Образование

Все они просто потрясающие!!!

Круто!!!! 🔥🔥🔥

Я влюбилась... Да - да, при живом муже, почти сорокалетнем стаже семейной жизни и в возрасте» 50 с хвостиком», причем, хвостик довольно внушительный. Но ceрдцу не прикажешь! Впервые я увидела его на скамейке в парке. Очень элегантный, в белых перчатках (вы много видели представителей мужского пола в перчатках?!), черный волос отливал благородной сединой. Глаза.... Ах, эти глаза! Цвет их был прямо- таки медовым, они магнетически притягивали взгляды прохожих. Я не стала исключением. Едва я взглянула в этот медовый омут, ceрдце пропустило удар...и вот она, Любовь!!! На следующий день я снова пошла на прогулку в этот парк, на ту же аллею. Он сидел на скамейке, блаженно щурясь под последними тёплыми лучами осеннего солнца. С тех пор я стала ежедневно ходить на прогулку в одно и то же время. Были дни, когда я его не видела. Тогда в голову лезли мрачные мысли и время до следующей встречи тянулось, словно резиновое. Погода постепенно портилась, но он все так же ежедневно сидел в парке, иногда зябко вздрагивая, иногда кутаясь в свой неизменный черный наряд с белой бабочкой под тяжёлым мужским подбородком. Видно было, что спешить ему некуда и не к кому. Ко всем прохожим, в том числе и ко мне, он относился безразлично. Впрочем, иногда, оглядываясь, я видела, что он провожает меня взглядом. Но в этом взгляде не было ни призыва, ни надежды, ни хотя бы заинтересованности. Просто поворот головы. Однажды я решилась и присела на скамейку рядом с ним. Медовый взгляд... взмах перчаткой...и все. Он не отодвинулся от меня, но и не сел ближе. Редкие снежинки кружились в воздухе, оседая на его пышных усах. Да, я никогда не любила усатых, но в его усах я находила необъяснимую прелесть! Наверное, так всегда бывает, что у любимых все прекрасно. Долго так продолжаться не могло- эмоции переполняли меня, требовали выхода, и я решила рассказать обо всем мужу. Взахлёб я описывала свои чувства, рассказывала о возлюбленном: говорила о глазах цвета меда, о благородной седине, о перчатках (явный признак аристократии!), о пушистых усах, о черном наряде с бабочкой. Когда я, перечисляя достоинства любимого, пошла на третий круг, муж спросил: » Скажи прямо, чего ты хочешь?». И я, словно рухнув с обрыва в ледяную реку, сказала:» Хочу, чтоб мы жили втроём!»..... Мой понимающий, мой замечательный, почти неконфликтный муж согласился!!! Так в нашей семье появился кот- черный, с белой бабочкой на шее, в белых перчатках на передних лапках, с пышными усами и медовыми глазами. P.S. назвали Базилем, ибо имя Васька, ну никак ему не подходило! Ольга Савельева

Однажды кот на корабль не вернулся…Два года хозяин искал его, даже летал в Мумбаи, потратив все заработанные деньги.. В славном городе Одессе жил да был один молодой человек. Родители его по случаю выехали на ПМЖ за границу, небольшую квартиру оставили ему. По молодости лет он еще не был женат, учился в мореходке, мечтал о море, о далеких странах, а о своих мечтах рассказывал своему самому преданному другу – коту Матвею. Матвей был идеальным слушателем: не перебивал, не задавал лишних вопросов, не спорил. Слушал внимательно, слегка склонив набок большую умную голову, дремать во время длинных «разговоров по душам» никогда себе не позволял, одним словом, была между ними крепкая мужская дружба и абсолютное родство душ. Рано утром, плотно позавтракав, выходили из дома вместе: хозяин в училище, кот на прогулку. Матвея хорошо знали в родном дворе, «залетные» коты боялись, ребятишки обожали, старушки при встрече тут же лезли в пакет – отламывая кусочек булки или очищая сосиску. И даже дворник дядя Митя одобрительно хмыкал, видя, как несется Матвей навстречу своему хозяину, едва завидев его в переулке, и с разгону прыгает ему на плечо. Они вместе ужинали, вместе пили чай, делились событиями прожитого дня, обсуждали планы назавтра. Случалось, конечно, что-то кто-то из них ночку-другую не ночевал дома, но к таким ситуациям оба относились с пониманием – дело-то молодое. Но чаще они ложились в обнимку на диване и смотрели какой-нибудь интересный фильм, и даже если Матвей случайно и засыпал, он знал, что утром хозяин непременно расскажет ему — чем там дело закончилось. Но чем ближе подходило время к окончанию училища, чем чаще билось сердце от предстоящего плавания, тем тоскливее ныла душа: а что делать с Матвеем? «Может, к тетке в деревню поедешь? Там хорошо, раздолье, мышки, парное молочко?». «Нет, — недовольно крутил черной с белыми пестринками головой кот, — деревня – это удел стариков, а я еще молод и хорош собой». «С дядей Митяем договориться – тоже не выход, — размышлял молодой человек, — не можешь же ты по пол года по подвалам жить…». «А чего тут думать? – подмигивал желто-зеленым глазом Матвей, — я с тобой в плаванье пойду. Ты сам рассказывал, что на кораблях разные зверушки встречаются, а я чем хуже?» «А не забоишься? Ведь это не дома на диване, море бывает очень опасным!» «Что для тебя хорошо, то и для меня хорошо будет. Мы с тобой и мясо, и конфеты – все напополам, а теперь и соль морскую надвое делить станем. Не смогу я без тебя, хозяин! Нам друг без друга нельзя!!!» Как задумалось, так и получилось. И стал кот Матвей моряком. Поначалу нелегко было обоим. Матвей вылизывал кровавые, с непривычки, мозоли на руках хозяина, вымуркивал тревогу и тоску с его души. А когда сам во время первого шторма не смог совладать с нервами, впившись в шею хозяина всеми восемнадцатью когтями, то услышал спокойное, но твердое: «Матвей, мы с тобой мужчины, мы рождены быть сильными. А трусость – это удел слабых». И кот стал потихоньку успокаиваться, и ослаблять «мертвую хватку», а потом и вовсе нырнул под-одеяло с головой – чтоб никто не увидел постыдных проявлений его слабости. Но постепенно, опираясь на поддержку друг друга, они привыкли, и вскоре уже не представляли себе жизни без моря. Матвей ходил в плаванье несколько раз, и всегда был любимцем команды. В еде не привередничал – ел, что давали, нужду справлял исключительно в отведенном месте. Во время работы под ногами не путался, а в отдыхе был незаменим: мог и подурачиться и поиграть, и чужие откровения, если нужно, выслушать, и успокоить своей теплой кошачьей душой, если что. Лакомств не выпрашивал, но если кто подкидывал вкусный кусочек – отказом не обижал, словом, любили Матвея все – от самого младшего юнги и до капитана. Матвей стал настоящим путешественником. Когда прибывали в какой-то порт на день-два, он сходил на берег, осматривал достопримечательности, пробовал местную кухню, успевал и по пушистым красавицам пройтись, чтоб иметь полное представление о стране. На корабль старался возвращаться вовремя, но даже если и разомлел он после бурной ночи развлечений, одного гудка было достаточно, чтоб команда увидела – вот он, Матвей, несется изо всех сил своих четырех лап, чтоб успеть запрыгнуть на борт родного корабля.