Sportarena

«Футбол с точки зрения физики — игра парадоксальная». Вратарь, который стал профессором, — об игре, науки и будущем человечества

Доктор физических наук и профессор Киевского университета имени Шевченко Станислав Волчанский – об игроцких временах и о футболе с точки зрения ученого.

«Футбол с точки зрения физики - игра парадоксальная». Вратарь, который стал профессором, - об игре, науки и будущем человечества - Футбол

Фото - tyzhden.ua

Готовясь к этой беседе, я невольно задумался: а вратарь же не чужд физике! Он призван высчитывать траекторию полета мяча, учитывая все факторы, и выверять каждое свое движение. А когда голкипер еще и физик, он может еще глубже осознать саму суть футбола, взглянуть на него под другим ракурсом, как Нео — на Матрицу.

Ну, что же — раз так, я решился украсть два с половиной часа времени у очень необычного, как для спортивного сайта, собеседника. 55-летний Станислав Вилчинский — доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой квантовой теории поля Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. А еще — бывший вратарь юношеской сборной УССР, Ивано-Франковского Прикарпатья и бородянского Машиностроителя, которым в свое время интересовались киевское Динамо и московское Торпедо.

Играть в футбол начал под впечатлением от Банникова и Майера, среди одноклассников — Яковенко

Станислав Иосифович, насколько далеко сейчас вы от футбола, над которыми научными проблемами работаете?

— Мои научные интересы связаны с космологией ранней вселенной — с изучением тех условий, при которых наша вселенная была сформирована. То есть, свойств вселенной тогда, когда она была совсем юной – где-то в течение первой секунды от ее зарождения. Именно с тех пор было заложено практически все будущее вселенной. Все, что происходило позже, было сгенерированное как раз тогда.

От футбола не удаляюсь — с удовольствием просматриваю матчи как по телевизору, так и когда выпадает возможность с друзьями съездить на стадион в Киеве или за рубежом. Сам еще до 2002 года играл за ветеранские команды, но из-за проблем со зрением вынужден был перейти в «зрители». А так и сегодня играл, потому что делаю зарядку и чувствую, что тело слушается. Но когда зрение подводит, ты можешь подвести на поле еще десять человек.

А когда, собственно, вы заинтересовались футболом? Какой первый матч посетили, и чья игра вас влюбила в этот вид спорта?

— Было именно так! Это впечатление от великолепного выступления одного вратаря. Папа впервые повел меня на игру в 1971 году. Наш Ивано-Франковский Спартак, участник Второй лиги чемпионата СССР, играл товарищеский матч против московского Торпедо. Клуб Высшей лиги, звезды. И на меня огромное впечатление произвела игра вратаря гостей Виктора Банникова — динамовца, будущего первого президента ФФУ. Насмотревшись на его игру, я очень захотел и самому стать голкипером.

Ваши дальнейшие действия?

— Пошел в ДЮСШ в 1974 году, как раз в то время увлекался выступлениями Майера на чемпионате мира. Моим первым тренером стал бывший вратарь, светлой ему памяти, Иван Михайлович Красницкий — он заметил меня на «Кожаном мяче». Он очень рано закончил карьеру футболиста, начал заниматься с детьми, и сразу дал мне понять, что из меня что-то получится. Все, мои достижения в футболе, благодаря ему — он много вложил в меня как у футболиста и человека. До сих пор его вспоминаю.

Вратарь вратаря сразу увидел, или пробовались на разных позициях?

— Может, это самонадеянно, но, думаю, что и полевой игрок из меня получился бы — я имел опыт, бегал в поле. Но вот именно работа вратаря — это для меня было чем-то особенным, хотел заниматься именно этим.

Подождите, но нынешнее поколение вратарей часто довольно пренебрежительно относится к голкиперам ХХ века: мол, и на выходах меньше играли, и в этих первобытных перчатках мяч не фиксировали, и тем более ногами играть не умели … Это ошибочное мнение?

— Действительно, профессия вратаря в футболе очень быстро эволюционировала. Возможно, это наиболее заметные изменения, которые только состоялись по амплуа. Но и в 70-х/80-х была фантастическая генерация голкиперов — Зепп Майер, Ринат Дасаев, Ронни Хельстрём, Ян Томашевский … Кумиры были, они двигали футбол вперед.

И романтика этой профессии всегда существовала. Вратарь в футболе — «проклятый человек», там, где он ходит, трава не растет. Все одноклубники к нему во время игры поворачиваются спиной. И куча других легенд.

Советский футбол был «гелиоцентрическим», а большими светилами, вокруг которых все крутилось, были столице союзных республик. Когда вас заметили в Киеве и очень ли вы туда рвались?

