Судьба корпораций, институций и Собянина: Николай Петров — о том, как кризис кого-то обнуляет, а кого-то наделяет самостоятельностью

Одна вещь ― что происходит с теми участками работы, за которые так или иначе несут ответственность эти люди, что происходит в армии? Мы очень мало об этом знаем, мы знаем, что армия всячески лоббировала призыв во время эпидемии. И президент подписал, да, указ о призыве. Слава богу, что это каким-то образом замотали, хотя непонятно, на каких юридических основаниях. Пока, по крайней мере, этого не происходит.

Но была подготовка к параду, который отменили в последний момент, но люди готовились, маршировали, заразились. Парада не было, но отрицательную роль это сыграло. И здесь я сказал бы, что есть ошибки преступные, это и парад, который отменили в последний момент, это и голосование 22 апреля, которое тоже было отменено в последний момент, а подготовка к нему все время велась. То есть это ошибки, связанные с тем, что власть, что Кремль очень долго были в плену своих планов политической трансформации и хотели не замечать или надеялись, что как-то все остальное рассосется.

А есть ошибки неизбежные как следствие быстро принимаемых решений в не очень хорошо функционирующей управленческой структуре, как те, которые вызвали толпы на станциях метро в Москве. Безусловно, это вина мэрии, безусловно, вина Собянина, но это подходит под формулу «Не ошибается тот, кто ничего не делает». В целом, мне кажется, баланс того, что мы видим со стороны московских властей, конечно, очень сильно склоняется в сторону позитива. Притом что мы видим колоссальные проблемы, сложности, в том числе и связанные с действиями тех же самых московских властей год-два назад, когда проводилась реформа системы здравоохранения.

Мы видим и то, что власть очень активно и часто эффективно пытается ситуацию каким-то образом смягчить, каким-то образом разрешить, да, но пока мы, кроме Собянина, никого не видим в публичном пространстве из людей, чья роль выросла в ситуации, а во многом в результате кризиса. Это отчасти потому, что пока то, что мы видели, была Москва. Мы видим корпорации, как они себя ведут, корпорации в широком смысле. Это армия, которая абсолютно никак пока не была заметна и которая тоже скорее проиграет, чем выиграет, я имею в виду руководство, в результате кризиса.

Мы видим церковь с ужасающими какими-то деталями и патриарха, который тоже практически исчез. Это еще один пример корпорации, которая, казалось бы, не государственная, казалось бы, не субординированная в том виде, в каком это мы видим в других управленческих корпорациях, но тем не менее вот что там происходит.

Мы видим «Роснефть», уникальную корпорацию, которая в ситуации, когда все остальные теряют, загадочным образом приобретает и демонстрирует хороший аппетит, да. Это не только Венесуэла, это и «Ведомости» и так далее. По большому счету, слишком рано сегодня подводить итоги в том числе и потому, что в регионах мы пока или мало что видим, потому что кризис только приходит туда, или мало оттуда что до нас доходит.

Я говорил о поведении некоторых губернаторов, хотя бы публичном, на конференциях, видеоконференциях с Путиным, да, их уже двадцать человек отчитывалось. Из них буквально один-два человека выглядели, на мой взгляд, достойно и отлично от других, да, и это тоже не случайные люди. То, что Сипягин владимирский, которого избрали в 2018 году вопреки кандидатуре Кремля, ведет себя более независимо, ― это естественный результат именно того, что он по определению менее зависим и не подвергся той дрессуре, которой подверглись остальные губернаторы.

Мы видим Кадырова, кстати говоря, который тоже ведет себя архинезависимо по другим причинам, но он ведет, да, он принимает на себя ответственность. К этому можно по-разному относиться, но он решает проблемы региона так, как он может, и так, как ему позволяет федеральный центр. А остальные пока малозаметны, но опять же, мне кажется, это момент истины и для них тоже. Либо они смогут найти себя и доказать гражданам, которые живут в их регионах, что они способны быть лидерами в ситуации войны де-факто, либо если этого не произойдет, то они исчезнут с политической и управленческой сцены во многом.

Николай Владимирович, последний вопрос сейчас быстро задам. Огромные есть опасения, я это слышу со всех сторон, что вот эти все репрессивно-цифровые меры и методы, которые сейчас вводятся, что именно в России это все останется после карантина, после снятия карантина, Большой Брат будет следить за нами уже безо всяких объяснений, без возможности списать это на чрезвычайные обстоятельства. Насколько, как вам кажется, обоснованы такие опасения?

Я думаю, Анна, что такого рода планы, безусловно, есть. Другое дело, что я, не будучи специалистом в области вот этих самых всех мер, согласен с теми своими коллегами, которые говорят, что на любые меры сразу находятся контрмеры. Любое техническое, технологическое развитие здесь порождает и возможности каким-то образом обходить те жесткости, которые власть хотела бы ввести.

Я бы обратил внимание, с одной стороны, на то, что власть даже в Москве оказалась далеко не так эффективна, как она сама думала и заявляла, в плане введения этих мер, что уж говорить о регионах. Во-вторых, я понадеялся бы на то, что а) после кризиса власть будет более ответственна перед гражданами. Мне кажется, это то позитивное в политическом плане развитие событий, на которое мы вправе надеяться или даже рассчитывать. И б) технологически любые ухищрения власти автоматически порождают противодействие, и в этом смысле абсолютизировать возможности жесткого контроля, как в антиутопии, за гражданами, мне кажется, сегодня слишком рано.

Это, пожалуй, единственная хорошая новость на сегодня.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.