Зато надо было видеть, как они с хозяином возвращались домой! И дядя Митя с метлой, и ребятишки, и все соседи с улыбкой наблюдали, как гордо вышагивает Матвей рядом со своим хозяином, распушивает хвост, подмигивает дворовым красоткам: «Вот я отдохну с дороги часок-другой, а потом уж порасскажу вам о заморских диковинах, ведь вы дальше своего двора и не были нигде!». Вот так и жили они с хозяином: возвращались, отдыхали и готовились к новому плаванью. Тот, роковой для Матвея рейс, был в Индию, в порт Мумбаи (бывший Бомбей). И, вроде, все было, как обычно, и не предвещало никаких волнений. Но когда сухогруз был готов к отплытию, Матвей не вернулся на корабль. Искали, звали, давали один гудок, два, пять, десять… Нервничали все, а на хозяина, метавшего от кормы до носа, вообще старались не смотреть. Ждали сколько могли, но в конечном счете, отчалили от берега… Вся команда была подавлена. Они уговаривали себя, что в жизни случается всякое, и такой умный, самостоятельный кот не пропадет нигде. И только убитый горем хозяин твердил: «Как же вы не понимаете, если Матвей не вернулся на корабль, значит, с ним случилась беда!». Когда молодой человек в одиночку подошел к своему двору, боясь услышать знакомое: «А вот и наши морячки вернулись!!!», он опустил голову и тихо проговорил: «Матвей не вернулся. Он… потерялся в чужой стране». Он брел к своему подъезду, а на родной, знакомый с детства двор, словно опустилась огромная серая птица, заслоняющая своими мягкими крыльями привычный гомон и яркий свет. Все сопереживали добродушному моряку, понимая, какая это для него утрата. Он даже летал в Мумбаи, потратив на это путешествие почти все, заработанные за пол года плавания, деньги. Бродил по узеньким улочкам, толкался в суетливом порту, заходил в прибрежные кабачки, без устали расспрашивая о крупном черном коте с белыми пестринками, показывая фотографии – но все без толку. Матвей пропал… Но человек (в отличие от преданного животного) может пережить все. Жизнь не стоит на месте, и молодой морячок продолжал ходить в плаванье, стараясь не обращать внимания на ноющую боль одиночества. Прошло два года. Как-то раз, возвращаясь домой из очередного рейса, он встретил на утренней улице дядю Митяя, идущего из гастронома. «О! Иди-иди, там тебя гости дожидаются!» Ничего не понимая, он даже не успел расспросить добродушного дворника, потому что со стороны двора, по маленькому переулку к нему неслось нечто грязно-серое, напоминающее клубок спутанных веревок. И только, когда этот клубок с разгону запрыгнул на его плечи, он задохнулся в судорожной догадке, не смея даже поверить: «Матвей?!!!». Да это был Матвей, пришедший домой из Индии!!! Исхудавший, свалявшийся, грязный, без правого уха и… совсем седой. Его дорога домой, длиной в два года, по самым минимальным подсчетам составляла около семи тысяч километров и проходила по восьми странам!!! Она измотала его тело, но душу оставила прежней – горячей и любящей. Он терся крупной головой о щеку хозяина, он преданно заглядывал в его родные глаза, которые тот прятал, зарывшись лицом в грязную шерсть, он жадно лизал его щеки, ставшие отчего-то солеными, и тихо шептал: «Да ты что, хозяин! А как увидит кто? Ну, будет, будет… Идем домой». Спустя часа два, сытый, накупанный, вычесанный Матвей лежал на своем диване и, не мигая, смотрел на хозяина. «Неужели, это ты, Матвей! Неужели, ты