«К черту эту Антарктиду!»

26 мая «Холод» опубликовал первую часть дневника, который Денис Мельников ведет на антарктической станции «Мирный». 32-летний геофизик отправился в годичную экспедицию в Антарктиду в середине января — когда мир еще даже не узнал, что такое пандемия коронавируса. Через месяц после выхода материала станция «Мирный» попала в федеральные новости из-за пожара, который уничтожил несколько построек. Теперь «Холод» публикует вторую часть дневника Мельникова, в которой рассказывается о пожаре, его последствиях и о том, как многомесячная антарктическая вахта сказывается на человеческой психике.

Чтобы не пропускать главные материалы «Холода», подпишитесь на наш инстаграм и телеграм.

Только вчера несколько раз напомнил экологу Юре о том, что хочу с ним идти в ближайший выход к колонии пингвинов, и уже сегодня в 9 утра мы вышли к ним вчетвером. На льду возле ДЭС (дизельной электростанции. — Прим. «Холода») видели отдыхающего тюленя Уэдделла. Подойти и сфотографировать вблизи не получилось — из-за недавнего колебания уровня воды айсберг начал переворачиваться, и вокруг появились трещины.

Вскоре нам открылся вид на колонию императорских пингвинов. Юра недавно подсчитал их — 9800 особей. Почти 10 тысяч пингвинов в трех километрах от моего дома! Почти вся колония разбилась на пары, одиночки встречаются редко. Очень понравилась одна пара — они стояли отдельно от стаи, спиной ко всем и смотрели в сторону айсбергов. По совету Юры я присел метрах в 7-10 от стаи, и любопытные пингвины стали подходить сами. В какой-то  момент я услышал хруст снега рядом с собой — оборачиваюсь и вижу, что ко мне подходит один пингвин, начинает позировать, крутить головой и хлопать крыльями. Блин, это непередаваемо! 

На обратном пути прошли мимо острова Хассуэлл. На его скалах расположилась колония снежных буревестников. Один молодой и очень любопытный летал близко от нас и проводил до середины пути домой.

Вчера с самого утра погода была сильно ветреная. Сначала объявили предупреждение «Шторм-1» и почти сразу «Шторм-2» — это означает запрет выхода из домов. Ветер до 34 метров в секунду, снег несся с такой скоростью, что казалось, будто едешь в «Сапсане», а мимо проносятся пейзажи. При таком ветре весь дом заметно вибрирует, гудит и скрипит. Даже не рисковал выходить на улицу, наблюдал за происходящим из окна своей комнаты. С сейсмопавильона сорвало дверь; ее удачно воткнуло в сугроб в паре метров — не придется далеко идти. 

Сегодня ветер успокоился до 15-20 метров, летел снег и было тепло.

Шторм сорвал одну оттяжку с антенны риометрических исследований (исследования электромагнитного излучения. — Прим. «Холода») Вадим Вадимыча — причем на высоте семи метров. Поскольку с альпинизмом я знаком больше всех из экспедиции, шеф попросил меня помочь с ремонтом. Моя задача заключалась в том, чтобы по неустойчивой стремянке  в ветреную погоду подняться наверх, закрепить лестницу и помочь подняться сварщику, чтобы он приварил проушину (отверстие для продевания чего-либо. — Прим. «Холода»). Когда я забрался наверх и пытался удержать равновесие и закрепить стремянку, откуда-то появился наш любознательный анестезиолог. Начал фотографировать и кричать мне снизу, чтобы я помахал ему рукой для фото. В ответ был послан далеко матом. Минут через 40 работы на высоте были успешно завершены. Вечером от начальства была получена четверть литра водки в благодарность за хорошую работу.

Прошло два дня рождения и День Победы, но я на них практически не пил, потому что не сильно хотелось. Проснувшись утром в хорошем настроении и с хорошим самочувствием, ощущаю себя сверхразумом. Плюс к тому, сегодня наконец-то хорошая погода, и можно пробежать нормальную дистанцию.

На днях ходили к пингвинам. По пути снял отличный кадр с айсбергом в рассветных лучах. Фотку растащили на заставки телефонов. Это очень приятно! В самой колонии сделал несколько удачных портретов и пару кадров, как пингвины спариваются. Теперь я видел, пожалуй, все.

В Институте продолжают внимательно следить за моим твиттером — главный эколог регулярно передает мне «приветы» с просьбами что-то удалить. Так, без объяснения причин пришлось удалить фото с пойманным осьминогом. Немного неприятно, но невелика потеря.

Дня три назад по просьбе строителей таскали доски. За два часа работы так загонял своим темпом Сашу и Роста, что они после этого два следующих дня по разным причинам отказывались приходить помогать. Вспомнил, как мы с отцом строили наш дом в Саратове, и его вечное: «Пойдем выйдем немного поработать. Здесь дел на пару часов». И как я этому сопротивлялся, а он в ответ ворчал на меня. Теперь понял его.

В ближайшие дни снова пойдем с Юрой к пингвинам. Он хочет с моей помощью подняться на ближайший айсберг и оттуда посчитать колонию. Если у нас получится, будут просто офигенные фотографии!

Уже несколько дней температура воздуха ниже -20 градусов и через день дует ветер. В комнате постоянно работают три обогревателя — и все равно я пару раз просыпался под утро от холода. Тепло из дома выдувает слишком быстро.

Позавчера наконец-то сходили к колонии пингвинов. Удалось заснять два интересных момента. Первый — широко известная пингвинья «черепаха»: когда птицы встают в круг очень близко друг к другу и греются, периодически меняясь местами, тем самым сокращая теплопотери вдвое. А второй — самцы пингвинов с яйцами. Они очень забавно с ними передвигаются, держа лапами и медленно семеня, будто идут на пятках. Удивительное зрелище!

Сегодня два месяца, как я на станции. Время пролетело очень быстро, и пока что нет той неприятной, тягучей тоски, которая, бывает, съедает меня на вахтах.

К своему стыду, чуть подзабросил дневник. Накопилось немало того, о чем стоит рассказать.

21 мая был День Полярника. В Кают-компании накрыли столы, выставили вино и крепкий алкоголь. На информационной доске вывесили поздравления от руководства Института, с других станций и от президента. Шеф всех торжественно поздравил и зачитал поздравление ВВП (что-то о чрезвычайной важности антарктических исследований). Потом, как водится, выпили, закусили и просидели за столами дольше обычного.

