О политической ситуации в Кыргызстане на фоне экстрадиции в Казахстан активиста ДВК Муратбека Тунгишбаева в интервью Ц-1 рассказывает правозащитница Рита Карасартова.
Кыргызстан 26 июня по требованию казахстанских властей экстрадировал в соседнюю страну Муратбека Тунгишбаева, активиста оппозиционного «Демократического выбора Казахстана». При этом его адвокатам не дали возможности обжаловать решение суда.
Одна из самых известных правозащитниц Кыргызстана, директор ООО «Институт общественного анализа» – Рита Карасартова в интервью Ц-1 делится, почему дело Тунгишбаева является важным для настоящего и будущего ее страны.
– Почему вы включились в борьбу за Муратбека Тунгишбаева?
– Это не дело одного казахстанца. Это дело о том, существуют ли в Кыргызстане законы, работают ли наши правоохранительные органы согласно закону и насколько ратифицированные международные конвенции имеют ли хоть какую-то силу в других государствах.
И как раз таки на примере Тунгишбаева мы увидели, что ситуация в стране по сравнению с 2012 годом сильно ухудшилась.
В 2012 году был подобный случай, когда Кыргызстан не выдал Осадченко (Александр Осадченко – казахстанский правозащитник. – Ц-1). Потому что та статья, по которой его обвиняли в Казахстане, в Кыргызстане не была преступным деянием. И наши сказали: «Мы не будем его выдавать: у нас это не преступление». Осадченко защитили, и он остался у нас.
В случае с Тунгишбаевым – все по-другому. Сначала сказали, что его будут судить по статье 266 Уголовного кодекса РК («Финансирование деятельности преступной группы, а равно хранение, распределение имущества, разработка каналов финансирования»), а когда ее стали применять к нам, стало понятно, что аналога такой статьи нет у нас.
Потом сказали, что он обвиняется в экстремизме, чуть ли не в финансировании его. Но даже если у нас и есть аналог такой статьи, то Тунгишбаев в суде сказал, что если он что-то совершил по этой статье в Кыргызстане, то пусть его здесь и судят. «Привлеките меня здесь, я готов отсидеть», – заявил он.
Естественно, он никаких преступных деяний в Кыргызстане не совершал. Власти Казахстана обещали, что его только по последней статье и будут судить. Но феномен в том, что эта статья имеет санкцию до двух лет.
Соответственно, избирается мера пресечения, не связанная с арестом. И что вы думаете, его забрали в Казахстан, где применили 266-ю статью и арестовали. Это чисто политический ход. И наши все прекрасно понимали. Они просто хотели услужить соседней стране, выдать его побыстрее. Меня это очень сильно возмутило.
Мы теряем свой авторитет на международном уровне, говорим, что Кыргызстан – неправовое государство и нельзя здесь просить политического убежища.
Кстати, Тунгишбаев ведь даже не оппозиционер. Он обычный парень, который занимается распространением информации через доступные мобильные сети. Он этому учил людей, просто просвещал. Этим он стал неугодным. Поэтому наша страна продемонстрировала абсолютную несостоятельность в отстаивании своей независимости и демократии.
– Как вы считаете, почему наши прокуратура и ГКНБ проявили такое рвение в поспешной выдаче Тунгишбаева?
– Экстрадиция Тунгишбаева связана с геополитическими вопросами. Наш экс-президент (Алмазбек Атамбаев. – Ц-1), уходя со своего поста, очень сильно разругался с соседями. И когда пришел к власти новый президент, Нурсултан Назарбаев сделал все, чтобы показать нашему экс-президенту, что все о-кей: он не пуп земли, и мы можем дружить.
Будучи весомым политиком на центральноазиатском уровне, Нурсултан Абишевич, наверное, сделал какой-то дружеский жест, что наш президент (действующий – Сооронбай Жээнбеков. – Ц-1) счел дружбой на века и обязательством беспрекословного выполнения всего, что попросит соседняя страна.
Ведь два органа, занимавшиеся выдачей Тунгишбаева (ГКНБ и Генеральная прокуратура КР. – Ц-1), напрямую связаны с президентом Кыргызстана.
Особенно ГКНБ. Там президент и главу, и двух замов назначает и увольняет. Кто станет прокурором – тоже во многом решает президент. Без согласия главы государства такого рвения не было бы. Ответственность лежит на нем.
– После этого прецедента не опасаетесь ли вы за себя? Не боитесь, что вас могут посадить здесь или вообще выдать другому государству?
– Вполне возможно. После того, как политика с 30-летним стажем Текебаева (Омурбек Текебаев – экс-депутат парламента, осужденный в 2017 году на семь лет. – Ц-1) посадили, основываясь только на показаниях одного человека, без вещественных доказательств, в Кыргызстане возможно все.
Когда колокол звенит по кому-то, надо понимать, что колокол звонит по всем нам. Мы должны все время говорить: давайте возвращаться в правовое русло. Есть же законы, мы должны им следовать. Выдача Тунгишбаева – четкая демонстрация того, что плевать мы хотели на все законы.
– Как вы считаете, объявленная президентом Сооронбаем Жээнбековым борьба с коррупцией – это действительно попытка справиться с ней или же просто чистка кадров?
– Чистка кадров прошла до этого. Они поменяли многих и поставили своих. Но народ же все равно от нового президента, от нового Кабинета министров чего-то ждет. Что жизнь должна поменяться. А видят что? То ТЭЦ, то музей, то дороги (громкие коррупционные скандалы в КР. – Ц-1). Везде всплывают отмытые деньги.
