Замминистра связи Алексей Волин о распятом мальчике, непатриотичных СМИ и самом влиятельном человеке в российских медиа

Зыгарь: Алексей Константинович, вы уже два года как занимаете пост заместителя министра связи и до этого вы были одним из столпов российских медиа, выступали как признанный эксперт в этой отрасли. Не так давно в этом же качестве произвели фурор, выступая на факультете журналистики в МГУ. Учитывая ваш последний двухлетний опыт фактически руководства этой отраслью, что вы можете  сказать о нынешнем качестве российских СМИ? Что вы о них думаете, как они развиваются? Они ухудшаются или улучшаются? Довольны ли вы тем, как они выглядят?

Волин: Если говорить в целом, то глубокого удовлетворения от того, как выглядят российские СМИ, его нет. Связано это с целым рядом вещей. Во-первых, это связано с тем, что, я считаю, что в настоящий день у нас количество СМИ примерно в  2-2,5 раза больше, чем в состоянии прокормить рекламный рынок. Во-вторых, если мы говорим про СМИ, то происходит удручающее падение качества журналистики и профессионализма, про неправильные поставленные ударения в эфире мы уже давно не говорим, про орфографические ошибки в газетах и журналах это стало тоже практически повсеместной тенденцией. Качество русского языка, недавно мы принимали участие в конгрессе русскоязычных СМИ, который происходил в Шанхае. Очень многие представители СМИ, которые выходят за рубежом, эмигрантские, по сути дела, СМИ, они с сожалением констатировали, что правильный литературный русский язык в эмигрантских СМИ сегодня присутствует куда больше, чем на территории РФ.

Это не означает, что все совсем плохо. У нас, без всякого сомнения, есть те вещи, которыми можно гордиться. Если мы говорим про телевидение, то телевидение в России однозначно лучшее в мире, если мы говорим про бесплатное телевидение, эфирное телевидение. Когда сегодня мы не задумываемся, что сравниваем Первый канал, канал «Россия» или НТВ не с бесплатными эфирными западными каналами, а с такими каналами как HBO, Star movie и другими, которые существуют на подписной платной модели. Мы, по сути дела, смогли создать бесплатное телевидение, которое ничуть по уровню не уступает телевидению платному в большинстве стран мира.

Происходит появление интернет-журналистики. Я бы не выделял интернет как нечто особое, нечто отдельное. Всегда исходил из того, что интернет  - это не более чем одна из средств, где распространяется информация. Как мы не говорим про бумажную журналистику, так особо и не говорил бы про интернет-журналистику. Хотя, конечно, есть свои правила, есть свой подход, есть свои требования, потому что интернет-аудитория не в состоянии воспринять текст на газетную полосу, особенно без картинок, но это общий уровень потребления информации, который сегодня происходит в стране. Поэтому я бы оценил, наверное, ситуацию в наших СМИ, скорее всего, на четверку.

Зыгарь: Алексей Константинович, очень интересно, вы сказали про российское телевидение и перечислили каналы, которыми вы можете гордиться. Невозможно не вспомнить в связи с этим одну из последних новостей, скандал, который вызвал недавний репортаж в эфире Первого канала, когда Первый канал показал интервью с беженкой из Славянска по имени Галина Пышняк, которая рассказала о том, что якобы в городе Славянск распяли трехлетнего мальчика.

Эта информация была многократно опровергнута всеми российскими журналистами, которые работали в этом городе, и всеми мировыми журналистами, всеми жителями города, которые ни до, ни после не видели такого факта. Тем не менее, это ни разу не было опровергнуто ни Первым каналом, никаких извинений не было принесено. По мнению многих представителей журналистского цеха, это ровно укладывается в то, о чем вы говорили, что происходит падение журналистского профессионализма и качества журналистской деятельности. Как вы оцениваете этот скандал, должны ли понести какое-то наказание те люди, которые имеют к этому отношение?

Волин: Вам хочется, чтобы ваши коллеги понесли наказание?

Зыгарь: Нам хочется, прежде всего, вашу позицию услышать.

Волин: Моя позиция – все нормально. Первый канал брал интервью, он показал то, что сказали в интервью, полностью соответствует всем нормам, правилам и критериям журналистской этики. Есть человек, он говорит. Синхрон дали.

Зыгарь: Я просто помню, как полгода назад вы отзывались о деятельности другого телеканала и вы говорили, что если после того, что сделал телеканал, несколько миллионов человек колбасит, то нужно в этом случае увольнять за идиотизм редакцию.

Волин: Во-первых, я не вижу несколько миллионов человек, которых колбасит.

Зыгарь: Но после такого интервью вам лично не хочется взять пистолет, поехать в Славянск и расстреливать фашистов?

Волин: Мне вообще не хочется брать в руки оружие и убивать людей.

Зыгарь: Просто мне кажется, что многим хочется. Вот мне, например, хочется. Если, правда, там распинают людей, невозможно неравнодушному человеку просто так сидеть и смотреть на это.

Кремер: Вы же не будете отрицать, что мы сейчас находимся в ситуации довольно серьезной медийной агрессии последние несколько месяцев. Согласны?