Вчера был день рождения Роста, ему исполнилось 28 лет. Подарили поздравительную открытку, кружку с символикой Института и конверт с печатями станции и 65-й РАЭ (Российской антарктической экспедиции. — Прим. «Холода»). Как я понимаю, это уже традиционный набор подарков. Озонометрист Саша от себя подарил открытку с коллажем фоток Роста. Ну а я, помня, что у него заканчивается зубная паста, подарил щетку и тюбик. Судя по восторженной реакции Роста, подарок он оценил.

---

Как я уже говорил, погода не всегда располагает к бегу, поэтому я бросил свою привычку лениться и начал ходить в тренажерку Геодома. Брусья, пресс, отжимания и подтягивания, которые я ненавижу. В общем, первую неделю ходил через силу. Вторая неделя далась уже легче, начала появляться привычка. Помимо этого мучаю две советские гантели по 10 кило для зарядки по утрам. К ним тоже уже привык. Никогда бы не подумал, что, приехав в Антарктиду, так ударюсь в спорт, а не буду все свободное время залипать в сериалы, игры и твиттер.

Время бежит быстро и незаметно — скоро уже середина зимовки. А там вскоре объявят, когда будет конец экспедиции. Потом мой день рождения и через пару месяцев — пароход до дома. 

Еще вчера вечером в Геодоме закончилась вода. В туалете и в кранах пусто. А новую воду не везут  из-за поломки фаркопа (устройство для буксировки. — Прим. «Холода») на водовозке. Питьевая вода есть в бутылках; кроме того, я вечером натаскал снега и оставил таять в бочке. Вспомнил, как последний раз, лет 20 назад, занимался этими заготовками в родительском доме в Саратове. 

---

Если завтра погода позволит, то утром идем к пингвинам. Заодно гляну беговой маршрут вдоль айсбергов.

С самого утра была на удивление тихая погода. Вышли в направлении колонии пингвинов, когда солнце только начало подниматься. Шли втроем: эколог Юра Мизин, анестезиолог Игорь Петрович и я. Прошли вдоль острова Хассуэлл, за самые дальние айсберги и подошли к пингвинам с противоположной стороны. 

В колонии все стабильно. Сейчас там примерно семь тысяч особей, стоят кучно, многие самки ушли на север за пропитанием, оставив самцов высиживать яйца. Как только приблизились к ним, сразу две группы заинтересовались нами и подошли «знакомиться». Опять подошли очень близко — удались отличные портретные кадры. К обеду успели вернуться на станцию, и погода сразу испортилась. Задул сильный ветер, к вечеру ощутимо похолодало. Как-никак первый день зимы.

Воды в Геодоме все еще нет. Ремонт сцепного устройства трактора затягивается.

Всю ночь и весь день идет снег. Появилось много новых сугробов. Завтра и послезавтра обещают ветер до 40 метров. Даже если он будет слабее, в любом случае объявят «Шторм-2» из-за слабой видимости. На камбузе запасся едой на пару дней вперед, если не удастся дойти до столовой.

Вчера вечером обнаружил, что обморозил переносицу, пока шел 700 метров от Геодома до столовой. Скорее не из-за температуры, из-за сильного ветра. Хожу теперь с красным носом, как Дед Мороз.

Сегодня наконец-то завезли воду в Геодом и ДЭС и объявили банный день. Постирал одежду, помылся, растерся снегом после парилки и выпил холодного пива. Состояние благостное!

Осталось две недели до ежегодного праздника Середины Зимовки (он совпадает с днем зимнего солнцестояния в южном полушарии). Продолжаются игры на грамоты и призы. Вчера с метеорологом Колей обыграли в домино Сашку с Яшей. Если завтра выиграем еще раз — забираем второе место. Увы, обыграть строителя Витю в паре с сантехником Олегом почти нереально, слишком большой разрыв в мастерстве. А еще с игр снялись оба доктора из-за каких-то личных разногласий. Видимо, анестезиолог Игорь Петрович не может найти общий язык даже со своим коллегой. 

Сегодня исполнилось пять месяцев, как я отправился в экспедицию. Настроение немного грустное, поэтому был съеден единственный «Сникерс», который выдали вместе с другими «ништяками» пару дней назад.

Второй день из-за погоды откладываются работы с саркофагами для кладбища. С пароходом доставили три саркофага из нержавеющей стали  взамен тех, что были унесены ветром. Нам нужно доставить их на кладбище и установить над могилами погибших здесь полярников. Если погода не подведет, завтра планируем идти сразу на остров Буромского.

Прошли три дня холодов. За это время у нас в доме замерзло водоснабжение. К счастью, это быстро обнаружили — все разморозили, без воды не остались. Но на следующий день снова сломалась водовозка, и мы все равно остались без воды и без бани. 

Вчера поймал пару часов относительно тихой погоды и вышел на разведочную пробежку на лед. Наст, как и ожидалось, крепкий, но прямо через мой круг идет полоса наддувов, в которых проваливаешься, теряешь темп и силы. 

По плану завтра идем на остров Буромского и доставляем туда саркофаг — пока что только один. По пути гляну состояние снега. Если все примерно хорошо, побегу полумарафон. Но если будет пасмурно и видимость из-за серости упадет, могу не успеть до сумерек. 

Снова пытался дозвониться до Алены, но снова не получилось. А когда она может говорить — я уже дома. Впору уже согласовывать время созвона за три дня и общаться строго по графику. Недоволен.

Утром собрались возле саркофагов, чтобы доставить их на кладбище. Погода прекрасная: не холодно (около -10), почти что штиль. За сутки выпало много снега, но идти по «пухляку» нормально и наста нет. Но доставку саркофага перенесли из-за очередной поломки мотособаки. Техника в плачевном состоянии, запчастей почти что нет.

Вместе с Юрой и Сашей вышел на лед глянуть, в каком состоянии мой «беговой стадион». Трещины и наддувы засыпаны свежевыпавшим снегом, и их не видно. Пару раз проваливался на почти что ровном месте, из-за этого передумал сегодня бегать. Небезопасно.

На завтра подтвердили баню, а в понедельник праздник Середины Зимовки. День в день, как положено.