Народ начинает думать: почему все продолжается в том же русле? почему мы не видим каких-либо изменений?
Эти громкие «посадки» – для того чтобы показать: работа ведется, мы не спим. Но борьба с коррупцией никогда не может основываться только на кнуте. Нужен пряник. Пряником в этой системе должна стать прозрачность и подотчетность властей.
Система посадок – это кнут. Причем кнут, который находится не в тех руках. Не может самый закрытый орган бороться с коррупцией. Коррупция – это когда включаешь свет, и все сразу видно. А у нас поручают борьбу с коррупцией спецслужбам, которые самые закрытые, никогда не отвечающие на запросы, у которых все тайно.
Это началось с Атамбаева. Когда в 2012 году он создавал антикоррупционную службу ГКНБ, он говорил, что это временно. А потом понял, что это шикарный инструмент, который находится в его руках. Всех вплоть до бизнеса можно «кошмарить» через коррупцию. Это антиконституционный орган, однозначно.
В 2016 году, когда провели последнюю конституционную реформу, они убрали следствие по должностным преступлениям из прокуратуры в ГКНБ. Теперь маленький штат ГКНБ должен заниматься еще и следствием по всем должностным преступлениям.
А кто их совершает – депутаты, судьи и исполнительная ветвь власти. Получается, что все ветви власти – под колпаком ГКНБ и в руках президента.
Система сдержек и противовесов на корню сломана. При такой системе у нас никогда не будет независимого суда, никогда не появится говорящего парламента и исполнительной ветви власти. Мы очень четко повернули в сторону авторитаризма, управления страной одним человеком.
А в ГКНБ что происходит? Говоря о борьбе с терроризмом и экстремизмом, они «отстреливают» всех без суда и следствия. Вдруг завтра нас обвинят в терроризме и также «расстреляют»? Данный вопрос очень актуален. Но реформу ГКНБ сразу воспринимают как угрозу полномочиям президента, ведь через этот инструмент он давит на всех.
– Как обстоят дела в правозащитном секторе Кыргызстана? Готов ли он совместно отстаивать принципы защиты прав человека?
– Нас постоянно пытаются разобщить по принципу «разделяй и властвуй». Но именно правозащитная среда, когда чувствуется такая угроза извне, очень быстро аккумулирует все свои силы и объединяется. У нас есть принципы: законность и верховенство права. Несмотря на разногласия, мы выбираем меньшее зло и аккумулируемся вокруг законности.
Часто бывают попытки властей внести путаницу. Это началось в 2012–2013 году – с инициирования законопроекта об иностранных агентах. У нас тысячи НПО.
Но те, кто тихо работает, тихо деньги берет, – это хорошие НПО. А те, кто бьет по рукам, выводит на чистую воду власти, – это сразу агенты, шпионы. Таким образом, внутри нас тоже появилось разделение на хороших и плохих. Но даже хорошо, мы должны пройти этот путь.
Закон об иностранных агентах – это была попытка взять нас под жесткий контроль. Иметь рычаги для манипуляции. Мы, внося изменения, довели до того, что закон стал абсурдным, и его не было смысла принимать.
С другой стороны, они пользуются теми же инструментами, что и мы. Они в другие законы вносят нормы, что есть НПО, так сказать, повышенной опасности, и их нужно все время контролировать, чтобы они отчитывались по каждой копеечке в ГКНБ.
– Вы ощущаете на себе давление властей?
– Мы до такой степени привыкли к гонениям, что если есть очередное давление, то это воспринимаем как нормальное явление. Я если что-то напишу, но никто не отвечает – это плохо, а если ответили, оскорбили – это нормально. Значит, читают, значит, видят.
Я бы не сказала, что на нас сильно давят. Были попытки миллионных исков. На меня СДПК (Социал-Демократическая партия Кыргызстана) подавала иски. Они были, конечно, смешными, но мы-то понимаем, что любой смешной иск может в итоге обернутся реальным сроком и реальным отъемом имущества. Тогда немного переживали.
Но потом все эти иски сами же заявители и отозвали. Сегодня непопулярно подавать в суд на СМИ и правозащитников, пока не будет вопиющего факта.
– Возвращаясь к прецеденту с Тунгишбаевым, как вы считаете, ситуация с демократией в стране ухудшилась?
– Кыргызстан – это неблагоприятная страна, чтобы искать политического убежища. Это очевидно. Вообще не стоит приезжать. У нас не работают законы, у нас все очевидное превращают в шоу. Мы это доказали на Тунгишбаеве.
Но во времена Атамбаева бывали случаи, когда выдавали вообще без суда и следствия. Вы не слышали, это делалось закрыто. Ребят, которые в России признали террористами, просто вывезли отсюда. Это происходило очень быстро. Родственники рассказывали, что одного прямо из больницы вывезли и отправили. Сделали вид, что в России поймали, чтобы не было вопросов экстрадиции.
Многие пишут, что Атамбаев бы не выдал Тунгишбаева, – выдал бы. В конце 2012 года, когда Осадченко не экстрадировали, это было время, когда Роза Отунбаева только передала свои полномочия. При ней многие вопросы встали в правовое русло. Может быть, именно ее работа спасла Осадченко.
Но время прошло, и спасти Тунгишбаева мы не смогли.
Андрей Назаров – корреспондент Ц-1 в Кыргызстане