Волин: Да. Более того, мы находимся в ситуации очень серьезной медийной агрессии, и мы находимся в ситуации достаточно нецивилизованных методов ведения информационного противостояния, в значительной степени происходящее со стороны наших партнеров. Речь идет, прежде всего, о беспрецедентных вещах, когда журналистов пытаются включить в какие-то санкционные списки, ограничивают их свободу передвижения, запрещают им приезд в другие страны.

Кремер: Да, но я хочу сказать не о партнерах, а он нас, о нашей стране, что происходит внутри России. Мне, например, известен случай такого неофициального обращения чиновников к руководителям независимых изданий с убедительной просьбой в нынешней ситуации не нагнетать. Мне кажется, что эта просьба имеет право на существование, потому что ситуация действительно напряженная. Все было бы хорошо, если бы эта просьба так же распространялась на государственные СМИ, на центральные каналы, а она распространяется только в одну сторону. Есть ли какой-то способ снизить уровень этого напряжения, который царит сейчас?

Волин: Во-первых, мне неизвестно ни о каких обращениях к независимым каналам со стороны государственных чиновников, потому что подобного рода обращения являются незаконными, насколько вам известно.

Кремер: Это в частном порядке.

Зыгарь: Слава Богу, что вам это неизвестно.

Желнов: То есть такой практики нет, что  чиновник звонит кому-то из руководителей?

Волин: Ну я вам звоню?

Кремер: Давайте не про домыслы, а про то, как снизить уровень агрессии. Существует способ?

Волин: Способ снижения агрессии? Послушайте, вы тоже говорите достаточно наивные вещи. В соседней, близкой нам стране, где у большого количества людей живут родственники и родные люди, идет война, настоящая, с кровью, с гибелью людей. На этой войне гибнут наши коллеги. Согласитесь, что очень сложно освещать войну в отстраненном каком-то режиме. Это же происходит с близкими, родными людьми в нечужом нам государстве.

Кремер: То есть нагнетать необходимо?

Волин: Вы называете это нагнетанием, а это называется, по большому счету, нормальная журналистская эмоция.

Кремер: А журналистская эмоция от пропаганды как отличается?

Волин: Очень просто. Пропаганда заключается в том, что вы изолируете общество от любых альтернативных точек зрения и вдалбливаете этому обществу единственную свою точку зрения. Сейчас никакой пропаганды в этом отношении нет, потому что количество мнений крайне разнообразно и очень большое.

Зыгарь: Мы от вас все знаем, и это было многими поддержано, что никакой миссии у журналистики нет, и журналисты должны запомнить, что они работают на дядю, и выполнять, что он им говорит, потому что им за это платят. То, что вы говорите про Украину, вы в эту парадигму же тоже вписываете?

Волин: Абсолютно. Потому что если мы развиваем мою мысль дальше, я говорил о том, что главная задача журналиста – это зарабатывать деньги дяде, который его нанял, а деньги можно заработать только путем высокого рейтинга. Высокий рейтинг вы можете получить только тогда, когда вы даете зрителю, если мы говорим про телевидение, тот контент, который ему интересен.

Кремер: Расчлененка – это тоже востребованный контент, например.

Волин: Абсолютно востребованный контент. В данный момент мы говорим не про расчлененку, в данный момент мы говорим про то, что если мы попытаемся занять очень отстраненную ситуацию в отношении того, что происходит на Украине, то наш зритель, канал не поймет, и канал потеряет в рейтинге. И у Первого канала случится такой же рейтинг, как у канала «Дождь», чего Первый канал не хочет, потому что это будет банкротство Первого канала.

Желнов: А то, что добровольцы, которых мы называем или вы называете добровольцами, посмотрев сюжеты государственного телевидения, записываются в ряды, идут воевать, их гробы потом возвращаются на родину – это вы тоже называете нормальным освещением хода событий?

Волин: Вы только что сами сказали, что когда люди видят происходящую несправедливость, у них возникает нормальное человеческое желание, у очень многих принять участие в устранении этой несправедливости. Надо не говорить о том, что происходит на Украине? Почему вы считаете, что именно из-за того, что они посмотрели сюжет на том или ином государственном канале…

Желнов: Нет, смотрите, есть просто разный тон разговора о любой теме, не только об Украине.

Зыгарь: Думаю, что нам не нужно обсуждать тему, происходящую на Украине, мы обсуждаем тему СМИ, которая близка нам и экспертам, которым является сегодняшний наш гость.

Волин: Я хочу сказать, что те рейтинги, которые демонстрируют наши ведущие каналы, показывают, что общество как раз воспринимает именно ту подачу материала, именно такой тон, который заняли наши ведущие телевизионные каналы. И неслучайно, если мы посмотрим на рейтинги и доли, мы видим, что доли новостных передач на ведущих российских каналах за последние несколько месяцев увеличились практически вдвое.

Ростова: Это происходит при любом кризисе, при любой громкой новости.

Волин: Это происходит при любой громкой новости, если эта новость имеет краткосрочный эффект. Если эта новость длится достаточно продолжительный период времени, то публика решает, доверяет ли она тем источникам информации или не доверяет. Когда публика перестает доверять тем источникам информации, она переключается на другие. Что у нас произошло? У нас на протяжении этих месяцев произошел в значительной степени даже отток публики из интернета к телевидению. Опросы общественного мнения показывают, что очень большое количество людей стало использовать телевидение как основной источник получения информации об окружающем мире, а не интернет, что у очень многих было раньше.

