого несколько лет подряд уезжал, но в этот раз в Москве. Мне нравится все, что происходит до Нового года – экзальтация декабря…

Долецкая: А я ее не выношу. Что тебе в ней нравится?

Мамут: Предвкушение праздника.

Долецкая: Пробки, очереди.

Мамут: В целом декабрь позитивен,в нем есть какая-то странная вибрация.

Долецкая: Я согласна, что предчувствие двенадцати ударом невероятно трогательно. А ты пишешь желание на папиросной бумажке? Не было у вас в семье такого?

Мамут: Не было, но я загадываю что-то такое, когда где-нибудь нахожусь в таком месте, где надо что-то загадать.

Долецкая: Ты отслеживаешь потом, исполнилось или нет?

Мамут: Я банальное загадываю обычно, чтобы все были здоровы.

Долецкая: Иногда банальное никак не происходит. Идет декабрьская экзальтация, думаешь, какие подарки кому как завернуть, переслать...

Мамут: Ты это умеешь. Очень английская, кстати, черта. Они тщательно это делают. Это демонстрация уважения тому, кому даришь.

Долецкая: Это же невероятное удовольствие.

Мамут: От руки написанные открытки, руками упакованные подарки, пусть даже копеечные. Это потраченное время.

Долецкая: Это знак тепла, то самое драгоценное время. Ударил последний бой курантов, наступил новый год. Это предчувствие счастья у тебя застревает на какой-то момент, или понесся 2014-ый?

Мамут: Я его в себе каким-то усилием воли каждый день стараюсь пробудить, потому что, мне кажется, есть две вещи, которые мешают счастью, - это лень и отсутствие воли. Если человек не ленив и в нем есть сила заставлять себя делать то, что нужно, а не то, что хочется, он будет счастлив.

Долецкая: Я не люблю именно эти два качества. Я тебе желаю каждый день сохранять это чувство праздника, заворачивать его в красивую бумагу, ленточку, никого туда не пускать, и чтобы всегда оно было с тобой.

Мамут: И тебе дай бог.