вернулся ко мне?» «Конечно, вернулся. Ну, а как по-другому? Ведь ты сам говорил – мы с тобой мужчины, мы сильные. А предательство – это удел слабых. Ты не спрашивай меня, почему я не возвратился на корабль, что чувствовал, когда понял, что остался один, что испытал за эти два года, как нашел дорогу домой. Все это неважно. Важно то, что я знал – ты меня ждешь, и потому я просто шел и шел, ради этого самого момента – когда мы снова вместе.» Месяца два поправляли здоровье у тетки в деревне – на природе, на парном молочке, на домашнем творожке и сметанке. А когда бочки округлились, шерсть отросла и заблестела, когда прелесть местных кошечек начала вызывать интерес, вернулись домой. А через какое-то время и жену хозяину подыскали, и когда пришло время идти в новое плаванье, Матвей внял уговорам и остался дома с хозяйкой. Они всегда вместе идут в порт, чтобы провожать или встречать хозяина. Но когда он в плаванье, Матвей и сам частенько приходит на пристань, садится, смотрит на море и ждет. Он по собственному опыту понимает, каким опасным бывает море. Но он смотрит и смотрит в бескрайнюю даль, потому что они оба очень хорошо знают – если тебя кто-то ждет, с тобой ничего не может случиться... Автор : Татьяна Лонская

❤️‍🔥Классные преображения

Мой зять. В соседней комнате раздался звон. Опрокинув кастрюлю, Устинья бросилась туда. Мальчишка растеряно смотрел на разбитую вазу. — Ты, что наделал? – закричала хозяйка и огрела внука мокрым полотенцем. — Баба, сейчас уберу! – бросился тот к осколкам. — Я тебе сейчас уберу, — и полотенце вновь опустилась на спину мальчика. – Сядь на кровать и не шевелись! Убрала, вернулась на кухню. На полу лужа, в которой лежит картошка, хорошо хоть, сырая. Собрала, перемыла, поставила в печь. Села и заплакала, мысленно ругая дочь: «Ну, почему, почему у всех нормальные семьи. А у меня? Своего мужа – нет, и у дочери – тоже. Хоть бы так всё и осталось. Так дочь в город на вокзал поехала, привезёт на мою голову нового мужа… тюремщика. Видите ли, хороший он. Она с ним три года переписывалась. Любовь у них, а сама его в глаза не видела. И он теперь у меня жить будет. Мало, что я её саму с внуком кормлю, так теперь ещё и его кормить придётся. Ну, я этого «зятя» со света сживу! Убежит, как миленький». — Баба, можно на улицу. — Иди, иди! Только оденься хорошо. И к реке не ходи, со дня на день ледоход начнётся. — Ладно, баба! «Вроде, приехали, — Устинья посмотрела в окно. – Отсюда видно, что всё рожа в шрамах. Что же она, дyра, делает? Мало того, что тюремщик, так ещё и страшила». Дверь открылась. Зашли. — Мама, знакомься! Это – Харитон. Устинья, смерила его взглядом, едва кивнула, и стала доставать картошку из печи. Выложила в тарелку. Поставила рядом грибы, огурцы, капусту. И бутылку с мутной жидкостью. — Садитесь! – хмуро кивнула на стол. — Спасибо, тётя Устинья! — произнёс мужчина. — Но я не пью. — Что, совсем? – ухмыльнулась хозяйка. — Совсем. Устинья скривила лицо – непьющие мужики в деревне всегда вызывали подозрение. — Ну, как хотите. Обедайте! — накинула на голову платок. – Пойду, посмотрю, где там Ярослав. *** Вышла хозяйка во двор. И тут участковый: — Привет, тётя Устинья! — Привет, Юра! — Что такая хмурая! — Фаина жениха привела. — Во, я как раз к нему, — ухмыльнулся участковый. – Справочку об освобождении проверю. Да, и посмотрю, что за человек твой зять. — Иди! Они как раз обедают. Только никакой он мне зять, и