Зыгарь: А какие телеканалы смотрите вы? Какие телепрограммы вы смотрите?

Волин: Я смотрю «Вести 24», я смотрю программу «Время», иногда смотрю по интернету вас. Из новостных практически все, «Звезду» смотрю, ТВЦ иногда смотрю. Я не могу сказать, что я каждый день занимаюсь тем, что смотрю все телевизионные каналы, в таком случае я бы просто сошел с ума, потому что у меня не было бы времени заниматься ничем остальным, но какие-то отдельные куски смотрю.

Кремер: А у вас есть какой-то источник получения альтернативной информации, альтернативной той, которая принята у нас в государстве?

Волин: Вне всякого сомнения. Я вхожу в свою ленту в Фейсбук и смотрю у значительной части своих френдов по Фейсбуку ссылки, которые дают они.

Кремер: То есть все-таки те, кто хотят знать правду, идут в интернет?

Волин: Не те, что хотят знать правду. Я хочу сказать, что те, кто хотят узнать различные точки зрения, сегодня эту возможность имеют.

Кремер: Только в интернете?

Волин: Не только в интернете. Тоже никому не запрещено выписывать «Новую газету».

Желнов: А из телеканалов кто дает альтернативную точку зрения, по-вашему?

Волин: Из общедоступных, наверное, никто сильно альтернативную точку зрения не дает, хотя бы в силу того, что они думают о своем рейтинге. Из истории кинематографа мы знаем, что в истории США не было ни одного коммерчески успешного фильма, который был бы антиамериканским, я имею в виду, чтобы собрал очень хорошую кассу.

Зыгарь: Смотря что считать антиамериканским. Фильм «Апокалипсис сегодня» трудно назвать урапатриотическим.

Волин: Тем не менее, он все равно утверждает любовь к стране и правильные ценности. Поэтому тот канал или то СМИ, которое сегодня займет не патриотическую точку зрения, просто окажется экономически неуспешным, потому что от него отвернется аудитория.

Зыгарь: Простите, я, кажется, немножко запутался в терминах. Вас спрашивали про альтернативное, а вы сказали про непатриотическое. То есть альтернативная точка зрения она априори непатриотичная?

Волин: В этом нет у меня ни малейшего сомнения.

Желнов: Алексей Константинович, я хотел бы от идеологии перейти к поправкам к закону о рекламе, новой законодательной инициативе, из трех пунктов состоящей.

Волин: Уже не инициатива, а принятый.

Желнов: Принятый, но еще не подписанный президентом. Вы неоднократно ссылались в интервью на то, что закон проходил обсуждение и с самой отраслью, и с правительством. С кем со стороны отрасли?

Волин: Про правительство я не говорил, я говорил, что с отраслью.

Желнов: И тем более, если вы не говорили про правительство, то почему он не обсуждался в правительстве?

Волин: В отношении отрасли такого рода подходы обсуждались и с НАТом, и с Ассоциацией кабельщиков России, начиная с зимы этого года, когда мы говорили о том, что необходимо определиться между двумя моделями ведения бизнеса, что должна быть чистая модель ведения бизнеса – это рекламная, и чистая модель ведения бизнеса – это абонентская, когда вы подписываетесь и получаете контент за плату.

Более того, для нас это было очень важно, мы обсуждали на площадках НАТа и АКР, потому что из этого следовал очень больной для многих телевизионных каналов вопрос о так называемом «маст керри», это какие телеканалы должны быть у кабельщиков на бесплатной основе, а за какие  можно брать деньги с канала. Потому что наша концепция, изначально которую большинство отрасли поддерживало, заключалась в том, что при рекламной модели каналы должны транслироваться кабельщиками за бесплатно, то есть с канала нельзя брать деньги. А при модели, когда канал берет деньги с конечного потребителя, эти деньги должны распределяться между телевизионным каналом и операторами кабельных или спутниковых сетей, через которые и происходит подписка.

Главным моим критиком в отношении этого закона была Наталья Синдеева.

Желнов: Единственная?

Волин: Пожалуй, такая самая бескомпромиссная и самая серьезная.

Давлетгильдеев: То есть Эдуард Сагалаев был согласен?

Волин: Эдуард Михайлович не возражал.

Давлетгильдеев:  В нашем эфире он почему-то говорил об обратном.

Волин: И Припачкин не возражал.

Давлетгильдеев: И Припачкин тоже.

Зыгарь: А как тогда случилось, что они после полугода обсуждения написали к премьеру большие письма?

Волин: Что касается обращений Припачкина, он не возражал против непосредственно самой идеи, он просил обратить внимание на формулировки. То же самое касается Эдуарда Михайловича, они высказывались по поводу скорости принятия закона и тех формулировок, которые там использовались.

Желнов: Хорошо. А как тогда появились обращения к Владимиру Путину и к Дмитрию Медведеву со стороны отрасли?

Волин: У отрасли и спрашивайте. Откуда я знаю, кто, когда, что подписал?