— Меня заметили в 1979 году — мне тогда было 15-ть. Владимир Григорьевич Киянченко, многолетний наставник юношеских сборных УССР, как раз работал в РСШИ, а мы в Киеве играли против мощной команды спортинтерната — уступили 1: 2, хотя игра шла в одни ворота — наши, я пропустил оба мяча лишь с пенальти. Сыграли так, что меня после игры пригласили туда. Я отказался.

Далее прошел все эти соревнования — «Юность», «Надежда», начал вызываться на сборы юношеской сборной украинской республики, а затем завоевал место в воротах УССР. И после повторного приглашения, я все же согласился. Тренировался у легендарного Федора Иосифовича Медвидя – хотя он динамовский ветеран, титулованный футболист, но был никаким не звездным, а добрым и веселым.

Кто еще прославил 1964 рождения?

— Я — не прославил, это точно. Самой большой звездой нашего поколения является Павел Яковенко. Мой одноклассник, бывший динамовец. Если бы не травмы, которые еще в 1987-88 годах начали ему надоедать, он бы еще большего достиг в футболе. Хотя, казалось бы, куда уж больше! Паша — очень сильный физически, работоспособный футболист. С интеллектом у него все было очень хорошо — быстро и правильно принимал решения.

Ирония судьбы — Олег Протасов не проходил в нашу юношескую сборную. И это — не вина тренера! Киянченко — очень хороший специалист и не враг себе, он выбирал тех, кто в то время был сильнее. А Олег созрел позже. Кто еще? Игорь Петров (первый капитан сборной Украины в официальных матчах), Вадик Каратаев (большой талант, мощный удар, подавал надежды в Динамо), Володя Мозолюк (много лет был на виду у Волыни, способный атакующий игрок), Коля Литвин (железобетонный защитник, прозвище — «Лом»). Хорошие, крепкие футболисты.

А из вратарей с кем конкурировали?

— Хоть на год старше, но был моим конкурентом в юношеской сборной СССР Станислав Черчесов. А вообще — тогда вышла целая плеяда вратарей 1963-65 г.р., это Шанталосов, Жидков, Подшивалов, Мананников. Валера Паламарчук — по моему мнению, вообще прекрасный голкипер, ему только какие-то случайные обстоятельства не дали занять заслуженное место в воротах киевского Динамо.

Ваше поколение было очень титулованным: и кубок «Юности», получали, и на спартакиадах школьников регулярно были в медалях. Какие важнейшие матчи по юности помните?

— «Юность» 1980 года, которую в Артемовске играли. Это мой «звездный час»: извините за нескромность, меня там признали лучшим вратарем турнира. Моя вершина: именно на этом турнире привлек к себе внимание тренеров юношеской сборной СССР.

В юношеском футболе мы не «чудили» — разве что раз через шланг выпили все вино с тренерской бочки

Юношеский футбол — это нечто среднее между армией и детской колонией. Известный писатель и полузащитник Таврии Александр Ткаченко, автор книги «Футбол», даже признавался, что первые литературные пробы скрывал от одноклубников, опасаясь то ли буллинга, то ли непонимания. А как ваши коллеги по РСШИ относились к вашему увлечению наукой?

— Сразу скажу — мои впечатления совсем другие. У меня всегда были хорошие отношения с одноклубниками, я не страдал от непонимания. Еще в 10-м классе меня называли «профессором», неплохое и достаточно провидческое прозвище. У нас было две тренировки в день, а все остальное — полноценные школьные уроки. Потренируешься — сидишь на «продленке», ко мне очередь выстраивалась, чтобы списать домашнее задание.

У нас в спортинтернате была замечательная учительница по физике — Валентина Харитоновна Склярова. Во многом ей благодарен, что стал тем, кем я стал. Вообще, учитель — ключевая фигура для становления личности. Так, как в футболе мой учитель — Иван Красницкий, так в физике — Валентина Склярова, в математике — Клавдия Ивановна Маслова. Так же, мне повезло позже с научным руководителем — светлой памяти академиком Петром Ивановичем Фоминым.

Был у нас такой момент, когда сборная УССР готовилась к спартакиады школьников СССР, то проводили трехмесячные тренировочные сборы в Ялте, а нам в тот период разрешили учиться в местной школе. Это тоже было интересно, и возможность не отставать у нас была.

Подростки, собранные в одном коллективе и не заняты весь день, это взрывная смесь. Были «залеты» и «загулы»?

— Наши тренеры — Киянченко, Медведь и Горбач — готовили нас по методике Лобановского. После тренировки у нас просто не было сил на «подвиги». Разве что почитать книги или, кому нравилось, послушать музыку или поиграть в карты. Коллектив у нас хороший, могли сходить на дискотеку, но никаких «ЧП» в РСШИ не было.

