От Калинина до Калининграда. Фронтовые истории ветерана Канаматова

Хамиту Канаматову 95 лет. Он один из немногих бойцов 355-й стрелковой дивизии, кто дожил до наших дней. Из 12 тысяч солдат в кровопролитных сражениях на территории Тверской области уцелело только несколько сотен.

Канаматов прошел войну от начала (почти) и до конца: от Калинина (Твери) до Кенигсберга (Калининграда). Несмотря на годы, ветеран до сих пор помнит все до мелочей: какими были последние дни дивизии, как из карачаевца он превратился в «корейца» и как добивался справедливости для своего народа.

Скоро грянет война

«Война не стала для меня неожиданностью», — говорит Хамит Абулович. Ветеран вспоминает, что еще подростком он по восемь километров ходил в соседнюю станицу на лекции «О международном положении» и из них понимал: скоро грянет.

Хамит вырос в ауле Даусуз (Карачаево-Черкесия) в семье зажиточного сельчанина Абула Канаматова. У Абула было две жены. Для каждой — отдельный дом. Две калитки, но одни ворота и один большой, общий, дружный двор. Жили одновременно 4 поколения семьи: от 125-летнего дедушки до самых маленьких правнуков. Во дворе Абул сам построил кузню, в которой работал, и еще двужерновую мельницу, которой пользовались даже соседние станицы.

Сытая жизнь продолжалась до тех пор, пока в Даусузе не стали создавать колхоз. Местные власти задумали раскулачить Канаматова: в одном из его домов хотели разместить правление колхоза, в другом — сельсовет.

Отец решил действовать на опережение: сам принес в дар колхозу и кузню, и мельницу, и практически все поголовье. Семью пожалели, комиссия записала Канаматовых в «середняки», хоть и забрала все нажитое.

Тогда Хамит, чтобы помочь родителям, устроился подмастерьем на лесопильный завод. Правда, по возрасту для этой работы он не подходил, но сумел сделать так, что дата рождения в документах была изменена с августа 1924 года на март 1922 года.

— Тогда я здорово помог своим родителям, — говорит ветеран.

Правда, долго на лесопилке парень не проработал, тяготел к грамоте. Поступил на заочное отделение педагогического техникума в Микоян-Шахаре — нынешнем Карачаевске. Тогда же начал посещать и лекции о политике.

«Вдруг жив останусь, тогда диплом понадобится»

Летом 1941 года второкурсник Хамит Канаматов жил в студенческом общежитии, готовясь к экзаменам.

— В один из дней, проводив двоюродного брата, возвращаюсь я в общежитие, захожу в комнату. Ребята — кто лежит, кто сидит. Спрашивают: «Ты слышал что-нибудь?» «Нет», — отвечаю. «Война началась!»

Уже на второй день 17-летний Хамит, которому по документам было 19, получил повестку. Из Карачаевска он сразу поехал в ближайший военкомат в Зеленчуке.

Комиссар, узнав, что парень грамотный, сдает сессию, отсрочил его отъезд. Хамит был не против: «Вдруг жив останусь, тогда диплом понадобится». Сдал последний экзамен и был готов к отбытию. Но парня трижды вызывали в военкомат, трижды родители собирали ему продукты на три дня, провожали со слезами на глазах и… трижды военкомат оставлял его дома «до особого распоряжения». Наконец, Канаматов пришел в военкомат сам, вошел с черного хода и сказал возмущенно: «До каких пор будете моих родителей мучать?!»

— Ну, Канаматов, раз хочешь служить, защищать Родину, на важный участок тебя направляем, — был ответ.

Как многих, кто имел успехи в учебе, Хамита отправили не на фронт, а во Владикавказ, в офицерскую школу на курсы связистов, которых в тот период был острый недостаток.

— В августе я туда прибыл, приняли присягу, и мы углубились в учение. В конце мая — на 8−9 месяце — весь учебный батальон выпустили, в тот же день всех до единого, где-то 200 с лишним человек, направили по фронтам. Такая страшная была потребность в нас.

Крещение огнем

Война встретила сурово. Состав вез молодых офицеров, высаживая группами на разных станциях. Трижды атаковали поезд вражеские самолеты, машинист гнал что есть мочи. Хамита Канаматова и еще троих парней направили на Калининский фронт (на территории современной Тверской области).

Канаматов попал в 355-ю дивизию. Ее история — одна из самых драматичных в хронике Великой Отечественной. Дивизия отлично проявила себя в начале Ржевско-Вяземской наступательной операции (контрнаступление советской армии под Москвой), но многократно превосходившие силы противника, нехватка вооружения и провизии привели к тому, что к весне 1942 года она практически была обречена.

Почти сразу после того, как группа Канаматова дошла до места назначения, путь, по которому они прошли, единственная магистраль снабжения, была закрыта. Дивизию взяли в кольцо немцы.