Зыгарь: Отрасль вам сказала, что она не против, а потом…

Волин: Я консультировался с ведущими игроками отрасли, я консультировался с НАТом и с АКР. Если говорить про телевизионные каналы, которые подписали, то там не ахти какие крупные каналы выступают.

Зыгарь: А какие каналы, скажите, пожалуйста?

Волин: Региональщики очень сильно выступали «за».

Желнов: А кто точно из региональщиков, если велись консультации?

Волин: Слушайте, было заседание НАТ, я на нем достаточно подробно рассказывал про те подходы, которые могут быть. Другое дело – тогда у нас на руках не было никакого законопроекта, поэтому мы говорили непосредственно про подходы.

Желнов: А почему с правительством не было никаких консультаций, и правительство не завизировало?

Волин: Это у правительства надо спрашивать, почему не было консультации с правительством. Когда пришел законопроект из Государственной Думы, он поступил в правительство, аппарат  правительства послал его в ряд министерств и ведомств на получение отзыва. Из трех министерств, которые должны были высказать свою точку зрения, два в целом законопроект поддержали.

Давлетгильдеев: Это ваши?

Волин: Мы и Минюст.

Давлетгильдеев: А против?

Волин: Если мне не изменяет память, кажется, Минэк. А нет, не Минюст – ФАС.

Ростова: Вы знаете реакцию аппарата правительства?

Волин: Я знаю реакцию источников в аппарате правительства. Чтобы закончить с этим вопросом, которая задала Наташа, потому что мы Наташе сегодня ни на один вопрос не ответили. То, что говорил источник в аппарате правительства, ни в коей мере не противоречит тому, что говорил я. Источник говорил, что  у правительства не было сформированной точки зрения.

Желнов: Там ничего не поступило, говорил источник.

Зыгарь: Это разные источники, может, они говорили по-разному.

Волин: По крайней мере, то, что я прочел на сайте «Дождя», источник сказал, что отзывы ведомств были достаточно противоречивы, и там обращалось внимание. Из этого можно сделать предположение, что все-таки из ведомств поступило.

Ростова: А к чему мы вообще стремимся?

Волин: К счастью.

Ростова: Нет, ну всерьез.

Волин: Мы стремимся к тому, чтобы, во-первых, защитить потребителя. Потому что если потребитель получает какой-то телевизионный канал, заплатив за него, он, в принципе, рассчитывает на то, что там может не быть рекламы.

Ростова: То есть российский налоговый плательщик, который тратит налоги и получает ВГТРК, который субсидируется государством, может рассчитывать на то, что на каналах ВГТРК в ближайшее время может быть отключена реклама?

Волин: Нет, не может быть отключена реклама, потому что российские налогоплательщики субсидируеют ВГТРК только на то, чтобы ВГТРК распространялся в городах с населением менее 100 тысяч человек, потому что коммерчески это невыгодно для телевизионных каналов. И если бы государство не оплачивало это деньги, то у нас населения в городах 100 и минус просто никогда не видело бы телевидения.

Ростова: ВГТРК получает только по этой статье?

Волин: По этой статье ВГТРК получает значительную часть средств, кроме этого, ВГТРК получает за канал «Культура», на котором нет рекламы, кроме этого, ВГТРК получает за субтитры для глухих и плохо слышащих людей, которые тоже оплачивает государство. И также ВГТРК получает на производство ряда передач для детей, в которых у нас сегодня запрещена реклама. Мы, правда, настаиваем на том, что надо рекламу вернуть в детские передачи.

Ростова: То есть не стоит ждать в ближайшее время, что на канале ВГТРК будет запрещена реклама?

Волин: Если на каналах ВГТРК не будет рекламы, но на каналах ВГТРК не будет выходить интересные передачи, не будут выходить хорошие рейтинговые фильмы.

Ростова: А что касается других каналов кабельных?

Зыгарь: Простите, но рейтинговый фильм – это интерес ВГТРК как коммерческой структуры. Почему это должно заботить государство?

Волин: Потому что государство хочет быть владельцем нормального, хорошо работающего актива. Государство не хочет владеть убогими и никому ненужными каналами, которые никто не смотрит. Государство, оказывая услугу своим гражданам в виде государственного телевизионного канала, хочет, чтобы граждане были этим удовлетворены. И граждане, судя по рейтингам ВГТРК, этим вполне себе удовлетворены.

Зыгарь: Это никак не ущемляет конкурентов ВГТРК?

Волин: Ни в коей мере, потому что конкуренты ВГТРК не производят за свой счет культурный телевизионный канал, не производят проекты типа история, наука, не делают большое количество детских передач.

Кремер: Ну как же? Есть канал «Мать и дитя», он производит социально важные программы.

Волин: Почему же? Он подписной.

Кремер: Он производит социально важные программы. 

Волин: Согласитесь, что, тем не менее, он подписной, он берет деньги за это. ВГТРК мог бы не брать деньги с рекламы, но в таком случае… Мы подсчитали, во что бы обошлось убирание телевизионной рекламы из государственного канала. Для государства бюджет на телевидении, если бы мы оставили только ВГТРК полностью без рекламы, для государства бюджет на СМИ надо было бы увеличить примерно в полтора раза.

Ростова: А вы посчитали с кем – с Олегом Борисовичем или с Михаилом Юрьевичем?