Самое забавное, что учудили, связано с собранием Ивано-Франковской ДЮСШ на Закарпатье. Один из наших тренеров купил большую бочку вина и доверчиво пристроил ее под своим креслом в автобусе. А еще кто-то приобрел такой дефицит, как шланг. Ну как было это все не совместить? Тихонько просверлили бочонок, и вся команда высосала то вино. Приехав в Ивано-Франковск, тренер был шокирован и долго не мог понять, как это произошло.

Редкий случай для спортинтерната: вы закончили его с золотой медалью …

— Давайте называть вещи своими именами: это была не моя заслуга. Я хорошо знал физику, математику, химию. А люди, которые были кандидатами в сборные Советского Союза, имели возможность не сдавать экзамены. Я, конечно, собирался этой опцией воспользоваться, но когда об этом узнали тренеры — набросились на меня. Киянченко убеждал: «Ты что, у нас никогда на кафедре футбола не было золотого медалиста! Иди, готовься к экзаменам, потому что когда еще будет!». Пришлось сдавать, и хотя я действительно закончил РСШИ отличником, не могу сказать, что ту же биологию изучил на отлично, а сочинение меня вообще раз пять заставляли переписывать, прежде чем отправить куда-то дальше на проверку.

А вот, кажется, Юра Шелепницкий – легенда Буковины, Черноморца и первый капитан сборной Украины — получил свою золотую медаль очень заслуженно. С ним интересная история: он отставал в росте, физической мощности, его даже думали, представьте себе, из РСШИ исключать, а видите чем закончилось — через несколько лет после меня он закончил спортинтернат с золотой медалью и стал хорошим футболистом, сборником, участником еврокубков.

Отличник и футболист мог выбирать, куда поступать учиться.

— С этим у меня связана интересная история. После РСШИ я хотел поступать в Московский физико-технический институт — это «кузница» физиков мирового уровня, но мне достаточно быстро объяснили, что в связи с определенными особенностями моей родословной мне туда не вступить (дело в том, что мой родной дядя отсидел 10 лет за участие в бандеровском движении, меня даже со сборными УССР и СССР на зарубежные матчи не выпускали). Поэтому я решил, что буду поступать в Московский или Киевский университет на физфак. Тогда, по состоянию на 1981 год, топ-вузы имели право «первой ночи» — в июле к ним имели право поступать лучшие абитуриенты, а кто не смог — дальше в августе искал счастья в других высших учебных заведениях.

А тем временем на июль 1981 была назначена спартакиада школьников, которая должна была состояться в Вильнюсе. Я хотел не упустить свой шанс поступить, поэтому сказал, что не поеду на соревнования. Меня, в то время — основного вратаря юношеской сборной Украины, взяли и повели к высокопоставленному чиновнику по фамилии Бака (Михаил Макарович Бака — многолетний председатель Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров Украинской ССР, — прим. Sport Arena). Он спросил: «Куда ты там хочешь поступать?» Я назвал МФТИ, Киевский и Московский университеты. Ответил: «Москву не обещаем, а вот если поедешь защищать спортивную честь УССР на всесоюзные соревнования, в Киеве ты, считай, поступил». Я поехал на турнир, мы завоевали бронзовые медали, а когда вернулся, то обнаружил, что вместо физического факультета Университета Шевченко меня приняли в Институт физкультуры …

Ну близко, а чего же…

— Это меня очень возмутило, я пришел в ярость и принял приглашение родного Прикарпатья, подав заявление в местный Институт нефти и газа. 17-летним оказался в родной команде, которая вылетала из Первой лиги.

Врач мне сказал: «Не оставите футбол — ослепнете»

Неужели вратарю юношеской сборной не предлагали перейти в Высшую лигу?

— У меня было предложение даже от киевского Динамо! Брали в дубль, обещали перспективы. Но я рассудил, что там уже были Михайлов, Роменский, Гришко, Паламарчук, а еще говорили, что пригласят Чанова — и в итоге он все-таки пришел через полгода из Шахтера. Что мне там делать, идти пятым вратарем?

Приглашали в московское Торпедо — еще одну команду, которой я симпатизировал из-за Виктора Банникова. С Валентином Кузьмичом Ивановым, победителем Олимпиады-56 и чемпионата Европы-60, у нас даже была вполне предметный разговор. Он объяснял, что сейчас у него есть Чанов-старший и Сарычев (будущая «Рука Бога» — звезда южнокорейского футбола), и первый из них скоро будет заканчивать, а я смогу конкурировать за место в основе. Но когда только я заикнулся о таком варианте, на меня посыпалось: «Ты с киевской РСШИ хочешь в другую республику?!».