Пожар

Вечером после ужина я сидел у себя в комнате в Геодоме, пил кофе и, как обычно в это время, читал. В 20:40 по станционному радио Саша Солодов объявил, что в Доме Радио пожар. Первая мысль была, что, возможно, что-то загорелось в курилке. Или что-то другое несерьезное, и сильно беспокоиться не надо — наверное, сейчас ребята высадят один огнетушитель в дымящуюся пепельницу, и дело с концом. Но все равно начал собираться, хотя на улице ощутимо усиливался ветер (судя по начинающим дрожать стенам, было около 20 метров в секунду). Когда прозвучало третье сообщение и Саша закашлялся, будто от дыма, стало понятно, что это не горящая пепельница.

Одевшись и выбежав на улицу, в просвете бури я буквально на секунду увидел зарево пожара, до которого было чуть меньше километра. Мне кажется, так быстро я никогда не бежал. Поднявшись в гору возле павильона аэрологии, увидел, что горит половина здания. Стало понятно, что имеющимися средствами в штормовой ветер это не потушить.

Забежал в Дом Кают-Компании (он буквально в 10-15 метрах от горящего Дома Радио). Там встретил Юру, стоявшего возле окна и наблюдавшего, как сгорает его комната вместе со всеми личными вещами и работой. Первым делом спросил, все ли живы и есть ли пострадавшие. Юра сказал, что все успели выбежать.

Дом Радио полыхает, на Шефе лица нет, он в шоке. Начал быстро собирать хранящиеся у него в сейфе документы станции и наши загранпаспорта, чтобы перетащить их на продуктовый  склад, подальше от пожара. Понятно, что Дом Радио уже не спасти, поэтому теперь главная опасность — возможное возгорание Дома Кают-Компании, в котором собралась вся станция (кроме разве что дежурного по ДЭС). На первом этаже пахнет жженым пластиком, на втором пахнет еще сильнее. Пока Шеф с Ростом вытаскивали комп начальника, я перенес общий комп из Ленинской комнаты. На случай перекидывания пожара на этот дом оргтехнику очень желательно спасти. 

Я вышел на улицу посмотреть на горящий дом со стороны — зрелище страшное и ужасающее. Горят оба этажа, ветер (больше 25 метров) распространяет пламя и уносит сгоревшие остатки в море. 12 человек, почти половина экспедиции, остались без личных вещей, ноутбуков, телефонов, одежды, табака и документов, опрометчиво взятых с собой. Там же сгинула моя зеркалка. Ее брал озонометрист Саша, когда ходил вчера к пингвинам. 

Пока мы всей толпой ходили по Дому Кают-компании и следили, чтобы пламя не перекинулось на него, я заметил дым над закрытой дверью мед.изолятора. Зову докторов, чтобы открыли дверь. Неторопливый Игорь Петрович без спешки, будто ничего страшного не происходит, открыл дверь и по глупости или незнанию зашел внутрь задымленной комнаты, закрывая собой дорогу нам с огнетушителями. Выгнав его оттуда, забежал внутрь с Витей и Сашей. Света внутри нет, фонарь только у меня. Увидели дым и языки пламени из вентиляционной дырки под потолком. Видимо, начала тлеть ветошь, затыкающая вентиляцию. Витя, опустошив один баллон, побежал за вторым, Саша тушил третьим баллоном тлеющий утеплитель, чтобы огонь не распространился между перекрытиями. Я стоял рядом, светил фонарем и направлял раструб огнетушителя, пляшущий у него в руках, в «вентиляшку». Начали вытаскивать набитые в нее тряпки. Саша сунулся голыми руками, но, видимо, обжегся. Я же был в перчатках и быстро вытащил все, что было туда набито. Подтащили еще один огнетушитель, но Саша не смог его удержать из-за веса, и я успел подхватить баллон, когда тот начал падать. К этому времени он уже, видимо, надышался дымом, и я сменил его, продолжив заливать воду между перекрытиями дома.

Тем временем Дом Радио выгорел полностью, и мы начали прикидывать, кого где размещать на ночевку. Шеф показал ребятам, где на складе взять одежду, выдал мне на всех постельное белье и полотенца. Я еще попросил водки, чтобы уже дома всем сесть и снять стресс. Выдал без вопросов. 

Собравшись в курилке, все немного успокоились, покурили, очередной раз перечислили, кто чего лишился, и обрадовались, что все живы и без травм. Шеф попросил перерубить пластиковую канализационную трубу, идущую от одного дома к другому, — на случай если начнет тлеть или загорится утеплитель внутри трубы. Впятером взялись копать спрессованный снег со льдом. В ветер больше 20 метров — тот еще труд. Провозились около 40 минут, но все получилось. Вряд ли что-то произошло бы, но с Михалычем никто не стал спорить.

Ближе к часу ночи, когда ветер чуть успокоился, все вместе пошли размещаться в Геодом.

Итого: телефонной связи нет и не будет (АТС сгорела), нет радиосвязи, нет метеопрограмм, экологии, озонометрии, частично гидрологии и аэрологии. Чудом есть интернет и один спутниковый телефон. А ведь сегодня праздник — Середина Зимовки. Но главное — все живы. Слава Богу, все живы.

Утром первым делом написал Алене о случившемся и сказал, что со мной все в порядке. Следом из Института пришел запрет на выход в соцсети, на рассказ о случившемся, публикацию фото и вообще какое-либо распространение информации о случившемся. Во избежание распространения паники и какой-то неподтвержденной информации советовали говорить, что «просто пропала связь».

После того как поделился с погорельцами, проверил свои запасы «мыльно-рыльного», футболок и белья. Запасы пасты и щеток сократились на две трети; отдал ребятам четыре футболки, столько же пар белья и носков. Плюс отдал Коле свою горнолыжную маску, чтобы было в чем ходить на метеоплощадку для наблюдений (самому хватит моих альпинистских очков).

После обеда к нам в Геодом заселился Юра — говорит, теперь ему ближе к пингвинам ходить. Пришли ребята из бани, кто мог, связался с домом — и пошли всей толпой на ужин и собрание. Шли организованной группой, потому что фонарь только один — у меня.

Перед ужином Шеф поздравил всех с Серединой Зимовки, всем подарил по конверту с печатями станции, вымпел и нашивку «Мирный». За ужином скромно отметили вкусным мясом и вином. Понятное дело, праздничного настроения ни у кого не было.