Волин: А сам умею считать, Наташа.

Ростова: То есть вы это о себе во множественном числе?

Волин: В министерстве посчитали. Ни Михаил Юрьевич, ни Олег Борисович не работают в нашем министерстве.

Кремер: Кто это, поясните для зрителей.

Волин: Наташа имеет в виду Олега Борисовича Добродеева, руководителя ВГТРК. И я подозреваю, что речь идет о Михаиле Юрьевиче Лесине.

Ростова: Конечно, основателе рекламного рынка России.

Волин: Одного из основателей. Вы Лисовского со счетов не сбрасывайте.

Желнов: Алексей Константинович, я вас хотел спросить про те самые экономически успешные СМИ, которые могут быть независимыми только в том случае, если они окупаются с помощью рекламы, есть некая прибыль. Но ведь если обобщить, этот закон о рекламе полностью убивает те самые возможности каналов, в данном случае неэфирных, зарабатывать на рекламе и быть независимыми. Как быть?

Волин: Абсолютно не согласен. Он для этого дает, наоборот, еще большие возможности, потому что есть такое умудренное слово - ARPU называется. Это такой экономический термин, который показывает, сколько денег бизнесу приносит один подписавшийся клиент. Вот ARPU кабельщиков сегодня достаточно невысокое на фоне всего того, что происходит в других странах мира. Потому что бизнес кабельщиков в не очень большой степени у некоторых из них был ориентирован именно на получение денег с клиента.

В этой модели как раз возможности для кабельных каналов, для кабельных сетей, для кабельных операторов, кстати, как и спутниковых операторов, о которых вы тоже очень печетесь, в частности, ваши сообщения, где вы очень переживали за судьбу «Триколора», значительно возрастает. Потому что как только увеличиваются платежи со стороны потребителей, бизнес и кабельщика, и спутникового оператора становится более стабильным, потому что начинают поступать деньги на его содержание. Это первое.

Второе – нам достаточно много задавали вопросов о том, что есть весьма специфические рынки, и это мы тоже обсуждали с отраслью еще весной. Например, есть телевизионный канал, который посвящен вопросам охоты и рыбалки. Как быть с рекламой там? Там рассказывается про крючки, про рыболовные снасти. Не будут же даже региональные каналы в небольших городах, а они главные выгодоприобретатели от этого, потому что, как вы понимаете, с  рекламным рынком в больших городах все в порядке. Не будут же даже мелкие региональные каналы ставить рекламу, посвященную крючкам и снастям. Но этот вопрос тоже решается, потому что есть такая форма, как договор об информационном сотрудничестве и об информационной поддержке, и  в рамках этого договора не закроются. Никаких проблем нет.

Зыгарь: То есть будут джинсу ставить – и все нормально?

Волин: Это не джинса, это информационные сюжеты.

Кремер: Информационный сюжет с рекламой крючков.

Волин: С рассказами о крючках.

Зыгарь: На журналистском жаргоне это джинса, вы это имеете в виду?

Давлетгильдеев: Вы делаете ее легитимной фактически?

Волин: Она и сейчас легитимна.

Давлетгильдеев: Есть какие-то правила приличия, для меня она нелегитимна, например.

Волин: Ну и живите в том рейтинге, в том бюджете, в котором живет ваш канал.

Ростова: Меня всегда восхищает то, с каким вы большим удовольствием рассказываете о том, как можно жить прилично в публичном доме и делать вид, что это нормально.

Волин: Это вы считаете публичным домом. Есть услуга, которая… Продвижение крючков – это же благородное дело.

Зыгарь: Сегодня Роскомнадзор заявил, что эти поправки к закону о рекламе коснутся  1 400 разных региональных, в том числе каналов. Вы неоднократно говорили, что интерес государства заключается в том, чтобы количество региональных каналов увеличивалось, чтобы у зрителя было больше каналов. После этого закона, который лишит рекламу, количество каналов…

Волин: Количество каналов зависит не от того, что вы сказали. Если мы вернемся к началу нашего разговора, я вам сказал, что у нас количество СМИ примерно в 2-2,5 раза больше, чем в состоянии прокормить рынок. Поэтому у зрителя, особенно в регионах должны быть, в том числе каналы для них интересные и конкурентоспособные.

Зыгарь: То есть их должно быть меньше, чем сейчас?

Волин: Я исхожу из того, что мы неминуемо подошли к ситуации, когда должно начаться некоторое сокращение  каналов и их объединение. В ряде регионов этот процесс уже пошел. Например, в Татарстане его решили следующим образом – они создали холдинг «Татмедиа», и многие муниципальные каналы маленькие вошли в состав большого регионального. Где-то имеет свое небольшое вещание, где-то выступая в качестве продакшн студии. Этот процесс точно будет идти дальше и затрагивать другие регионы.

Зыгарь: Это отчасти тоже было целью этих последних поправок?

Волин: Нет, к этому приведет другое, к этому приведет сокращение средств из бюджетов, которые выделяются на СМИ, потому что и в федеральном бюджете сокращается дотирование со стороны государства в СМИ, и во многих региональных бюджетах тоже эта статья урезается.

Давлетгильдеев: В федеральном ненадолго, потому что сегодня были опубликованы документы Минфина, в 2017 на 16% будет увеличено.