Еще Семен Иосифович Альтман вел со мной разговор о переходе в Черноморец, но в Прикарпатье — на моей родине — мне обещали наиболее конкретное предложение. Первая лига, родной дом, обещали в ближайшей перспективе место в основе — такой путь я и выбрал. К слову, в Ивано-Франковск ко мне еще дважды приезжали гонцы от Торпедо — в 1982 и 1985 годах, но я уже принял решение связать себя с наукой, поэтому уже на высшей лиги шанс не замахивался.

И каким вы, абитуриент, застали Прикарпатье?

— Да невероятная команда! Многим людям мячи подавал, а здесь они рядом, я с ними тренируюсь! В первую очередь, это Тарас Белей — вратарь уникальный, при росте 172 см имел фантастическую прыгучесть и реакцию. В такого можно было чему-то поучиться. В защите играл Петр Кушлык — потом стал тренером. Валерий Авдыш — известный в будущем арбитр. Андрей Дилай — в 1983 году с Днепром он стал чемпионом СССР. В полузащите был Игорь Юрченко — звезда Шахтера и Черноморца, это он забил фантастический гол с центра поля будущем арбитру Вадиму Шевченко. Они, СКА, только нам забили, вратарь побежал своих приветствовать, а Игорек бросил ему в ворота сразу, как наши развели мяч в центре поля.

Приходил я к Валентину Тугарина, но вскоре его сменил Виктор Лукашенко. И именно у Виктора Абрамовича я провел хорошие годы. Опытный специалист, думающий — если бы ему создать хорошие условия, думаю, он бы проявил себя как незаурядный тренер. Но Прикарпатье слишком поздно ему в руки попало, поэтому спасти от вылета из первой лиги он просто не успевал, а на такой уровень она уже не возвращалась во времена СССР.

Старшие товарищи меня хорошо приняли, Валерий Зедович Авдыш, хотя и намного старше, взял меня под свое шефство. Опытный вратарь Тарас Михайлович Белей также очень поддерживал. Мне это было очень нужно: здесь уже я понял, что такое взрослая команда. Рядом с тобой бегают старшие дяди, им надо кормить семьи, кто-то работает на квартиру, кто-то — на машину. Я этим всем проникся, и перед дебютным матчем так волновался, что даже бутсы не мог зашнуровать. А спасли меня от мандража … чужие болельщики.

В Ровно, где Прикарпатье играло с местным Авангардом, они встретили нас таким свистом, что я взял себя в руки и разозлился даже. Мы уступили с минимальным счетом, но ко мне особых претензий не было. Прошел, значит, боевое крещение … Далее уже больше играл, как основной вратарь.

С.Вильчинский (третий слева в верхем ряду) – вратарь Прикарпатья, фото facebook.com/St.veterany

Вратарь команды-середняка имеет больше работы и места для подвига, чем голкипер команды-лидера …

— Своим успехом считаю, что из-за моих ошибок «Прикарпатье» проиграло лишь 1-2 матча. Не больше. Я прекрасно понимаю Кариуса, который пропустил такой досадный мяч в финале Лиги чемпионов от Бэйла. Сам пропускал такие. Когда так мяч летит, ты мысленно взвешиваешь решение — отбить или ловить, и пока идут драгоценные доли секунды, не успеваешь поставить руку так, чтобы довести до конца свой замысел. Ливерпулец получил гол от Реала, я — от горловского Шахтера.

А еще один мой досадный матч — в Ужгороде мы проиграли 3: 5, и я тоже тогда «отличился». Четыре гола из пяти — на моей совести …

Признак скромности — вспоминать худшее, но было и лучшее: вы наиграли на всесоюзном уровне 49 матчей за четыре, по сути, сезона …

— Наверное. Без лишней скромности, потому что так и было, я считался перспективным вратарем, так что мог не один год поиграть во Второй союзной лиге, а потом еще и в Высшей украинской дебютировать. Но на моей карьере в футболе поставила крест травма. В 15-16 лет я играл по два матча в день, нагрузки никто не лимитировал. После нескольких столкновений начал чувствовать, что у меня падает зрение. Мне в Киеве выписали контактные линзы, но это не остановило процесс приобретения близорукости. Было трудно играть за искусственного освещения, или когда солнце слепило во время матчей днем.

Как-то в Ивано-Франковске попал на прием к уважаемому окулисту, немолодому уже врачу. Он меня осмотрел и сказал: «Я очень вам симпатизирую, как вратарю Прикарпатья, но должен сказать вам правду: если вы не прекратите играть в футбол, ослепнете». Бывает, что спинным мозгом понимаешь, что это правда. И я смирился с мыслью, что из-за зрения не сыграю в Высшей лиге, а как амбициозный спортсмен, о том, чтобы прожить век в соревнованиях более низкого уровня, я даже не мог думать.