После ужина было собрание о сложившейся ситуации. Оказывается, только утром удалось связаться с Институтом и сообщить о пожаре. Там удивились, что удалось спасти Дом Кают-Компании. Затем назначили комиссию по выяснению причин пожара, а электрикам сказали проверять все оставшееся электрооборудование на предмет исправности и безопасности. И последнее: ограничили доступ в интернет. Единственный комп с инетом теперь у радиста для связи с Большой Землей. Другого пока не предвидится. Упросил радиста пустить в инет, чтобы написать Алене, что не буду на связи несколько дней, а то и недель. 

Домой снова шли большой толпой с единственным фонарем. На улице холодает (около -20). Снова дует ветер до 20 метров.

Утром к нам в Геодом пришли Шеф и радист. Саша теперь будет постоянно жить возле общего компа на кухне и вести с него связь. Позже собрались в курилке Шеф, радист, гидролог дядя Леша и я. Шеф спрашивает: «Кто выходил в инет и сообщил о пожаре?». Дядя Леша отвечает, что написал домой. Шеф смотрит на меня: мол, сообщал кому-то? Отвечаю, что да, сообщил своей жене. На что нам сказали: «Вам интернет для личного пользования запрещен, даже когда наладят свободный выход». Потому что в Институте произошла утечка информации, а мы вроде как крайние. Чуть позже, правда, выяснилось, что новость уже висит на сайте ААНИИ (Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. — Прим. «Холода») и в ТАСС, где почти дословно перепечатана телеграмма Шефа. А это значит, что утечка точно не со станции, а в самом Институте. 

После обеда занялся бытовыми вопросами: переместил кухню в полупустую лабораторию Вадимыча, прошелся по комнатам, прикидывая, где разместить людей. 

За ужином сказали, что руководство дало добро на отправку одного письма в сутки по мэйлу. Не совсем понятно, почему такие ограничения — чтобы не перегружать оборудование и не толпиться возле радиста или чтобы не распространяли информацию? Как ни посмотри, ограничение малоэффективное. Тем не менее, написал Алене, что я в порядке и что связь со мной пока только такая.

Проснулся около 4 утра для несения дежурства на случай повторения пожара. Когда дом начал постепенно просыпаться, дочитал книгу и пошел немного досыпать. Проснулся через пару часов, состояние сонное и в глаза будто песок насыпали.

После обеда пришел Коля для отправки метеоданных. Чуть позже разговорились — рассказывает, что многие после пожара в апатии, работают через силу и постоянно вспоминают, что потеряли. До этого он и сам собирался оставаться на вторую зимовку, теперь говорит: «К черту эту Антарктиду!». Потом пришел Шеф, и мы прошлись по жилым комнатам на первом этаже. Обещал выдать со склада утеплитель для ремонта помещений — мне надо разместить еще двоих-троих людей.

Вечером задул сильный ветер, около 25 метров. Возможно, вскоре объявят «Шторм-2». 

Вчера вечером внезапно погас свет во всем доме — так же, как и перед пожаром в Доме Радио. Все шустро начали одеваться, хватать фонарики и готовиться к экстренной эвакуации. К счастью, все обошлось: просто был какой-то сбой в работе дизеля. 

Ночью ветер был до 40 метров, дом сотрясало особенно сильно.

Сменил Юру на ночном дежурстве. Он рассказал новость: в Доме Кают-Компании что-то заискрило, и туда побежали ребята и электрики. На улице сильнейший ветер, по звуку — один в один как в ночь пожара в Доме Радио. Ближе к утру ребята вернулись и рассказали, что снова чуть не случился пожар. Загорелся кабель подогрева труб слива канализации, но это очень вовремя заметили. Уже начавший тлеть утеплитель долго тушили. Все это произошло около трех часов ночи — даже не хочу думать, что случилось бы, если бы не было ночных вахт. Укрепилось чувство, что живем будто на пороховой бочке.

В обед встретил ребят, живущих в том доме, на них лица нет. Особенно заметно по озонометристу Саше — взгляд в точку, сам на успокоительных. У Вити разбита бровь — пока тушили тлеющий утеплитель с улицы, его порывом ветра кинуло на балку. А на Шефе просто лица нет от шока и стресса.

Зимовка уже перестала быть курортом и превращается в борьбу за выживание.

Ветер наконец-то успокоился, стало теплее.

Вчера заметил, что начинаю впадать в апатию.  С одной стороны, все раздражает, с другой — не хочу делать ничего, кроме просмотра сериалов и чтения не сильно грузящих книг. Чтобы встряхнуться, утром сделал зарядку, а перед ужином сходил в тренажерку. Пора бы уже возвращать обратно свой режим дня.

В обед немного обсудили бытовые вопросы. Шеф сказал, что необходимо перенести часть продуктов со склада в Фоновый дом (он расположен дальше за складом). Мол, непонятно уже, за что хвататься и каких еще неприятностей ожидать, и нужно сделать небольшой резерв продуктов еще в одном месте. Не знаю, насколько это поможет в случае возможной потери продуктового склада, но лишним точно не будет. Выход в соцсети и свободный доступ в интернет все еще под запретом. Это, конечно, немного напрягает, но спорить бесполезно.

Вечером снова заходил Коля. Рассказывает что ребята в Доме Кают-Компании все такие же приунывшие. Они недовольны, что нельзя написать и позвонить домой. Все просто ждут, когда уже придет пароход и заберет всех домой. Появились первые слухи о приходе «Трешникова» — начало-середина декабря, то есть в феврале можем уже оказаться дома. Звучит обнадеживающе.

Судя по прогнозу, завтра будет погода для пробежки. Давно не бегал, уже очень хочется наконец-то взбодриться и привести мысли в порядок. И завтра же баня. Смою с себя и вещей запах гари.

Проснулся в скверном настроении из-за очень неприятного сна. Позавтракал, сделал зарядку в полном объеме, проверил почту (писем из дома нет, и это бесит).

Когда был в бане, старший по ДЭС Миша сообщил, что введена жесткая экономия воды — снова сломалась водовозка (что-то очень серьезное с двигателем). Стирка одежды запрещена. Хорошо, что успел хоть что-то постирать. Нам в Геодом тоже не успели завезти воду, самое время опять набирать бочки со снегом и топить его про запас. Чуть позже, уже после нас, в баню пришли механики-водители. Получив отказ в стирке, один из них (самый строптивый) устроил по рации скандал с матами. Что называется «фляга свистанула». 