Волин: В отношении документов Минфина, мы с Минфином до конца еще не согласовали и бюджет 2014, 2015 года.

Давлетгильдеев: Они сегодня были опубликованы, и там цифры приводятся.

Волин: Еще раз: это мнение Минфина, это не мнение правительства.

Давлетгильдеев: Вы будете оспаривать?

Волин: Мы точно будем оспаривать те цифры, которые предложены в Минфине, потому что они, на наш взгляд, не в полной мере соответствуют тем реалиям, которые сегодня есть. 

Кремер: А как же выборы?

Волин: Вопрос не в тех цифрах, которые Минфин написал на 2017 год. Мы с ними имеем сейчас больше споров по 2015 и 2017 годам.

Зыгарь: В предыдущей части очень оживленной, когда мы обсуждали поправки к закону о рекламе, вы употребили словосочетание «наша концепция». Правильно ли я понимаю, что вовсе не Игорь Зотов является идейным вдохновителем, а это ваша концепция?

Волин: Неправильно, потому что я говорил про нашу концепцию в отношении двух моделей.

Зыгарь: Потому что мы вам задали вопрос про поправки, и вы перешли к рассказу про вашу концепцию.

Волин: Вы задали вопрос про поправки, о том, что идея поправок обсуждалась с отраслью, и я вам стал рассказывать про те идеи, которые мы обсуждали с отраслью. Да, сторонником идеи о том, что необходимо иметь две чистые модели, одна рекламная бесплатная, и вторая - платная подписная, наше министерство эту концепцию поддерживает. К этой концепции мы пришли в результате достаточно активного, оживленного разговора с отраслью с НАТом и АКР.

Зыгарь: А с Игорем Зотовым вы это не обсуждали?

Волин: С Игорем Зотовым я даже не знаком.

Зыгарь: То есть депутат из Партии пенсионеров дошел до этого сам?

Волин: Он, наверное, пообщался с участниками отрасли, почитал газеты, может, что-нибудь в интернете.

Давлетгильдеев: Дело в том, что те депутаты Госдумы, в том числе из профильных комитетов, с которыми я пообщался, они мне говорят, что депутат Зотов, конечно же, автором не является и не очень понимает, о чем в этом законодательном проекте написал. Вы можете пояснить, как вам кажется, кто был…

Волин: Я не гадаю на кофейной гуще. У меня есть Государственная Дума, она находится наискосок от меня через улицу, там сидит 450 уважаемых людей, которые взяли и большинством голосов приняли закон.

Давлетгильдеев: Да, и которые даже не стали дождаться правительственных…

Волин: Мы живем в демократической стране.

Ростова: Правильно ли я понимаю, что проект, который предложил Зотов, полностью совпал с вашим видением, как министерство?

Волин: Не полностью. У нас были замечания по нему технического характера.

Зыгарь: Вы не успели их внести.

Волин: Мы их направили в правительство, а правительство не успело, потому что депутаты очень быстро приняли законопроект.

Желнов: У вас есть уверенность, что Владимир Путин подпишет этот закон или нет?

Волин: Конечно же, у меня нет такой уверенности. Как я могу быть уверенным за президента?

Зыгарь: Президент может подписать в любую минуту, и наш сегодняшний гость не отвечает за президента. Я бы хотел вас про более свежее событие спросить. Не так давно выступая в Пскове, вы сказали, что не будет никакого принудительного перехода к цифровому вещанию, не нужно ждать отключения аналоговых телеканалов. Мы все хорошо помним, что за последние годы этот график сдвигался. Сначала говорили про 2015 год, потом про 2016, потом едва ли не про 2018. Сейчас можно ли понять, что это еще дальше растягивается или нет?

Волин: Во-первых, впервые о том, что не будет принудительного отключения аналогового вещания, я сказал не в Пскове в июле 2014, а мы об этом говорим с февраля 2014 года, когда произошло заседание правительственной комиссии по развитию телевидения и телерадиовещания, на котором было принято это решение, что не надо вводить единую дату отключения аналогового вещания. Каждый канал для себя должен будет принять решение.

Давлетгильдеев: Вы имели тогда в виду негосударственные?

Волин: Мы имели в виду любые каналы. Государство в этом процессе участвует с единственной точки зрения – государство из федерального бюджета дотирует распространение аналогового сигнала в городах с населением менее 100 тысяч человек. Поэтому участие государства здесь определяется исключительно тем, по какую дату государство будет это оплачивать. Все остальное, каждый канал для себя принимает это решение. Я возвращаюсь опять-таки к  замечательному материалу, опубликованному у вас на сайте…

Желнов: Что же вы так ревностно к нашему каналу относитесь?

Волин: Я стал готовиться к эфиру, посмотрел, что здесь происходило. По тому, что написали, там просто был ряд неточностей, на которые я бы хотел обратить ваше внимание. Вам это будет полезно в будущем, чтобы вы не лажались перед зрителями. Вы написали, что провалена программа цифрового телевидения в РФ. Программа цифрового телевидения в РФ не провалена, потому что программа цифрового телевидения в РФ предусматривала строительство сети, которая позволит передавать 10 главных каналов, общедоступных обязательных общероссийских в цифровом формате.