никогда зятем не будет. *** Пошла Устинья за внуком. А что его искать? Вон с мальчишками бегает. Но так ей домой идти не охота. Постояла, с соседками поговорила. Хочешь, не хочешь, а домой идти надо. Зашла во двор. Огляделась. «Совсем дров не осталось». Посмотрела на огромные чурбаны. Разве их разобьёшь? Зашла в сарай, взяла топор, и стал откалывать от самого маленького чурбаны щепы. Размахнулась в очередной раз и…, чья-то сильная рука перехватила топор. — Тётя Устинья, дай-ка попробую! — Попробуй! – хмуро взглянула на зятя. Тот провёл пальцем по острию, покачал головой: — Брусок какой-нибудь есть? — Зайди во времянку, там, у мужа мастерская была. *** Зашёл Харитон в мастерскую и глаза разбежались. Чего там только нет? Включил наждак. Работает! Наточил топор. И колун взял, который рядом стоял. Вышел и давай чурбаны разбивать на две части. А затем уж топором эти части на поленья разрубать. До вечера все дрова перерубил и в сарай стаскал. Вышла тёща головой покачала. И даже улыбка, по лицу скользнула. — Тётя Устинья, — говорит он тут. – У забора, брёвна лежат. — Они уже третий год лежат. Распилить-то некому. — А я в мастерской бензопилу видел. — Не работает она. — Может, я посмотрю? — Вот завтра и посмотришь, — проворчала Устинья. – А сейчас баню затопи! Помыться тебе надо. Да, и мы все помоемся. — Сейчас истоплю, — улыбнулся зять. *** На следующий день вытащил Харитон бензопилу во двор. Разобрал по частям. И понял, что не заработает она – звёздочка маленькая полетела и всю цепь размолотила. А тут старик, какой-то подошел: — Привет сосед! — Привет! — Тебя, как зовут, мил человек? — Харитон. — А меня – Анисим. Вот моя изба! – кивнул он на соседний дом, затем над запчастями наклонился. – Что не работает? — Не! И уже не заработает. — Пошли ко мне у меня такая же. И тоже не работает. Может, из двух одну соберёшь. Пришли к деду. У того бензопила совсем убитая, а звездочка – цела, и цепь вполне справная. — Забирай всё! – улыбнулся Анисим. — Спасибо! А чего я должен? — Ну, если заработает, и мои брёвна перепилишь. — О чём разговор? — Да, Харитон, у меня мотоплуг есть. Забери, может, и его починишь. — Дядя Анисим, а ты как? — Мне уже восемьдесят скоро, и без плуга-то кое-как хожу. — Ну, тогда я тебе огород вскопаю и картошку посажу. — Ну, лады! – улыбнулся старик. *** Собрал Харитон бензопилу. Перепилил дрова и тёщины и деда Анисима. И даже соседа – бизнесмена. Тот для камина целую машину березовых брёвен привёз. А сосед этот и говорит: — Слушай! Ты мне переколи их и в сарай перетаскай! – и две пятитысячные купюры суёт. Сделал Харитон, всё как тот бизнесмен просил. Вернулся домой, положил деньги на стол: — Тётя Устинья, возьми деньги! Покачала та головой, на лице довольная улыбка мелькнула. В деревне редко деньгами расплачиваются. Обычно, другая валюта в ходу. *** На следующий день Харитон мотоплугом занялся. Пора и огороды пахать. Сидит во дворе запчасти перебирает. Тут пацан забегает, глаза перепуганные. Как закричит: — Мы на льдинах катались, а вашего Ярослава унесло… он спрыгнуть не может… Выбежала и Устинья с дочерью, и все к реке побежали. Льдина, со стоящим на ней мальчишкой медленно отходила всё дальше и дальше от берега к средине реки. А по течению другие, огромные, льдины надвигались, видно, где-то, выше по реке, затор прорвало. — Сейчас раздавит мальчонку, — раздался чей-то испуганный голос. Завопила Фаина. Но Харитон уже бросился в