За прошедшую неделю случилось столько проблем и неприятностей, что уже ничему не удивляешься и лишь думаешь: «Ну, что там еще дальше произойдет?». За ужином Шеф сообщил, что завтра будет собрание по вопросу экономии воды и дальнейших планов на зимовку. 

В Доме Кают-Компании настроение все такое же, на нуле. Особенно нас беспокоит озонометрист Саша — начинает замыкаться в себя и до сих пор ходит как в воду опущенный. Надо бы его как-то взбодрить, хороший парень, не хотелось, чтобы у него кукуха улетела.

Вечером наконец-то пришло письмо от Алены. Оказалось, что два моих предыдущих письма ушли в спам, поэтому она их не видела. Пишет, что очень беспокоится о моем состоянии из-за прошедших событий и стресса. Заверил ее, что я в порядке, мне есть чем занять себя и есть что почитать.

Сегодня дежурю часть ночи в нашем доме. Дочитываю «Дневник» Паланика. Надо его уже добить и начать читать что-то добрее. «Хоббита», например.

Постепенно быт начинает возвращаться в привычное русло. Проблема с водой немного разрешилась — привезли на снегоходе несколько бочек и закачали в емкость насосом. В кране снова есть вода!

После обеда с компа в новой радиорубке вышел в соцсети (с разрешения радиста), отписался маме и друзьям, что со мной в порядке. Новость уже облетела СМИ и — внезапно — многие переживают за меня и остальных полярников на станции. Они тоже постепенно чуть смелее выходят в инет для общения. Никто не публикует фотки и не распространяются о произошедшем, но хотя бы общаются. Это здорово облегчает многим жизнь в эти дни.

С ночными дежурствами появилось дополнительное свободное время для чтения. Дочитал «Дневник» Паланика и начал перечитывать его же книгу «Колыбельная». Такими темпами к концу зимовки прочту все, что привез сюда с собой.

Позавчера дали разрешение на выход в соцсети. Одним бесполезным распоряжением стало меньше. Ночные дежурства стали проходить быстрее.

Станция все еще находится в режиме экономии воды, и пока что непонятно, как долго это может продлиться. Продолжается обсуждение слухов о пароходе. Скорее всего, это все же будет «Академик Трешников», вроде бы не самый комфортный и надежный. 

Сегодня первый день за несколько дней хорошая, почти безветренная погода. После двухнедельного перерыва забежал семь километров для разминки по своему привычному маршруту между домами. Завтра с Юрой идем к пингвинам, по пути гляну состояние наста. Если все ок — пробегусь после обеда. Пора уже входить в тренировочный режим.

Полумарафон

Еще до восхода солнца отправились с Юрой и Димой Смирновым в колонию пингвинов и на осмотр соседних островов. Погода морозная, около -20-25 градусов, и безветренная, что довольно редко для этого времени года. Все-таки зима. 

Пингвины как обычно на месте. Стоят плотно друг к другу. Нашим приходом никто не заинтересовался, не отделился от колонии, чтобы рассмотреть гостей. Зато я увидел и сфотографировал потерянные яйца пингвинов. Их было немного, не более десятка. Они очень необычно смотрятся на фоне недавно оставленной стоянки: грязно-белое яйцо размером с небольшой кокос лежит на загаженном пингвинами утоптанном снегу. Юра объяснил, что яйца теряются либо из-за неопытности самцов при высиживании, либо когда происходит давка (если колонию, например, испугать).

Дальше пошли обходить острова Хассуэлл, Токарева и Строителей. За островом Токарева сначала услышали, как дышит через трещину во льду тюлень Уэдделл, а потом чуть дальше встретили двух тюленей — они лежали возле лунок, прогрызенных в этой же трещине. Нас они не испугались, но мы и не подходили близко.

На обратном пути прикинул маршрут для пробежки: мыс Мабус — большой столовый айсберг по правой стороне ледового поля — остров Фулмар — остров Хмары — мыс Мабус. Думал, что при таком маршруте круг будет примерно 5 километров, то есть для полумарафона нужно будет 4 круга с небольшим. Оказалось, что там всего 3,3 километра, и кругов понадобится больше. В тот же день я не побежал — поздно вернулись и очень хотелось есть. На следующий день тоже не побежал. Дописывал месячный отчет, таскали продукты со склада, к тому же погода была пасмурная.

Забег наконец состоялся сразу после обеда в воскресенье. Погода была солнечная; как мне казалось, было не особо холодно (а оказалось — -26). Одевшись, чтобы точно не вспотеть и потом не замерзнуть, и захватив полную термобутылку сладкого чая, я спустился на лед. Каким-то чудом после окончания подписки в «Яндекс.Музыке» до сих пор воспроизводится один из плейлистов, на 40 песен. Под него и бежал первые 5-6 километров, пока снова не замерзли наушники. Дальше уже продолжил под звук хрустящего под ногами снега и наста. После первых 10 километров хотел уже остановиться и бросить это дело. Потом пробежал еще семь — к этому времени телефон от холода почти что сел. Спрятал его в две перчатки и очень надеялся, что он выдержит до конца и запишет трек в Strava. Пока бежал, у меня очень замерзло лицо, а легкий ветер добавлял холода. Чай в термосе, лежащем в начале круга, давно остыл, да и осталось его на один глоток, на финише. Когда оставалось буквально пару километров до финиша, взмолился неизвестно кому, чтобы телефон не сел. И он выдержал! В итоге я пробежал 21,7 километров за 2 часа 27 минут, зимой в Антарктиде, в -26. Хороший повод для гордости!

Вчера хотел сидеть дома и отходить от забега, но Юра попросил сходить с ним к пингвинам. Погода пасмурная и серая, но в такие дни айсберги выглядят по-особенному: выделяются своим голубым цветом в окружающей серости. На станцию вернулись после обеда — зато оказалось, что в баню завезли воду и сегодня банный день. Самое то для моих уставших ног и коленей. Погрелся, попарился, и тяжесть в ногах и легкое прихрамывание прошли.

