Дизайнер Superjet-100 Пирожков: У всех бывают просчеты, но надо продолжать работать

Лобков: К сожалению, повод для нашей сегодняшней встречи печальный – катастрофа самолета в Индонезии. Судя по последним сообщениям, надежд на то, что кто-то спасся, все меньше и меньше, поиски опять прекратились, там ночь. Появились первые экспертные оценки, в частности, известный летчик-испытатель Магомед Толбоев говорит, что причиной, скорее всего, были шибки экипажа. Также официальный представитель компании «Гражданские самолеты Сухого» подтвердил, что пилот разбившегося Superjet Александр Яблонцев никогда не летал в небе над Индонезией, а Индонезия изобилует особенностями рельефа, такими как внезапно вырастающие горные пики. Многие говорят о конце русского авиапрома. Это был настолько масштабный, амбициозный проект, он проходил как часть предвыборной кампании Сергея Борисовича Иванова, который мог бы стать преемником Путина вместо Медведева. Это было так высоко организовано, столько сил было вложено, что теперь авиапром уже не оправится после этого удара.

Пирожков: Я так не считаю. Во-первых, я бы в политике не искал никаких ответов, это технологический вопрос. Поскольку я дизайнер, технолог, то работая в Комсомольске-на-Амуре, где собираются самолеты, скажу, что там уникальное оборудование, уникальный коллектив собран. Я за наш авиапром, и я буду здесь это отстаивать. Сколько можно истерить, что вот, конец автопрома, конец авиапрома? Надо просто взяться и работать. Михаил Асланович Погосян собрал уникальную команду, которая сделала хороший самолет. У всех бывают просчеты – и у Boeing, и у Airbus, у всех есть. Что же сейчас начинать истерить? Надо просто работать. Да, это тяжелая история.

Лобков: Наши телезрители задают вам вопрос: «Технику так долго хвалили, не кажется ли вам, что Superjet-100 – это имиджевый проект, который заглох, не начавшись?».

Пирожков: Прежде всего, это самолет. У нас проблемы в принципе с самолетами. У нас сейчас, например, маршрут Красноярск-Москва-Хабаровск – нормальный маршрут, хотя раньше региональная авиация обеспечивала доставку пассажиров. Но сейчас у нас просто самолетов не хватает. Поэтому начнем с того, что это хороший качественный самолет, сделанный на очень высоком уровне. То, что он разбился – да, бывает. Но давайте сначала разберемся, не будем огульно кричать, что опять все пропало. Просто надо работать и все.

Лобков: Есть самолеты того же класса – это CRJ, British Aerospace, бразильский Embraer. Они примерно для одной и той же функциональной задачи – это перевозка людей на расстояния примерно 3-4 тысяч км. Аналог нашего Ту-154 в совершенстве. Чем Sukhoi принципиально лучше всех этих заграничных коллег?

Пирожков: Я сказал бы ценой, наверное.

Лобков: В какую сторону?

Пирожков: Меньше. Мы дешевле. Второй вопрос такой, что качество самолета на беспрекословном уровне, оно очень хорошее. Во-первых, это выбор материалов, система тестирования, узкое крыло у него. Я в технологические штуки не полезу, но это продукт высокого качества за меньшие деньги. Может быть очень много так называемых одноклассников, но стоимость и условия создания в разных странах разное. Соответственно, если мы на своей территории производим авиапродукцию такого класса, значит, мы заявляем всемирному сообществу, что мы – технологическая держава. Мы не только продаем нефть и руду, но мы делаем и высокотехнологические изделия.

Лобков: Насколько такая катастрофа имиджево убивает? Известное рейтинговое агентство Fitch уже заявило, что будет пересматривать рейтинги компании.

Пирожков: Агентство Fitch всегда все пересматривает в свою пользу. Надо просто работать – все. Если мы сейчас свою авиацию поднимем, это в первую очередь поможет нам самим. Я – за то, чтобы поднимать технологию на нашей территории. Поэтому я не очень слушаю агентство Fitch. Это все происки капитализма. Если мы сможем делать высокотехнологичные объекты на нашей территории – конечно, катастрофа даст какой-то импакт, но нужно идти дальше. Это разовая вещь, она случается со всеми, все это прекрасно понимают. Сейчас можно использовать политическую составляющую, сказать «Вот у русских опять ничего не получилось», а можно сказать «Ребята, возьмемся, оправим все ошибки, если они были».

Лобков: Вы участвовали в демонстрационных или испытательных полетах?

Пирожков: Сам нет, на борту не участвовал. Если честно – хотел бы.

Лобков: Сейчас не испугаетесь? «Аэрофлот» заявил – он обладает некоторым количеством Superjet-ов – что не будет приостанавливать полеты на этих самолетах, хотя это всегда делается после такого рода катастроф. Вы согласны с этим решением «Аэрофлота»?

Пирожков: Абсолютно. Если любое авиасудно имеет европейский и американский сертификат типа, значит, оно технически пригодно, оно сертифицировано. Это нормальный международный продукт. То, что у каждого производителя бывают проблемы – мы это знаем, не нужно это скрывать. Но пройдем, будем работать дальше. Смотрите, какой еще момент. Я не боюсь этих вещей, потому что я видел качество, с которым эти люди делают, это увлеченный коллектив, они собранны, квалифицированы, они высококачественные специалисты. Я им верю, я видел, как это делается. Я не волнуюсь по поводу будущего этого самолета. Заказы есть, сейчас надо просто очень внимательно отработать пиар-составляющую.

Лобков: Есть заказы внутри страны. Понятно, что многие авиакомпании зависят от государства, поэтому они не очень свободны в выборе. А вот западные конкуренты – у них есть огромное количество испытанных фирм: тот же самый Embraer, British Aerospace. Они могут выбирать. Сейчас при всех прочих равных очень сложно будет убедить наших партнеров, что они должны покупать именно Sukhoi.

Пирожков: Не очень сложно будет убедить. Везде в мире есть недостаток авиасудов такого класса. Всего в мире в год выпускается 4,5 тысячи авиасудов. Всего. Со всем этим огромным количеством авиафирм. 4,5 тысячи – и для примера 700 млн. автомобилей. Поэтому все равно будет недостаток таких самолетов. Если правильно будет сделана работа над ошибками, если правильно будет понято, почему и откуда это произошло, вполне возможно, это не проблема самолета. Главное сейчас – разобраться, в чем причина.

Лобков: Много ли там заимствовано из военной авиации? Допустим, элементы двойной, тройной надежности и т.д.?

Пирожков: Абсолютно. Самое главное, что я считаю очень важным – там задействована дисциплина того персонала, которая работает на военном производстве. Ни для кого не секрет – сейчас в России достаточно сложная ситуация с высокотехнологическими производствами. У нас не хватает людей, которые умеют делать дело – начиная от водопроводчиков, заканчивая учителями. В том числе, и в авиапромышленности. Но у них есть штат, есть очень хорошая команда, которая основана на высокой дисциплине и высокой ответственности за качество производимого продукта. Я им верю на 200%.

Лобков: Резюмируя, вы не считаете, что эта катастрофа может стать символическим концом авиапрома в России в глазах западных потребителей?

Пирожков: Ни в коем случае.