— Начальник оперативного отдела посмотрел на нас опухшими, покрасневшими глазами и говорит: «Куда я вас пошлю, когда я не знаю, где мои полки?!» Потом продолжил: «Я батальон связи потерял. Cвязи нет, вся надежда на вас».

Рискуя жизнью, связисты налаживали линии коммуникаций между штабом дивизии и полками, восстанавливали работу радио и телефонов.

— Такое положение у нас было: кобура есть, оружия нет. Если попадешься, то что — зубами грызть врага? Потеряв артиллерию, с ружьями и гранатами, которые изредка нам с неба сбрасывали наши самолеты ПО-2, эта дивизия на моих глазах почти два месяца вела тяжелейшие бои. Мы с ними побывали в аду, если ад действительно существует.

Чуда не случилось. Дивизия была практически полностью разгромлена. Из более 12 тысяч солдат выжили только 500. Боевое знамя было потеряно, а поэтому все заслуги дивизии обнулены. Но главное, что, отстояв станцию Сычевка, советским солдатам удалось прервать снабжение и коммуникации немецкой группы армий «Центр», которая была нацелена на Москву.

Из окружения остатки 355-й дивизии, присоединившейся к штабу 357-й, вышли, ориентируясь по кабелю, найденному связистами. Оставшихся в живых встречали как героев, кормили на каждом перекрестке, где были установлены питательные пункты. Чай, консервы, колбаса с хлебом казались царским застольем после привычного меню — 1 сухарь в день.

«Из этих мелочей, получается, ковали мы Великую Победу»

Затем Канаматов воевал уже в составе 1190 стрелкового полка и нередко рисковал жизнью: связисты часто шли плечом к плечу с разведчиками, прокладывая за ними линии связи.

— Я прокладывал кабели, восстанавливал провода. Находил обрывки стальных тросов, обжигал — смягчал концы и сращивал друг с другом. Голый провод давал отличную связь. Когда нить связи в один провод, то ее надо делать с заземлением. Но тогда враг может подслушивать — на расстоянии до 500 метров! Я делал двухлинейную — на колышках, она земли не касается. На колышки провод резиной крепил. Где находили резину? На свалках городских искали калоши старые — из них и мастерили. Думаешь, так просто воевать? — говорит ветеран с горечью, без тени упрека или бахвальства. — Это мелочи. А из этих мелочей, получается, ковали мы Великую Победу.

Сто спасенных жизней

19-летний Канаматов был у начальства на хорошем счету. Зачастую именно ему давали важнейшие поручения, тогда как рядом были связисты старше по званию.

Так, однажды ночью, в темноте, ведя за собой по линии железной дороги более ста бойцов во главе с полковником, Канаматов вдруг резко свернул с пути и увел две роты в сторону. Оказалось, местность была под наблюдением врага. В какой-то момент над колонной взорвался снаряд. Никто не придал этому особого значения, кроме связиста. Он понял: это был корректировочный снаряд, враг прицеливался.

— Ни секунды не думая, я крикнул: «Колонна, за мной!» — и быстро, прямо на четвереньках по этому глубокому снегу поднялся по насыпи. Все бежали за мной на север до тех пор, пока уже далеко позади нас не стали разрываться снаряды. И поверьте, багрово-красное зарево минут 30 стояло там, над тем местом, где мы должны были быть. Так я вывел колонну из-под огня.

Потом командир подозвал его к себе и спросил: «Не заблудишься?» Не доверял: свернули с пути, да и ночь.

— Я ответил: «Никак нет. Все будет в порядке, товарищ подполковник». Я сам удивляюсь, так прямо на часового и вывел. Даже на метр не ошибся!

Дурные вести

Летом 1943 года армия начала наступательные движения южнее города Новосокольники Псковской области. Как-то раз на связь вышел батальон, где служил земляк — карачаевец из рода Батчаевых, из аула Кызыл-Октябрь.

—Я слышал об этой семье, за высокий урожай картофеля их дочь Баладжан Батчаева первой из горянок была удостоена ордена Ленина, и впоследствии стала депутатом Верховного Совета РСФСР. Так вот этот парень говорит мне: «Сестра узнала, что карачаевцев собираются выселять». Я поначалу, конечно, не поверил.

И вот как-то раз перед боем Канаматова вызвал к себе командир полка, подполковник Кусяк.

— Он смотрит мне в глаза и говорит: «Не знаю, что с тобой делать… Директива поступила о снятии с фронта лиц карачаевской национальности». Я сник и ответил: «Товарищ подполковник, я должен воевать с фашистами. Если больше не доверяете мне взвод, то оставьте хоть рядовым связистом».

Тогда командир подошел к Канаматову, обнял его и отпустил со словами: «Иди, будем вместе воевать против фашизма».