Вечером с Большой Земли пришел слух о датах прихода Трешникова. Планируется, что пароход прибудет 17 декабря, пять дней простоит здесь и сразу обратно в Питер, без захода на другие станции (кроме Прогресса, он как раз по пути). Далее Кейптаун, далее в Бремерхафен, и 10 февраля будем в Питере. Почти успеваю на ДР Алены! Хотя это всего лишь слухи, но в них охотно верится. Теперь ждем официального графика движения судов.

Сегодня ровно полгода, как я уехал в экспедицию. По длительности это как вся моя вахта на Ямале в прошлом году. Но еще остается как минимум столько же. 

Вчера на радиорубку пришел примерный график движения судов 65-66 РАЭ. Согласно ему, «Трешников» придет в 20-х числах декабря и 5 января отойдет отсюда с нами на борту. Далее — Новая Зеландия или Австралия. У меня была надежда, что нас оттуда заберет самолет и к дню рождения Алены я буду дома, но, скорее всего, этого не случится. Шеф говорит, что в экспедиции сейчас на всем экономят, а нас дешевле три месяца везти на пароходе.

Значит — кругосветка вокруг Антарктиды с заходом и работами на станции Русская (расположенная в Западной Антарктиде). Юра Мизин говорит, что тот район мало изучен, будет интересно там побывать. Далее пойдем до станции Беллинсгаузен на Антарктическом полуострове. Говорят, что там мерзкий климат (как в Питере в худший сезон), но красиво и есть морские слоны. После этого заход в Перу и далее в Германию, [а оттуда] домой. Чисто технически получается кругосветное путешествие — «Вокруг Света за 450 дней»! Но три месяца на пароходе до дома — это долго. Кроме того, придется проходить пролив Дрейка в мартовские шторма. Да и дома я буду только в начале апреля. Но всегда есть вероятность, что график изменится.

После ночного дежурства по дому проснулся перед обедом, как всегда, помятый и не с той ноги. На днях снова было собрание, отдельно поднимали вопрос об отказе некоторых от дежурства или его недобросовестном несении. Шеф грозился «ударить рублем», то есть лишить части зарплаты. Все это было сказано для одного из докторов, забивающего на дежурства и спокойно спящего в то время, когда надо регулярно обходить дом и быть внимательным. А все потому, что «я спокоен и не боюсь пожара, а у вас психоз, вот вы всего и опасаетесь».

Вроде бы только что делал запись в дневник, а оказывается, прошла уже неделя. Время бежит быстро, когда не считаешь дни и не ведешь отсчета до конца зимовки. Вчера увидел у радиста на компе счетчик дней до прибытия парохода. Там было 149 дней и сколько-то там часов. Получается, сейчас примерно середина зимовки. А кажется, вроде бы еще немного и все — вот он, пароход. 

С другой стороны, осталось не так уж и много. Если следовать по тем этапам, на которые я мысленно разбил зимовку, то я как раз на середине: птенцы Императорских пингвинов уже должны вылупиться, потом мой день рождения и приход пингвинов Адели, потом еще немного — и пароход домой. К тому же я еще не всю свою книжную полку прочитал!

Сегодня в очередной раз было собрание насчет ночных дежурств. Снова отличился доктор, продолжающий их игнорировать. Шеф уже очень сильно злится на него и в последний раз предупредил, что лишит части зарплаты, если тот не перестанет забивать на эту новую обязанность всех живущих на станции. Игорь Петрович адекватно на критику не реагировал, отвечал настолько невпопад и не по делу, будто вообще не понимал, о чем идет речь. Похоже, далеко не все к середине зимовки адекватно воспринимают то, что происходит вокруг.

Тем временем мои девочки отдыхают на море с моей мамой — загорают, купаются, шлют фотки и вообще ведут себя хорошо. И с Аленой сейчас больше и легче общаемся. Отдых от детей пошел ей на пользу, и это очень чувствуется. В общем, радуюсь за них всех.

Снова пролетела неделя, которую я не заметил. Почти всю неделю было необычайно тихо, безветренно и солнечно. Воспользовавшись этим затишьем, сжег весь накопившийся мусор, оставшийся после утепления первого этажа Геодома. 

Недавно заметил, что витамины, стоящие на каждом обеденном столе, просрочены еще в феврале этого года. Саша перерыл все запасы и не нашел ни одной упаковки с неистекшим сроком годности. Спросил у докторов, что и как принимать, раз они все просрочены. Игорь Петрович выдал ему успокоительное — мол, принимай это и не переживай. Что ж, тоже верно.

Сходили к пингвинам, посмотрели птенцов и послушали, как они забавно пищат. Пока что их немного, они маленькие и почти всегда под родителями. 

Каждый следующий день становится длиннее. На ужин идешь не в кромешной тьме, а в сумерках. Днем солнце выше и светит все ярче. 

Заметил, что доктор все реже сидит со всеми на камбузе в обед и ужин, а вместо этого берет еду с собой и уходит в свою каюту. Он первый, кому уже не хочется лишний раз пересекаться с остальными зимовщиками — проще в одиночестве. Заходил на кофе Коля — он все так же жалуется на Шефа, ДЭСовцев и на порядки в Кают-Компании. Тоже заметно, что устает и от экспедиции, и от коллектива вокруг. 

Я же от апатии и хандры все еще спасаюсь бегом и чтением. На днях прочитал книгу Харуки Мураками «О чем я говорю, когда говорю о беге». Настолько понравилось и вдохновило, что на следующий день вышел на пробежку в -20 и при ощутимом ветре. Правда, довольно быстро книжную мотивацию выдуло ветром, и, порядком замерзнув, я вернулся домой.

Сегодня ночью почувствовали запах дыма в коридоре первого этажа Геодома. Даже не столько запах дыма от возгорания, сколько запах жженной бумаги. Осмотрели каждый угол, но ничего не нашли. 

Когда вечером зашел в дом после ужина, заметил, что в конце коридора в воздухе висел кумар — все тот же запах горелой бумаги, но уже гораздо более отчетливый. Поднял всех на ноги, и мы вместе начали осматривать каждый сантиметр этажа. Радист сообщил Шефу, и через 20 минут из Дома Кают-Компании прибежало четыре человека нам на помощь. Видимо, Шефа настолько напугало возможное повторение пожара, что он ходил несколько потерянный и проверял совсем не те комнаты, где могло загореться. За два часа досконально осмотрели весь первый этаж, сняли часть потолка в том месте, где было задымление, но ничего подозрительного не нашли. Попросили ночных дежурных смотреть внимательнее и разошлись спать.