Давлетгильдеев: С 2015 года?

Волин: С 2015 года для 97% населения РФ. На сегодняшний день уже 80% населения это в состоянии получать технически. В 2015 году все 97% будут этой сетью охвачены. То есть любой желающий приобрести телевизионный приемник, который принимает сегодня цифровое телевидение, или приставку к телевидению, не надо ставить в квартире никакого дополнительного оборудования централизованного, этого не будет. Каждый житель для себя принимает решение, какой он телевизор покупает или какую приставку покупают, и они могут смотреть и многие уже смотрят цифровое телевидение.

Давлетгильдеев: Дорого?

Волин: Цифровой телевизор сегодня стоит, начиная от 3 тысяч рублей, а приставки есть за 1000-1500 рублей, есть китайские по 500-700 рублей, там никакого сертификата не требуется.

Зыгарь: То есть программа не провалена. Почему тогда с 2015 года…

Волин: Мы не обещали в 2015 году по международным договоренностям отключить аналоговое вещание. Мы приняли на себя обязательство, что если сохраняемое аналоговое вещание в приграничных районах будет создавать помехи цифровому телевидению в зарубежных странах, то мы должны будем эти помехи устранить. Сегодняшний обзор, который сделал Роскомнадзор в отношении потенциально возможных помех, показал, что помехи могут создать пять передатчиков. Все остальное уже перенастроено так, чтобы помех не создавать.

Если же в 2015 году централизовано вырубить рубильник и прекратить аналоговое вещание, то главными жертвами такого подхода явятся 530 региональных каналов эфирных, которые не имеют своего представительства, очень многие ни в интернете, ни в кабеле, ни на спутнике. И вот это как раз создавало для них очень серьезную и большую угрозу.

Мы с НАТом очень долго вели разговор на эту тему, и как раз НАТ очень активно заступался за региональное вещание, после чего было принято решение не вводить научно-технические прогресс актом правительства. Каждый из телевизионных каналов для себя решит, когда он это хочет сделать. Не захочет кто-то тратить деньги на аналог, захочет пойти или в кабель или на спутник или на мобильные платформы или в IP-телевидение, он это сможет сделать. Но это будет исключительно решение канала.

Зыгарь: Мы слышали обсуждение, что, может быть, не стоит тратить такие большие деньги. Хотя вы говорите, что почти все будет готово к 2015 году. Может быть, пойти по другому пути и использовать уже существующую сеть компании «Триколор», которая очень широко объемлет почти всю страну, и ввести цифровое телевидение таким образом?

Волин: Для этого надо было бы каждому жителю страны поставить тарелку «Триколора», это обошлось бы в несколько раз дороже, чем строительство крупных передающих станций, которые охватывают большую территорию. Потому что там, где население живет компактно, самым эффективным с точки зрения экономики способом распространения телевизионного сигнала именно является эфирное его распространение. Вы ставите вышку 180 или 340 метров, в зависимости от рельефа местности.

В основном, у нас по стране, если крупный город, то там под 300, 250-340 метров. Повесили на вышку один передатчик, и он весь город охватил. Мы городу это не так актуально, потому что в городе как раз кабеля много, там этот вопрос решается. А вот небольшие города, сельская местность – там это можно делать только при помощи эфирного телевидения, потому что вы сегодня не в состоянии кабель в каждый дом протянуть, ни в каждую квартиру «триколоровскую» тарелку повесить. В каждый дом или в квартиру, зависит от того, о чем речь. С точки зрения как раз использования денег самое эффективное – это тот подход, который был принят.

Зыгарь: То есть я правильно понимаю, что оценивалась и обсуждалась перспектива задействования «Триколора», но была признана менее эффективной?

Волин: Не просто «Триколора», а вообще спутниковых каналов. Потому что зачем монополия «Триколора»?

Зыгарь: Просто самая большая сеть.

Волин: Да, но то, что мы сделали, она куда больше. У «Триколора» 10 миллионов абонентов, а здесь вся страна. Получается порядка 5 миллионов домохозяйств. Мы как раз считали, где «Триколор» или любой другой спутниковый канал может быть выгоден, это где очень разрозненно, где живет небольшое количество населения, одна-две семьи, Крайний Север, Карелия, Коми, эти очень отдаленные районы, где в каждое домохозяйство поставить тарелку будет значительно дешевле, чем  ставить вышку, вешать на нее передатчик, а она охватит 8 домов.

Мы по Карелии рассчитывали, в тех районах, которые не попадают, это даже не районы, а небольшие места, которые не попадают под охват 97% цифрового телевидения, там поставить каждому жителю тарелку в 8 раз дешевле, чем ставить вышку.

Кремер: И это будет сделано на эти оставшиеся проценты?

Волин: Это уже вопрос к губернатору. Это уже не ответственность федерального центра.

Кремер: Но на ваш взгляд, это вариант?

Волин: Это вполне себе нормальный вариант.

Давлетгильдеев: А будет второй мультиплекс запущен когда-нибудь?

Волин: Второй мультиплекс работает.

Давлетгильдеев: Нет, ну как-то так по-настоящему.

Волин: Что вы считаете «по-настоящему»? Города свыше 100 тысяч населения – это по-настоящему или не по-настоящему?