холодную воду и поплыл к льдине. Доплыл. Забрался на неё. А к ним уже огромная льдина приближается. Сейчас сомнёт их. — Слушай, Славик! – наклонился Харитон к мальчишке. – Ты ведь настоящий мужик. — Да, — утвердительно кивнул головой пацан. — Когда большая льдина приблизится, нам нужно перепрыгнуть на неё, иначе она нас раздавит. У нас будет всего пара секунд. Сможем? Давай руку! Приготовься! Прыгаем! Харитон схватил мальчишку за руку и, буквально, бросил на льдину. Прыгнул и сам, сильно ударившись о край ногой. Штанина брюк стала окрашиваться в красный свет. Мальчишка с испугом смотрел на свои расцарапанные руки. А льдина уже на средине реки, где течение набирает силу. И их понесло в неизвестность. *** С берега все с ужасом наблюдали за удаляющейся льдиной. — Пропадут ребята! – вновь раздался чей-то голос. Его заглушил женский плач. — Может и не пропадут, — вслух стал размышлять участковый. – Впереди река делает резкий поворот…, а Харитон, вроде, человек умный. И Юрий бросился к своей «Ниве», стоящей здесь же на берегу. Харитон обнял мальчишку, стараясь, хоть немного его согреть: — Слушай, сынок! Одно испытание мы преодолели. Сейчас будет другое. Льдина не сможет обогнуть вон тот выступ суши, и мы в него врежемся. Очень сильно врежемся! Давай отойдем на другой край льдины. Суша всё ближе и ближе. Удар! С огромной силой они перелетели всю льдину и очутились на прибрежной гальке. — Жив! – поднял Харитон мальчишку. — Руку больно и ногу – тоже. — Пустяки! – улыбнулся мужчина. – До свадьбы заживёт. — Ага! А кровь течёт. — Терпи! На дорогу выбираться надо. — Болит, — потер мальчишка локоть. — Не ной! Ты мужик. *** Через пару минут они вышли на дорогу. И тут из-за поворота показалась «Нива». Из неё выскочил участковый: — Живы?! — Вроде, живы! – кивнул головой Харитон. — Ой, что-то вы мне не нравитесь! Быстрей садитесь! В город в больницу поедем! *** Дочь лежала на кровати и ревела. Устинья не отходила от окна. Мелодия на сотовом заставила вздрогнуть обеих. Фаина схватила телефон. На дисплее высвечивалась надпись: «Участковый». — Что, что с ними? — крикнула она, прижав телефон к уху. — Ярослав, твой вон сидит, весь перевязанный и заклеенный. Сейчас ему трубку дам. — Мама, — послышалось в трубке. — Сыночек, сыночек, с тобой всё в порядке? — Нормально, мама! Я не мужик что ли? — Вот видишь, Фаина, всё нормально! – раздался голос уже участкового. Устинья выхватила телефон из рук дочери: — Юра, Юра, а как там мой зять? — Зашивают его… Подожди, вон вышел. — Что, Харитон? – послышалось в трубке. — Да, нормально всё. — Тётка Устинья, всё нормально! – послышался голос участкового. – Сейчас привезу тебе и внука и зятя. Устинья облегченно вздохнула и махнула дочери головой: — Хватит лежать. Сейчас наши мужики приедут, голодные, поди, с утра не ели… Автор: Александр Паршин

Какая интересная девушка 🥰

Живу на третьем этаже… Как-то вышел на лоджию, смотрю, чей-то кот крадётся по козырьку и явно намерен разорить ласточкино гнездо… Я как рявкну на весь двор: «А ну-ка брысь отсюда! Ты чего это делаешь, скотина!» Результат: • Бабка, рвущая цветы на клумбе, сиганула так, что сверкали пятки. • Девушка, расклеивающая объявления на дверях подъезда, очень быстро ретировалась. • Из открытого окна (не скажу какой квартиры) на втором этаже выпрыгнул мужик в одних трусах, с ботинками и штанами подмышкой. … И только кот продолжал медленно красться к своей заветной цели.