Ничего себе я обленился и поймал «День сурка»! За целый месяц ни разу ничего не записал в дневник.

Месяц прошел спокойно и, можно сказать, без потерь. Только вот позавчера радист, возвращаясь домой с ужина, поскользнулся, упал, ударился головой об лед и получил легкое сотрясение мозга. Жив и почти здоров, но выглядит вяло и почти все время спит.

Солнца днем стало очень много, окна закрываю занавесками. Вечером хожу на ужин уже без фонаря, потому что в это время еще светло. Темнеть начинает около 11 вечера, а рассветать — около половины четвертого утра, когда начинается мое ночное дежурство по дому.

На пробежки выхожу редко и уже чувствую, что немного потерял форму. Темп нормальный, но после пяти километров устаю, мне все надоедает — заканчиваю пробежку и иду домой. Зарядку и тренажерный зал тоже немного забросил. Какая-то лень и меланхолия, общий настрой — «день прошел, и слава богу!» Та же ситуация и с чтением: забуксовал на «Полной иллюминации» Фоера и никак не могу дочитать. Надеюсь, раз я обо всем этом написал, наконец-то брошу лениться и вернусь в свой нормальный режим. А то до парохода осталось три месяца — пора бы взять себя в руки. 

Кстати, уже почти точно известно, что нам предстоит кругосветка через Австралию, станцию Русская и далее — все, как я писал до этого. На самом деле, я даже рад, столько новых мест можно увидеть. Если в порты будут выпускать.

Стал замечать за коллегами усталость от зимовки. Некоторые ведут себя, скажем так, своеобразно. Откровенных чудачеств нет, но то доктор закинет половую тряпку стираться в посудомоечную машину (это как раз чудачество), то просто словесные перебранки на ровном месте. С выдачей алкоголя стало как-то строго — на столы выставляют редко, праздники вроде первого дня весны не отмечаются. Дни рождения тоже всем коллективом уже не отмечают. Теперь Шеф в обед вручает обычные подарки — кружку и конверты с печатями, — выдает на вечер пару литров водки, и именинники отмечают узким кругом. Странно это. Как по мне, всем вместе отмечать как-то душевней.

И все-таки есть то, что радует всегда, — это пингвины! За прошедший месяц птенцы здорово подросли и уже начали собираться в детские сады. Это выглядит суперумилительно и смешно. Взрослые пингвины (те, кто без птенцов) частенько заходят к нам на ледовое поле перед станцией. Бывает, даже толпой по 30-40 птиц. Им составляют компанию тюлени Уэдделла, по несколько штук выныривающие из своих дыхательных лунок во льду. Так и проходит день за днем.

Наконец-то бросил лениться и снова начал делать зарядку, бегать, что-то делать по работе и читать. На днях написал первое за всю зимовку письмо по работе. Не то чтобы мне их надо писать регулярно, но вопросы накопились. В ответном письме из геофизического отдела Института дали понять, что проблем нет и можно не переживать. В плане работы — это самая простая экспедиция в жизни. В прошлом году на Ямале было гораздо труднее.

Тем временем мне дошла посылка с «Нутеллой», кофе и письмом от моей мамы. Конечно, я больше всего жду письма! Говорим мы нечасто, а переписки в интернете даются ей непросто — она не может напечатать все, что думает и хочет сказать. Надеюсь, что в письме у нее получилось. 

Весна пришла по всем календарным, астрономическим и погодным законам. На улице не холоднее -10, солнце очень сильно пригревает. Правда, не распускаются почки на деревьях, потому что их нет, и не поют птицы, потому что еще не прилетели. Утром оторвал последний лист календаря, размеченного на три месяца, и теперь можно вести что-то вроде обратного отсчета — через три месяца пароход наконец-то повезет нас домой. 

А всего через неделю мой день рождения — мне исполняется 33 года. В прошлом году встречал в море за Северным полярным кругом, в этом году — на Южном полярном круге. Значит, следующий день рождения нужно встретить на экваторе!

Жизнь на станции идет своим чередом. Все разговоры, в основном,  о графике пароходов в этом году, ценах на машины на Большой Земле и мечтах, кто что себе купит. Ребята, тягающие железо в тренажерном зале, начали прятать гриф от штанги перед тем, как туда приходит заниматься доктор. Он для своих занятий навешивает все свободные блины и не разбирает после себя. Просьб так не делать он не слышит или не понимает. Слежу за развитием событий.

Вчера и позавчера снимались для общего фото, которое делает каждая экспедиция, чтобы повесить на стену в Доме Кают-компании. Там сейчас висят портреты зимовщиков чуть ли не с конца 1970-х годов. Наши портреты получились, мягко говоря, не очень. Никто на себя не похож, слишком много фона, все собрано в коллаж уровня средней школы и выглядит, как мне кажется, несколько уныло. Весь день немного кипел на этот счет. Потом решил, что мне, по большому счету, без разницы, как в итоге выглядит эта фотка. А когда ко мне приедет новый фотоаппарат, для своего архива сделаю портреты, как мне нравится, лучшего качества. На том и успокоился.

После длительного перерыва сходили к пингвинам. Вышли большой группой — семь человек. Возле айсбергов разделились: Юра с ребятами пошли на остров Хассуэлл, чтобы посмотреть, прилетели ли птицы, а мы с Шефом и Олегом пошли к пингвинам.

Колония Императорских пингвинов сейчас напоминает один большой детский сад. Птенцов раза в два-три больше, чем взрослых птиц. И они все пищат и галдят! Был даже один детский сад, на краю которого, окруженный птенцами, стоял один взрослый пингвин. Выглядит как ясельная группа с воспитателем.

Когда уходили из колонии, заметили одного почти мертвого птенца, вмерзшего в лед. Шеф  отковырял его — и он шустро пополз к остальным пингвинам. После этого произошло то, что не совсем мне понятно. Даже Юра не смог этого объяснить. Пингвины начали нападать на птенца, клевать и отталкивать. Потом один взрослый пингвин подмял его под себя и, как мне показалось, хотел его задавить. А оказалось, что он начал его отогревать и защищать от других пингвинов. Хотя до этого Юра рассказывал,. что брошенные птенцы погибают (и очень много именно в первый год жизни), а вероятность того, что их кто-то приютит, почти нулевая. То ли это был один из его родителей, то ли уже взрослый пингвин с обостренным родительским инстинктом, но без потомства... До конца не понятное, но удивительное зрелище. В среду снова идем к колонии, но уже с Юрой. Надо будет поискать этого птенца и посмотреть, если получится, как он и выжил ли.