Нишнианидзе звал в Темп, а Красницкий — в Прикарпать». Но я предпочел науку Высшей лиге

Футбольная профессия безжалостна: вы приносите в жертву своей юности, рано становитесь взрослым, усталым, циничным профессионалом. А науку в жертву приносить не пришлось?

— Во время, проведенное в команде мастеров — с 1982 по 1986 год, я не мог заниматься физикой. А она всегда была моим увлечением — выходил тогда такой замечательный журнал «Квант», и я жил, можно сказать, от номера к номеру. Сколько себя помню, всегда таскал с собой учебники и книги по алгебре, геометрии, физике. А вот когда стал игроком Прикарпатья, такой возможности не имел. Все-таки, хоть в Советском Союзе спорт и считался любительским, мы занимались футболом на профессиональном уровне. Поэтому времени на любимое занятие не хватало, тем более на серьезные занятия.

Скажу парадоксальную вещь: я благодарен судьбе, что в 1984 году из-за тяжелой травмы я был исключен из футбольной деятельности, и как раз в этот момент я решил, что хочу связать свою жизнь с физикой. Я сначала хорошо учился, но бросил Институт нефти и газа после четвертого курса — когда поехал на буровую (очень просил куратор футболистов: «Съезди хоть на один день на практику, чтобы получить зачет»), понял, что это ад и за один день отбил себе все желание к нефтяной отрасли. Спасибо им, что там было много математики, однако это не мое.

Родители были в отчаянии, но я твердо решил, что мне не надо заканчивать этот вуз. Уже в 1985 году я поступил в Киевский государственный университет имени Тараса Григорьевича Шевченко. В 21 год, молодом возрасте, у меня уже была семья, и только их поддержка и понимание позволили мне так радикально изменить свою деятельность. Я поступил, наверное, несколько эгоистично — футболом можно было и при СССР прокормить семью, были бы перспективы и на жилье, и на материальные блага. Но я предпочел свое увлечение, и уже в зрелом, хотя и молодом, возрасте решился все изменить.

И как учился вчерашний футболист?

— Да замечательно! Лучшие годы моей жизни! Одно болело: что жену и сына оставил на попечение родителей, а сам начал жить на студенческую стипендию в 40 рублей (футболисты бы очень посмеялись над такой суммой — раньше-то я получал 200-250 рублей). Но какое это было интеллектуальное удовольствие! У нас был блестящий курс — все доброжелательны, готовы поделиться знаниями и всем, что имели. Каждый новый предмет — открытие. Преподаватели — доброжелательные, создали все условия для развития, поддерживали, а не валили, как в московских вузах, где очень жесткий отбор и отсев уже во время науки. У нас был даже вундеркинд — парень, который закончил школу в 14 лет. Рядом с ним — я 21-летний …

О футболе не забывали?

— На первых курсах мне было очень трудно, скажу откровенно — я сидел и мира Божьего не видел. Футбольные матчи смотрел лишь избранные, топовые. Догонял то, что не мог читать и учить, пока играл за Прикарпатье. А потом еще и заболел тяжелой формой гепатита. Год в футбол не мог вообще играть. Помогли вернуться друзья из университетской команды, тем более, тренер у нас был какой — Петр Петрович Слободян, выдающийся динамовец, земляк мой, которого я болел, когда он забивал Баварии! Горжусь, что такого человека могу назвать сейчас своим другом.

А когда на четвертом курсе, в 1989 году, уже заканчивая вуз, мой товарищ по физическому факультету Валера Осадчий привез меня в Бородянку. Там была команда Машиностроитель, которая играла в первенстве СССР среди коллективов физкультуры. Заводской коллектив, в котором я играл в свое удовольствие, чисто ради кайфа от футбола. В этой команде экскаваторного завода я нашел таких друзей, как Саша Некрутенко, Андрей Бондарь, многие другие. Наш главный тренер Анатолий Петрович Демченко – это наставник от Бога, жаль, что он по разным причинам не работал где-то выше, чем в любительском футболе. Для меня играть за эту команду — это был один большой позитив.

После матча против шепетовского Темпа, в котором вы парировали пенальти и не дали лидеру отпраздновать победу, эпатажный президент клуба из Хмельницкого Джумбер Нишнианидзе забежал в раздевалку бородянцев и кричал: «Я покупаю этого вратаря» Не было соблазна согласиться на приглашение клуба, который позже вышел в Высшую лигу, имел игроков калибра Скаченко, Кондратьева, Григорчука и братьев Капанадзе, а некоторых премировал «Феррари»?

— У меня, кстати, тогда было много предложений: мой первый тренер Иван Красницкий предлагал идти в клуб уже высшего дивизиона Прикарпатье основным вратарем, звали практически во все команды Киевской области. Но ни ему, ни Джумберу, я не мог ответить другого, кроме «нет». Когда ты почувствовал искушение познания, то уже никогда не оторвешься от науки. Физика — это как постоянный детектив или головоломка. Она задает такие вопросы, которые занимают всю умственную деятельность, и тебе этого все равно недостаточно.