305 лет назад, 25 апреля 1719 года в Лондоне вышло первое издание романа Даниэля Дефо про Робинзона Крузо, полное название которого звучало так: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим». Однако, это не помешало роману стать очень и очень популярным. Кстати, это не самое длинное в истории литературы название книги. Сюжет, скорее всего, основан на реальной истории Александра Селькирка, боцмана судна «Cinque Ports», отличавшегося крайне неуживчивым и склочным характером. В 1704 году он был высажен по собственному требованию на необитаемый остров, снабжён оружием, продовольствием, семенами и инструментами. На этом острове Селькирк прожил до 1709 года. В продолжении романа о Крузо, которое не слишком известно русскоязычному читателю, Дефо описал Робинзона в Великой Тартарии и государствах, расположенных на ее землях, — Китайской и Российской империи (Московии), быт и нравы населяющих ее народов — китайцев, татар и русских (сибирских) казаков. Так, в августе 1719 года Дефо выпустил продолжение — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а ещё год спустя — «Серьезные размышления Робинзона Крузо», но в сокровищницу мировой литературы вошла лишь первая книга и именно с ней связано новое жанровое понятие — «Робинзонада». Английский прозаик и публицист Даниэль Дефо (имя при рождении Даниель Фо)( около 1660, район Криплгейт, Лондон — 24 апреля 1731, район Сприндфел, Лондон)почитается как один из первых популяризаторов жанра романа. А вообще он бы литератором продуктивным и многосторонним — написал более 500 книг и статей на самые разные темы: политика, экономика, криминал, религия, брак, психология, сверхъестественное. Является основоположником экономического журнализма. В публицистике пропагандировал буржуазное здравомыслие, выступал в защиту веротерпимости и свободы слова.

Баба Вера была атеисткой. Но больше всего на свете она боялась двух вещей: что Бог поторопится прибрать ее к себе и застанет врасплох в каком-нибудь непотребном виде, или что Он слишком затянет с этим делом, и она станет обузой для окружающих. Поэтому к встрече с Ним баба Вера стала готовиться загодя. Перво-наперво, едва ей стукнуло семьдесят, она заказала себе гроб. Баба Вера была бабкой суровой и обстоятельной, и на молодых домочадцев в этом вопросе не полагалась: - Сделаете фанерину какую-нибудь… Как я людям буду в глаза смотреть? Отбирать доски для гроба баба Вера ездила на лесопилку лично, потому что старая гнедая кобыла Фанька слушалась только ее. Гроб получился отменный. Баба Вера поставила его в сенях и со спокойной душой стала ждать встречи с Богом. Поначалу это доставляло массу неудобств – и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба. После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению. Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его присутствие старческими странностями бабушки. А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним. Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом. Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два – тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала. - На тот-то свет я их с собой не возьму, - объяснила баба Вера. - Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! – отмахивалась невестка. Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе. Все сбережения со сберкнижки она сняла, - а там образовалась немаленькая сумма, - и отдала сыну. - В долг, - сурово сказала баба Вера, - Помру – рассчитаешься. На остальные – дом подними, а то скоро совсем в землю врастет. Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами. - Ах ты ж, паскуда! – горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось – собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно. Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым. - Хороший? Крепкий? Долго прослужит? – спрашивала она, озабоченно хлопая по полированным крышкам выставочных образцов, - Не, лак не надо – потрескается. - А вы что, жить в нем собираетесь? – недоумевал продавец ритуального агентства. - Жить – не жить, а перед людьми позориться неохота. Отличный, крепкий гроб темного дерева продержался в сенях совсем недолго. Его залило дождем через прохудившуюся крышу, и прежде, чем сын бабы Веры успел залатать прореху, доски перекорежило, и крышка стала плохо прилегать. Подпорченные доски пошли на ремонт курятника – бабе Вере жалко было сжигать в печке такое красивое дерево. В последующие годы баба Вера стала постоянным клиентом ритуального агентства