Сегодня проснулся с четким ощущением, что скоро домой. Осталось два с половиной месяца до прибытия «Трешникова», который привезет долгожданную посылку из дома и заберет нас домой. Удивительно, но зимовка проходит быстро. 

В четверг, 8 октября, отметил свой 33-й день рождения. Праздничное настроение было с самого утра, поэтому еще до обеда достал из заначки 10-летний бренди, и мы с ребятами его распили за утренним кофе. Дядя Леша принес в подарок маленький тортик и мочалку — очень нужная и полезная в наших непростых условиях вещь! Ребята из Геодома подарили пару банок пива, сок и сигареты. Тоже приятно и совсем не мелочь! Сам себе подарил из своих почти закончившихся запасов новую зубную щетку и открыл новый крем после бритья. Решил таким вот простым образом обрадовать себя в бытовом плане.

Утром мне написали очень приятные слова Алена и мама, поздравили друзья и знакомые. И вообще очень много кто поздравил. Точнее, меня ни разу до этого так много не поздравляли и не желали столько хорошего. Приятно!

Вечером почти всей станцией посидели на камбузе. Выпили, отметили и сыграли в домино. Чуть позже позвонил со спутникового телефона Алене. Немного поболтали и много смеялись над нашими, понятными только нам, шутками. Очень скучаю по такому живому общению.

На следующий день после обеда вышел на свою обычную пробежку на лед. Приятно удивил хороший темп — да и после 10 километров еще были силы бежать. С балкона Геодома прикинул, где на ледовом поле меньше наддувов и в какую сторону увеличить круг. Если погода позволит и хватит сил, хочу в октябре снова пробежать полумарафон, в ноябре — около 30 километров за одну пробежку, а в декабре полный марафон – 42 километра. Это будет отличной подготовкой к забегу на Эльбрус весной.

На этой неделе прилетели поморники. Так необычно было видеть птиц в небе, а не на льду! Вроде был замечен буревестник, а Юра видел, что пришли пингвины Адели. Точнее, один пингвин. Одна Адель, ха-ха.

---

Вчера писали «Тотальный диктант». С Большой Земли прислали аудиофайлы с зачитанным текстом, нам распечатали бланки, и все засели у себя в комнатах писать. В дневных новостях на Первом канале показали наш приветственный ролик, снятый на фоне айсбергов и пингвинов. Написал маме, чтобы смотрела новости, может успеть увидеть меня. Диктант написали, отправили в Институт, теперь жду результаты. Интересно же!

В начале недели прошлись с Юрой по большому маршруту: побывали в колонии Императорских пингвинов, у пингвинов Адели, зашли на остров Хассуэлл к буревестникам и за остров Токарева к тюленям. Наконец-то повстречал Аделек, понаблюдал, как они собираются в колонию и таскают камешки для своих гнезд. Очень забавные маленькие птицы, нас почему-то еще побаиваются, хотя обычно ведут себя довольно бойко. Было интересно подняться на остров Хассуэлл и посмотреть на окружающие нас айсберги с высоты и другого ракурса. Там же рассмотрел серебристо-серого буревестника, он же Южный Глупыш. Называют его так из-за доверительного отношения к человеку — буревестник подпускает к себе очень близко и не пуглив. На обратном пути, у острова Токарева, обнаружили несколько тюленей с детенышами. Одно семейство сфоткал довольно близко и без возражений со стороны самки. Вторая же мамаша зарычала и резко двинулась в нашу сторону. Настоящая «яжемать». Мы с Юрой поспешили отойти на безопасное расстояние, чтобы ее не нервировать. 

Подумал, что вряд ли смогу здесь пробежать полный марафон. Это совсем непросто, боюсь, мои ноги не вынесут такой длинной дистанции по далеко не самому хорошему покрытию. Но бросать тренировки не собираюсь, и к будущим весенним и летним забегам подготовлюсь хорошо.

А тем временем, выход «Трешникова» из Питера откладывается из-за карантина. Пока что нашу смену разместили в гостинице в ожидании тестов на коронавирус. Кого-то сразу отсеяли, кого-то держали до уточнения результатов. В итоге выход парохода перенесен на начало ноября.

Почти незаметно прошла еще одна неделя. Закончили разбор завалов после пожара. Точнее, закончился газ для резки металла, и работы пришлось свернуть. На днях выходили для разметки взлетно-посадочной полосы. Каждый год перед летними сезонными работами там восстанавливают разметку и знаки — за зиму их сносит ветром либо заметает снегом,  да еще сам ледник движется, и полоса «съезжает» со своих координат. Расставили несколько знаков, и стало понятно, откуда хотя бы начинается ВПП. 

Снова были у пингвинов. Птенцы Императорских с каждым днем становятся все крупнее и упитаннее. Очень позабавило то, что они забираются вверх по наддуву, почти что на самый айсберг, и сидят там большой толпой. А потом этой же толпой скатываются вниз! Там же наблюдал взрослого пингвина, забирающегося на довольно высокий для него снежный выступ. Он помогал себе клювом, зарубаясь им, как ледорубом. После увиденного перестал считать пингвинов неуклюжими птицами. Адельки же заселили все ближайшие острова, вовсю строят гнезда и разбиваются на пары.

Пришла официальная телеграмма о том, что отход «Трешникова» откладывается до 12 ноября. Итого весь график сдвинулся на три недели. Надеюсь, потом это отставание нагонят, и мы будем в Питере примерно в запланированные даты. Очень не хочу, чтобы откладывалась встреча с Аленой и детьми. Начинаю скучать по ним с каждым днем все больше и больше.

P.S. 15 ноября Денис Мельников рассказал в твиттере, что у сотрудника Российской Антарктической Экспедиции, который должен был его сменить, обнаружили коронавирус — и пароход вышел из Петербурга без него.  Скорее всего, теперь Мельников сможет покинуть станцию  «Мирный» в феврале 2021 года.