Давлетгильдеев: Вы просто расскажите.

Волин: По второму мультиплексу ситуация следующая. Второй мультиплекс не государственный, он коммерческий. РТРС – это компания, которая занимается передачей телевизионного сигнала и обслуживанием станций, работает по заказу 10 коммерческих каналов, которые вошли во второй мультиплекс. Каналы сами оплачивают распространение телевизионного сигнала и оплачивают установку оборудования.

Давлетгильдеев: Это миллиард рублей в год, как я помню.

Волин: Миллиард рублей в год – это распространение сигнала и еще полмиллиарда долларов, 15 миллиардов рублей – это установка передатчиков на тех опорах, которые используются уже под первый мультиплекс. Но с учетом падения рекламного рынка участники второго мультиплекса к нам пришли и сказали, что они сегодня не в состоянии оплатить как раз тот миллиард рублей, начиная с 2015 года. Поэтому они изменили заказ со своей стороны. Они сказали: «Нам 97% охвата населения в 2015 году не нужно, мы не потянем финансово». Поэтому мы поначалу подключим города с населением свыше 100 тысяч человек. Потом мы подключим свыше 50 тысяч человек, потом подключим свыше 10 тысячи человек, а в 2018  году мы подключим все остальное.

Желнов: Алексей Константинович, я вас хотел спросить про еще агентство «Россия сегодня», не постороннее для вас, потому что вы …

Волин: Сейчас уже для меня постороннее. Потому что я в РИА «Новостях» работал.

Желнов: Да. Когда-то вы возглавляли РИА «Новости». После того, что произошло в ноябре прошлого года: ребрендинг, структуризация. Что качественно изменилось в РИА «Новостях» в «России сегодня»?

Волин: РИА «Новости» в значительной степени больше стали уделять внимания  работе на зарубежную аудиторию, для чего они изначально и создавались. Могу сказать, что в период моей работы в РИА «Новостях» мы вообще не получали государственное финансирование на распространение информации внутри страны. «Ленту» мы делали на свои, на то, что мы зарабатывали на рынке.  Второе – уменьшилось количество государственных СМИ. Потому что у нас была задача, в том числе, объявленная и председателем правительства  о том, что количество принадлежащих государству СМИ должно сокращаться. И здесь в рамках того указа, который был принят, количество этих СМИ сократилось.

Желнов: А как на примере РИА «Новостей» оно сократилось? Я просто не очень понимаю. Вхождение Russia Today?

Волин: Не Russia Today. Я хотел бы вам напомнить, что у нас слились РИА «Новости» и «Голос России». Поэтому вместо двух СМИ государственных стало одно. Там процентов 30 сотрудников, между прочим, подсократилось за счет служб поддержки, бухгалтерии, управления делами.

Желнов: Вообще с приходом вашего коллеги Михаила Лесина много чего подсократилось. Я хотел как раз спросить у вас…

Волин: А Михаил Лесин является заместителем министра?

Желнов: Нет. Ваш коллега по зданию на Зубовском, когда вы сидели в РИА «Новостях», Михаил Лесин занимал кабинет, возглавляя «Видео интернешнл». Ваше мнение, как нынешний глава «Газпром-медиа», коль все так эффективно все сокращается  и объединяется, консолидировал рынок? Ваша оценка: именно лесинская консолидация – она в чем?

Волин: У нас вообще задача – это рынок государственных СМИ, за консолидацию там мы отвечаем. Что касается всех других рынков, мы вообще исходим из того, что консолидация на благо и оптимизация на благо. И консолидировать, и оптимизировать Лесин умеет очень хорошо. Поэтому мы надеемся, что конкурентоспособность «Газпром-медиа» будет только повышаться. А так как в задачи нашего министерства  записано «содействовать повышению конкурентоспособности всех российских СМИ»…

Кремер: Всех больших.

Волин: Всех российских СМИ.

Зыгарь: Вот это здорово, это мы сейчас запомним.

Волин: Если маленький повышает свою конкурентоспособность, становится большим. Начинает расти. И мы желаем Михаилу Юрьевичу успеха.

Зыгарь: В те времена, когда вы еще с Михаилом Юрьевичем вместе сидели в одном здании на Зубовском, ну и в последующие годы, он считался  самым влиятельным человеком на медийном рынке, потом были сложные годы. А кто сейчас, на ваш взгляд, самый влиятельный человек в медиа?

Волин: Не знаю. У нас на нашем медийном рынке  такое количество уже признанных авторитетов…

Желнов: Ну назовите.

Волин: Эрнст, Добродеев, Кулистиков, Сагалаев.

Зыгарь: Но это лица. Лица иногда не бывают теми людьми, которые руководят процессом. 

Волин: Вы говорите: «Кто самый влиятельный на рынке медиа?», я вам перечисляю участников медийного рынка. Или вы что-то другое еще имеете в виду? Вы мне скажите, я просто не понимаю.

Зыгарь: Вы понимаете лучше, чем мы. И мы хотим, чтобы вы поделились сокровенным.

Волин: Я делаюсь, а вы какие-то вопросы задаете.

Желнов: Вы медиа-звезд сейчас перечисляете.

Волин: А вы про кого меня спрашиваете?