Как карачаевец превратился в корейца

Спустя несколько месяцев, в октябре 1943 года, он был тяжело ранен в руку во время боев за деревню Черпухино. Несмотря на ранение, оставался в строю до окончания боя.

Уже лежа в госпитале, Канаматов был представлен к награде «За отвагу». О такой чести боец не знал. Документы оформил начальник штаба. Понимая всю неоднозначность и опасность ситуации, в том числе и для себя самого, но, желая отметить бойца за выдержку и отвагу, начальник записал Канаматова как корейца, переименовал в Халиба, а в графе «место рождения» указал несуществующую Корейскую АССР.

Из больницы Хамит писал родителям, но письма не находили адресатов. Пока связист лечился, его родители уже направлялись в Казахстан.

За доброе имя народа!

После поправки Хамит пошел на повышение: его направили в 115 дивизию командиром штабного взвода.

— У меня в подчинении были солдаты, но на все опасные задания я шел сам. Всегда стремился быть впереди, чтобы видели, как служат карачаевцы, чтобы, если погибну, не было разговоров, что пропал или дезертировал, а чтобы видели мой труп, — говорит с чувством обиды ветеран.

Связь с родителями все же удалось наладить — через знакомых из станицы Зеленчукской: они пересылали письма с фронта в Азию и обратно.

За годы войны Хамит Канаматов прошел множество фронтовых дорог. Калинин, Великие Луки, Смоленск, Белоруссия, Латвия, Литва. Командовал ротой в составе войск связи Калининского и Прибалтийского фронтов. Победу встретил в Кенигсберге. За службу получил немало наград: ордена Отечественной войны I и II степеней, два ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга».

После войны

После войны Канаматов был направлен в Польшу, до 1949 года служил в Северной группе войск, а с 1949-го по 1952 год — в Приволжском военном округе.

После окончания войны капитан несколько раз навещал своих родителей в Казахстане. Бедственное положение семьи и всего народа не давало ему покоя. Его старикам запрещалось даже передвигаться из селения в селение, не говоря уже о возвращении.

Тогда горец решил написать министру обороны СССР Василевскому письмо, за которое мог как минимум оказаться за решеткой. «Пока мои родители, подобно преступникам, находятся под контролем спецкомендатуры, считаю свое пребывание в рядах победоносной Красной Армии политической ошибкой!» Реакции не пришлось долго ждать.

— Вызвал меня к себе член Военного Совета генерал-лейтенант Сорокин и пошел матом: «Кто дал право младшему командному составу ставить подобный ультиматум! Да кто ты такой?!» Я ему тогда ответил: «Товарищ генерал, на каком основании моего старика держите на цепи?! Он всю жизнь спину горбатил, а теперь не может без разрешения через арычок перейти, когда провожает меня! Тогда генерал остыл, говорит: «А ну-ка расскажи…»

И Канаматов рассказал, как народ бедствует, про то, что у молодежи есть сложности с поступлением в вузы, и про то, как карачаевцы достигают трудовых рекордов на суровой земле Казахстана и Киргизии, как сражались с фашистами в годы войны, и обо всем остальном.

— Ну иди, подумаем о твоей судьбе, — был ответ.

Канаматов ушел. Резкое письмо не сошло ему с рук. В декабре 1952 года пришел приказ уволить его в запас по статье 59, пункт «е» — «За дискредитацию высокого звания офицера». Хамит уехал в Казахстан и пробыл там вплоть до реабилитации своего народа. Там же впервые увидел и свою будущую жену — Розу Исмаиловну. Правда, познакомились и поженились они уже после возвращения на Кавказ.

А вот родители Канаматова родной земли уже не увидели: отец умер на руках сына, задолго до мая 1957 года. Мать скончалась во время долгой дороги домой.

Еще повоюем

В мирное время Канаматов трудился на машинно-тракторной станции, был инспектором по кадрам, военруком средней школы, занимался партийной работой. Был инструктором отдела партийных органов обкома КПСС, а затем председателем парткома треста «Карачаево-Черкескводстрой», с этой должности и ушел на пенсию. Сейчас он вместе с супругой живет в Черкесске — примерно в часе езды от своего родного аула. В браке у них родились двое детей: сын и дочь. Подрастают внуки-школьники.

Хамит Канаматов ведет активную социальную жизнь: встречается со школьниками, беседует с ними, а иногда ездит на Парад Победы в Москву. Ветеран много времени проводит за компьютером: читает все новые материалы о битвах подо Ржевом, у Вязьмы, у Великих Лук.

А еще Хамит Абулович до сих пор каждый день вспоминает о войне, особенно о 355-й дивизии. Свои воспоминания ветеран записывает на диктофон в мобильном телефоне. И хочет даже книгу написать о тех событиях. Пока еще силы позволяют.