Тот футбол, который сейчас требуется от голкипера, показывают Нойер, Буффон и Касильясе — три гланвых мастера своего дела.

Если попросить ученых охарактеризовать современный футбол, то биолог скажет, что это игра выдающихся атлетов на пределе возможностей организма, химик назовет формулы всех разрешенных и не разрешенных препаратов, которые они употребляют, антрополог расскажет, что футбол —  конкурентный и полный ненависти спорт — последний аргумент человечества перед войной, историк отметит, что футбол вызывал даже вполне настоящие войны и беспорядки. А что вы, как физик, скажете о нынешней игре и ее инвентаре?

— Конечно, футбол сделал значительный шаг вперед. Я лично новейшие мячи не тестировал, потому что сейчас уже не играю, но доверяю своему другу, очень известному вратарю Володе Цыткину, как себе: он работал с юношескими сборными Украины, первой сборной Молдовы и утверждает, что сейчас гораздо сложнее стало вратарям играть. Даже если отбросить такой компонент, как игра ногами, одна только траектория полета мяча, интенсивность матча, полный контакт игры вратаря чего стоят!

Соглашусь с вами, что современный футбол уже на пределе возможностей человека и даже трудно представить, в чем еще можно добавить — бегать быстрее уже труднее, прыгать выше — труднее, возможно, тактика продолжит свою научную революцию, как это было в последних десятилетиях.

С.Вильчинский (справа) с академиками Игорем Рафаиловичем Юхновским и Игорем Мироновичем Мриглодом

Уникальные показатели того же Александра Алиева, «штамповал» голы со штрафных, в кулуарах связывают с доминированием в то время мяча Jabulani, который имел действительно безумную траекторию, о чем говорят много вратарей. Можно успех исполнителей штрафных частично хотя бы списать на специфику игрового снаряда?

— Говорите о Роберто Карлосе, Жуниньо? Возможно. Нужен научный материал — специальные исследования. Конечно, такие мячи, как тот, что пропустил в свое время вратарь сборной Англии Грин, просто так не залетаю и на это есть свои причины — в частности, в особенности строения снаряда. Футбол, в известной степени, игра парадоксальная.

Современные мячи напоминают мне гироскоп — с одной стороны, он нормально вписывается в законы физики, но его поведение представляет собой аномалию. Если человек привык ловить мячи с одними параметрами, ему трудно адаптироваться. Но, с другой стороны, Касильяс провел тот чемпионат мира круто, сделал Испанию победителем, если называть вещи своими именами. И о Нойера же тогда заговорили, значит, ему и Икеру особенности Jabulani не помешали показать мастер-класс.

А еще, говорят, Роберто Карлос и Алиев настолько непредсказуемо крутили мяча том, что имели небольшой размер ноги — в районе 38-39 …

— Так точно. Причина та же — вот в вышеупомянутого Вадика Каратаева с левой ноги был такой же удар. В Прикарпатье капитаном команды был Коля Пристай, и из-за небольшой ступни его тоже удар был абсолютно непредсказуем.

Футбол, как игра, иррациональная, или нынешнее совершенствования тактики, физподготовки, разбора соперников делает все предсказуемым?

— Я хочу верить, что футбол как раз и будет островком настоящей интриги, потому что здесь столько факторов воздействия, что результат все равно будет трудно предсказать. Попробуем вспомнить такие матчи, как Манчестер Юнайтед — Бавария в 1999 году, Ливерпуль — Милан в 2005 году, Бразилия — Германия в 2014 году, и таких примеров много. Слишком много факторов определяют итоговые цифры на табло.

А ваши приоритеты в футболе?

— Любимые команды — Прикарпатье и Динамо (Киев). Бывают спады, бывают подъемы — я верю, что придет момент, когда мои любимцы снова играть, как в 1999-м году. Любимые футболисты — здесь разделю. Из полевых — если субъективно, Петр Слободян. но никогда не забуду его игру за Динамо против Баварии, как я переживал и радовался его решающему голу. Если объективно, то Марадона — хоть мне и очень не нравятся его человеческие качества, но не признать его футбольным гением невозможно. Особенно это проявилось во времена его выступлений в сборной Аргентины и Наполи, где роль этого игрока была решающей. Мой любимый вратарь — Мануэль Нойер, затем — Джанлуиджи Буффон, а третьим — Икер Касильяс.

Это потому, что человеческая память держит последних 10-15 лет, или потому, что они действительно совершенные предыдущих поколений?