в райцентре. Ее там знали в лицо. - У вас кто-то умер? – спрашивали участливо, - Или вы опять для себя? Новым сотрудникам ветераны ритуального дела объясняли, что это всего лишь милая, совсем немного чокнутая старушка, которая коллекционирует гробы. Баба Вера насмерть разругалась с соседями напротив. Они заняли для своего деда то место на кладбище, которое она присмотрела для себя. Помирились, впрочем, быстро. - Ай, не откапывать же его теперь, - согласилась баба Вера и предупредила своих, что если они похоронят ее на той половине, где высокие клены, она их с того света проклянет. - Там же тень, - объясняла она, - цветы на могиле расти не будут. И корни у них – во какие! С последним гробом бабе Вере повезло. Он простоял в сенях пять лет целым и невредимым. Когда его хозяйке стукнуло девяносто, она сказала домочадцам за ужином: - Мне пора. После этого баба Вера пошла в сени, выкинула из гроба сложенные там рыболовные сети и вытащила его из угла. Потом вернулась в комнату, повязала голову белым платком, улеглась на кровать и сообщила родным: - Все, завтра я не встану. За мной придут. - Ну-ну, - сказал сын. - Ой, мама, - беспечно махнула рукой невестка. И баба Вера осталась наедине со своими мыслями. Мысли почему-то были вовсе не подобающие случаю. Соседка Люська так и не вернула пятьдесят рублей, одолженные два месяца назад «до завтра». А невестку она забыла об этом предупредить. Баба Вера успела передумать и про Люську, и про то, что баньку давно не мешало бы подправить, и про то, что без нее сын наверняка покрасит забор той красно-коричневой краской, которая ей так не нравилась, и про многое другое. А за ней все не приходили. Среди ночи она проголодалась. Поворочалась с боку на бок и решила: - Не помирать же на пустой желудок, - прошлепала к холодильнику, нашла в нем оставшиеся от ужина котлеты и съела две штуки. Там же стояла и бутылка водки, припасенная на поминки. «Они-то себе еще купят, - подумала баба Вера, - А мне небось Там не нальют». Она открыла бутылку, нашарила на полке стопку, налила себе пятьдесят грамм и выпила. «Теперь-то уж усну, наверное»… Проснулась баба Вера в раю. Светило солнце, приглушенное белыми шторками. За шторками качались силуэты мальв. Где-то беззаботно кудахтали райские птицы. Прямо перед бабой Верой находились райские врата, на них висели ситцевые занавески в синюю клетку. За вратами слышались шаги ангелов. Бабе Вере показалось, что ангелы обуты в кирзовые сапоги. Она задумалась было над этим фактом, но тут раздался страшный грохот, потянуло скипидаром и хриплый ангельский голос смачно выругался. В ту же секунду в комнату ввалился ангел, сильно напоминающий небритой рожей бабВериного сына, но только почему-то зеленый. Баба Вера немного удивилась – в ее представлении зелеными бывали только черти. - Слышь, мать, - загремел зеленый ангел, - Ты уж или помирай давай, или дрова свои убери с дороги. Чуть шею себе не свернул. Тут только баба Вера поняла, где она видела раньше и эти белые шторки с силуэтами мальв, и эту небритую физиономию. Но огорчиться, что за ней так и не пришли, она не успела, потому что сильно озаботилась судьбой «дров», о которых упомянул сын. Гроб стоял там, где она его оставила, но был весь залит зеленой краской. - Вот, - сказал сын, - ты его сюда выставила, я и споткнулся… - Вам какой? Как в прошлый раз, или что-нибудь новенькое? – спросили в ритуальном агентстве. В ожидании, когда за ней придут, баба Вера пролежала на кровати неделю. Она смотрела в потолок, молчала и старалась думать о благолепном. На восьмой день от долгого лежания у нее с непривычки заболели бока. Баба Вера неторопливо встала, натянула костюм, загодя заготовленный на похороны, и выбралась во двор. Там она уселась на лавочке, сложила руки на животе и снова попыталась настроиться на благостную волну. Помешали соседские куры, забравшиеся в палисадник. Пока баба Вера швыряла в них палкой, пока гнала, громко топая ногами, пока объяснялась с их хозяйкой, благостный настрой как-то сам собой прошел. - Ладно, может быть, завтра получится, - подумала баба Вера. В ожидании покоя и благодати она просидела на лавочке во дворе еще несколько дней. Потом подумала: - А чего ж я просто так сижу-то? Пойти, что ль, огород поглядеть. Небось все сорняками заросло… Когда им за этим следить?! Конечно, Бог все-таки прибрал к себе бабу Веру, - очень умело и деликатно, - но потом. Совсем потом, после того, как у нее в сенях один за другим сгнили еще два гроба... Автор: Русский Росс