— Я помню всех топ-вратарей с 70-х и по сей день, но тот футбол, который сейчас требуется от голкипера, делает этих трех настоящими мастерами своего дела. Нойера периода 2010-2016 годов назвал бы образцом вратаря для всех, кто хочет добиться успеха в этой профессии.

Если бы предположить, что не было бы физики, и вы продолжали работать в футболе, представляли бы себя тренером? Насколько это пересекается с работой преподавателя?

— Нет. Тренер — это «электрический стул», очень тяжелая и ответственная работа, которая требует много качеств в одном человеке.

Хочется верить, что мы не одни во Вселенной. Есть определенные намеки на это

Каким был первый ускоритель элементарных частиц, который вы увидели?

— В Дубну я впервые попал уже в постсоветский период. А вот на Голосеево был наш ускоритель в Институте ядерных исследований. Вот это и были, наверное, мои первые.

Вы посещали Большой адронный коллайдер. Что там увидели и какие остались впечатления?

— Знал, что такой масштабный объект строится и развивается, еще с 80-х. А впервые побывал уже в 2009 году. Ничего особенного снаружи там нет — огорожена большая территория, все происходит под землей, в галерее гигантских коридоров. Внешне напоминает наш Институт ядерных исследований, но в значительно большем масштабе.

Гораздо интереснее побывать в музееБВАК с волнующей, интересной экспозицией. Очень здорово пообщаться с людьми, которые работают там — прекрасная творческая атмосфера, много молодежи, происходят постоянные семинары, обсуждения, дискуссии. Для физики это — большой футбольный матч, уровня финала чемпионата мира или Лиги чемпионов.

А вот для обычного человека коллайдер — это «страшилка», от которой можно ждать катастрофы уровня 1000 «Чернобылей», а то, чего и хорошего, чего-то такого, как у Стивена Кинга в «Тумане». Развейте суеверия или подтвердите их небезосновательность? Физики понимают истинные возможности и последствия того, что они создали?

— Такие вопросы справедливы. Безусловно, Большой адронный коллайдер — это вершина научно-технического прогресса человечества. Любой самолет, танк или атомная бомба — это детское развлечение на фоне БАК. Но физики — ответственные люди, мы понимаем, к каким последствиям может привести БАК, если что-то пойдет не так. Отдел безопасности строго проверяет все, что происходит на коллайдере. Были уже не кризисные ситуации, но намеки на них. Этот отдел работает безупречно, и если даже намек — коллайдер будет остановлен, как это и произошло в 2009 году, после чего его совершенствовали почти полтора года.

Если коротко, основная рабочая часть коллайдера помещена в т.н. «Гелиевую ванну», при очень низкой температуре почти абсолютного нуля — ниже четырех Кельвинов. И если эту «ванну» слить в землю, все останавливается. Анализ показал, что в 2009 году опасности не было, но из-за намек на нее все было остановлено. В землю было слито миллиона долларов, но персонал справедливо перестраховался.

Чтобы не утомлять вас узкоспециализированными деталями, скажу так: физики понимают, с чем работают, и поэтому опасности не создадут. Есть ряд степеней системы безопасности. Коллайдер построен так, что не боится даже атаки из космоса, не говоря о землетрясениях или попытки ударов по авиации. Все опасное скрытое на глубине 100 метров и ниже, оно очень хорошо контролируется, ничего не случится.

В фильме «Фантомас разбушевался» профессор Лефевр не выдержал и поехал из Парижа в Рим, когда услышал, как от его имени раздают комментарии о «летающих тарелках». А вы, как ученый, как относитесь к уфологических предположений? Ведь фантаст Кларк отметил: «Существует две возможности: или мы одиноки во Вселенной, либо нет. Обе одинаково ужасные».

— Хочется верить, и есть интуитивные намеки на то, что мы не одни во Вселенной. Математика — это универсальный язык, и если другая цивилизация нашего уровня, то должна понять нас.

Мы говорим в тревожные времена масштабного карантина в истории человечества. Какими последствиями пандемия COVID-19 грозит человечеству?

— Я надеюсь, что последствия будут не такими страшными, как говорится в наиболее пессимистических прогнозах. Конечно, каждый из нас отложил какие-то свои дела, казавшиеся самыми неотложными, но, надеюсь, это убережет человечество и фатальными последствиям для цивилизации это не приведет.

Научная фантастика продумала, кажется, все возможные сценарии нас — и трудно найти что-то новое для прогноза. Тем не менее, если не от коронавируса, астероида или инопланетян, то от чего может погибнуть человечество?

— Безусловно, самый большой враг человечества — это жадность к наживе. Истощение ресурсов планеты, безжалостное вмешательство в экологию, агрессия военных — к сожалению, люди живут по принципу «после нас — хоть потоп». Именно от рук самих людей и исходит угроза, которая может закончить историю человечества.

Каждая наука видит свою модель развития человечества: одни говорят, что главная задача — выход из нашей «колыбели» и освоение космоса, другие — что это трансгуманизм, переселения нашего сознания в более совершенные и переменные, возможно, резервуары ее хранения, еще кто-то — что задача в том, чтобы через человеческую культуру познавать мир. А что скажет мне на это физик?

— Наиболее точно будет — познавать мир, и в каждой науки для этого свой инструментарий. Надо добраться до глубин мироздания.

Вы заходите и на поле действия мировых религий. Правдиа тезис, который отстаивает немало православных мыслителей: все мудрые физики — на самом деле глубоко верующие люди?

— Неправда. Полная ложь. Вайнберг — физик №1 на данный момент на планете Земля, лауреат Нобелевской премии — знаменит своими антирелигиозными взглядами. Ему принадлежит фраза, что религия унижает достоинство человечества. Светлой памяти Стивен Хокинг — человек, чьей научного наследия мы еще даже не способны полностью понять, знаменитый атеист. Гений физики Альберт Эйнштейн был неверующим. Я хорошо знаю физическая среда, и верующих здесь немного.

Познание человека ограничено его органами чувств, сознания, вне физического зрения, слуха, нервных окончаний. Вы верите в конечное, исключительное познание или мы можем оказаться частью искусственной системы вроде мега-симулятора «Матрицы» от какого-то высшего разума?

— Тот набор наблюдаемых экспериментальных данных свидетельствует, что наши данные знания объективны. Эксперимент — критерий истины. Прибор то фиксирует, и если эти показатели одни и те же на протяжении веков, то так оно и есть. Возможно, я слишком материалист, но у меня и сомнений никогда не возникало, что мы живем в объективном мире. Субъективизм совершенно не присущий для такой науки, как физика.

Насколько линейно время? Или оно имеет много ответвлений? Является ли оно частью объективного исследования?

— Мы погружены в четырехмерное пространство, и между пространством и временем, по большому счету, разницы нет. Это части одного целого. Так, как есть электромагнитное поле, которое состоит из электрического и магнитного поля, но являются единым целым. Есть такой «парадокс близнецов»: время течет по-разному, в зависимости от тех физических обстоятельств, в которых вы находитесь.

Если одного из близнецов мы посадим в космический корабль, который будет двигаться с сверхбольшой скоростью и ускорением, и по часам этого близнеца может пройти скажем месяц, когда он вернется на Землю, обнаружит, что его брат-близнец постарел скажем на 40 лет. Такого рода эффект уже экспериментально доказан с помощью сравнения показателей изначально идеально синхронизированных цезиевых часов, одни из которых находятся на самолете или космическом корабле, а другие — остаются на Земле. После возвращения на Землю часы отстанут от своих «коллег», остававшихся на Земле! Время течет по-разному, оно вполне измеряемо и объективно, здесь нет никакой мистики. Искривление пространства времени дает нам гравитационное поле. Время — важный «игрок» в нашей физической реальности.

Если задачей физики является познание мира и создание его моделей, то не будет когда соблазна создавать собственные миры?

— Наверное, нет. Так устроено, что мы можем наблюдать и получать информацию о не более 5% окружающей нас Вселенной. А дальше «пробиться» принципиально невозможно вследствие конечности скорости, с которой происходят физические взаимодействия. Можно строить какие-то модели о том, что там происходит за пределами так называемого Хабловского радиуса, но нельзя эти модели проверить экспериментально.

С другой стороны, мы не знаем, какие сюрпризы может нам еще принести физика элементарных частиц. Мы сейчас добрались до масштабов десять в минус шестнадцатой сантиметра, но это не предел. Какие возможности скрыты в таких микромасштабах — невозможно и предсказать. Там уже очень существенную роль играют квантово-механические законы, а они с точки зрения здравого смысла — совершенно аномальные и парадоксальные.

Но самое интересное и неожиданное то, что физические законы, которые управляют очень ранней Вселенной и микромиром, оказываются идентичными! Космология ранней Вселенной и физика микромира — это почти тождественные дисциплины, которые очень близки к квантовой теории поля! Поэтому надо работать дальше, развивать науку — и кто знает, какие сюрпризы она нам подготовила.

МАТЕРИАЛ НАПИСАН НА УКРАИНСКОМ ЯЗЫКЕ. ДАННАЯ ВЕРСИЯ — ПЕРЕВОД.

вариант материала

Добавьте «sportarena.com» в свои избранные источники Google News (просто нажмите звездочку)

Источник: Sportarena.com

Рейтинг записи: 12345


Рейтинг букмекеров
#букмекерописаниебонусоценкасайт
1 Фаворит обзор 10 000₴ + 300 FS
5
РЕГИСТРАЦИЯ
Или аккаунт Sportarena